– Понимаю, – ответила она. – Но подумайте, пожалуйста, о книге. Я имею в виду роман. Только таким образом я смогу отблагодарить вас за долготерпение.
– «Подумайте» – самое удачное слово, мадам. – Он взял поданный Гловером плащ. – Хорошо, я подумаю.
Он поблагодарил Сью-Би за то, что она пригласила его, попрощался с остальными. Гловер проводил его до площадки.
Когда открылась дверь лифта, Питер услышал стук высоких каблуков по полированному полу. Обернувшись, он увидел спешащую за ним Сандрину, волосы ее упали на лицо.
– Я тоже иду. Можно с тобой спуститься?
– А... да, конечно, – пробормотал Питер недоуменно, удивленно.
– Я хочу поговорить с тобой наедине.
У Питера задрожали колени:
– Наедине? Ну конечно, конечно. Может быть, зайдем куда-нибудь выпить?
– Нет, спасибо. Лучше пройдемся немного.
Оба молчали, пока не вышли на улицу.
В вечернем воздухе ощущался запах зелени и свежести. Внезапный дождь, прошедший, пока они сидели у Сью-Би, прибил пыль и оставил на мостовой блестящие лужицы.
– Так почему же ты не хочешь написать о нас, Питер? Мне кажется, эта большая и удачная книга может изменить твою жизнь.
– Я не уверен, что так уж этого хочу.
– Конечно, хочешь! Иначе зачем бы тебе соглашаться на ту книгу?
Питер остановился, руки в карманах.
– Согласился я по разным причинам, да ты и сама знаешь. Но признаю, что деньги сыграли не последнюю роль.
– И теперь ты можешь покупать хорошие вещи? – спросила она, указывая на туфли.
Он смущенно отставил ногу в сторону, затем принял прежнюю позу.
– Ну, туфли всегда можно купить.
– За шесть сотен баксов?
– Но я же зарабатываю себе на жизнь! – возразил Питер.
– Да, но одно дело повседневная жизнь, а другое – неожиданная удача. Когда приходит удача, мы все позволяем себе делать то, что никогда бы раньше не сделали.
– Неожиданная удача, – повторил он. – Для тебя это богатство Журдана?
Сандрина покачала головой:
– Нет. Как я понимаю, это те деньги, которые заработаны и которые можно свободно тратить. Для меня удачей могло бы быть мое наследство. Если бы мать не отняла его, я могла бы стать балериной, выдающейся личностью.
– Я и так считаю тебя выдающейся личностью.
– Спасибо. – Она улыбнулась ему.
Неожиданно она показалась ему очень уязвимой и одинокой. В свете уличного фонаря он увидел крохотные морщинки в уголках ее глаз – раньше он их не замечал. Если бы он мог заставить себя заговорить о ночи, проведенной ими вместе, возможно, он перестал бы об этом думать.
Сандрина отвернулась и медленно пошла вперед.
– Я буду рада, если ты изменишь свое решение и напишешь этот роман, – сказала она. – А коли так, почему бы тебе, по старой памяти, не назвать меня Мадлен?
Питер задержал дыхание. Ему хотелось подойти и обнять ее, но что-то остановило его. Ее слова снова звучали у него в голове, прояснившейся благодаря свежему воздуху. Темные улицы действовали успокаивающе.
Сандрина Мандраки-Гарн, видимо, решила не останавливаться ни перед чем, стремясь добиться своего, и теперь била на его чувства.
«Вот ты как... Ну ладно», – подумал Питер.
Он взглянул ей прямо в глаза:
– Сколько барон заплатил тебе за ту ночь со мной, Мадлен?
Сандрина посмотрела в темное небо и поджала губы.
– Ну, думаю, хватило бы на дюжину пар итальянских туфель, не считая доли мадам. У всех нас есть нечто, имеющее цену, Питер. Все зависит лишь от того, хотим ли мы это продать.
– Это тоже женское правило?
– Угу! Полагаю, да.
Он кивнул и положил ей руку на талию.
– Где ты остановилась?
– В Беркли, в постоянном номере моего в скором будущем экс-мужа.
– Пойдемте, леди, – предложил он. – Я посажу вас в такси.
Они молча направились к стоянке на углу. Он назвал шоферу отель, помог ей сесть и захлопнул дверцу.
«Наконец-то», – подумал он, наблюдая, как такси заворачивает за угол.
Он почувствовал внезапное облегчение, пришедшее от ясного понимания, что теперь он свободен в своих поступках.
– Фидл, – сказал он вслух. – Дай мне пару дней. Я возвращаюсь домой.
В канун Рождества 1990 года свет в офисе Фидл горел еще долго после того, когда все уже ушли, чтобы успеть что-нибудь купить в подарок родным по дороге домой.
Фидл, как обычно, ждала завершающего день телефонного звонка.
Когда зазвонил ее личный аппарат, она вскочила и поспешно схватила трубку.
– Федалия Налл слушает. – Она зажала трубку плечом, засовывая пробные отпечатки обратно в конверт.
– Питер Ши говорит. – Питер имитировал ее интонацию.
– Пусть звенят твои колокольчики, Питер.
– Пусть веет весельем от твоих... Как насчет ужина?
– Да, хочу что-нибудь огромное и не диетическое.
– У меня есть для тебя подарок, – продолжал Питер.
– Что? Что?
– Я закончил черновик рукописи.
– О Боже! – выдохнула она. – Не могу в это поверить.
– До последней точки – и это на неделю раньше срока. Теперь жду не дождусь, когда ты прочтешь.
– Возьми рукопись с собой в «Рашен Ти Рум». Встретимся за моим столиком. Через полчаса. – Фидл говорила взволнованно.
– Но ты же не сможешь прочесть ее там. – Питер засмеялся.
– Я и не собираюсь читать. Я хочу приласкать ее. Это ведь наш ребенок.
– Я люблю вас, миссис Ши.
– И я люблю вас, мистер Ши, – мягко сказала Фидл.
Когда Питер вернулся из Парижа, Фидл продолжала хранить молчание. Ясно, что в Лондоне у него было свидание с Сандриной. Как еще можно объяснить его внезапный отъезд из Парижа, а потом три лишних дня, которые он провел в «Рице»?
Она знала, что все его расходы по кредитным карточкам «Америкэн Экспресс» будут отнесены на счет журнала. Она позвонила в гостиницу, чтобы ей по факсу передали копию счета, который свидетельствовал, что Питер оставался там до конца недели. Счет за обслуживание в номере был впечатляющим. Он составлял почти семьсот долларов!
Фидл не отвечала на его звонки, потому что сознавала: скажет он ложь или правду – ей будет в равной степени тяжело.
Через неделю после его приезда она со злорадством попросила Вики отклонить его очередную статью.
– Но у нас в плане нет статьи Питера Ши. – Вики подняла взгляд от журнала для записей.
– А что с тем материалом об Эйлере? – раздраженно спросила Фидл.
– Но официально он никогда ему не заказывался, Фидл. На тебя не похоже, чтобы ты забыла. В чем дело?
Фидл больше не могла сдерживаться. Она закрыла лицо руками и начала рыдать, хватала ртом воздух и ничего не могла с собой поделать.
– Я не могу без него, – только и смогла вымолвить Фидл, когда Вики молча, в замешательстве остановилась перед ней.
– Фидл! – умоляюще сказала Вики. – Но если тебе так плохо, почему ты не отвечаешь на его бесконечные звонки? Бедняга день и ночь пытается дозвониться до тебя, с момента приезда.
Фидл дотянулась до бумажных салфеток и громко высморкалась.
– Не могу... Не хочу, чтобы он изворачивался.
– Чего это вдруг?
– Не станет же он рассказывать, как развлекался с Сандриной Гарн в «Рице».
– Ты в этом уверена? – Вики выглядела смущенной.
– Взгляни. – Фидл открыла ящик стола и протянула Вики факс с копией счета из «Рица».
– Весь этот счет совпадает 40 пенни с чеком, который только что принес посыльный.
– Чек? Откуда? От кого?
– От Питера Ши, возмещение журналу.
– Ха-ха! – язвительно заметила Фидл. – Это не говорит мне ни о чем, кроме одного: он сообразил, что не стоит включать расходы на нее в счет, предъявляемый журналу.
– Да хоть бы и так, Фидл. Он не обязан отчитываться перед тобой.
– Да, ты права, Вики. Ты права, как всегда... Но он, по крайней мере, мог бы...
– ...позвонить, – закончила предложение Вики. – Но он же звонит, солнышко. Он все время звонит. Поговори с ним!
– Не кричи на меня.
– Я не буду кричать, если ты спустишься со своего креста. Сжалься над парнем, ведь он тебе ничего не должен.
– Как же, не должен! – Фидл ударила ладонью по крышке стола. – Он должен дать мне подробные объяснения, почему бросил книгу о Клео. Я достала ему эту работу. Я старалась спасти книгу...
Вики повернулась и направилась обратно к своему столу.
– Как я понимаю, ты настолько потеряла рассудок, что не замечаешь, что Венди Клэруайн уже не звонит и не пытается всучить нам что-нибудь.
– А что это должно означать? – хмуро спросила Фидл.
– Ты не читала хронику Лиз Смит сегодня утром? Я сейчас принесу.
Через несколько секунд Вики вернулась, держа утреннюю газету, открытую на странице со светскими сплетнями, и протянула ее Фидл. Сообщение внизу было обведено красным карандашом.
– «Суперагент», – начала читать вслух Фидл. – Боже, никто уже не может сказать просто «агент», всегда только «суперагент».
– Ты читай! – оборвала ее Вики. Фидл вздохнула:
– «Суперагент Венди Клэруайн, сидя за своим личным столиком в «Авроре», без умолку говорила о секретной сделке, в которой участвовал ее секретный клиент на секретной встрече в секретной квартире в Лондоне несколько дней назад. Клэруайн заявила, что после трех дней непрекращающихся переговоров она и ее клиент получили от английского издателя побивающий все рекорды аванс за будущий роман. «Мы знаем кто есть кто, но обещали держать это в стро-о-о-о-гом секрете».
– А знаешь, в чем, мне кажется, истинный секрет? – спросила Вики.
– В чем? – Фидл отложила газету.
– Как Венди Клэруайн, которая весит тридцать шесть килограммов, включая четыре килограмма украшений, удалось сожрать столько, чтобы при ее участии получился такой счет за гостиничное обслуживание.
У Фидл расширились глаза.
– Соедини меня с Лиз Смит, – потребовала она.
Десятью минутами позже Фидл снова сидела в своем кресле за письменным столом и улыбалась. Она знала, что завтра утром в колонке Лиз Смит главным будет сообщение, что Сандрина Гарн тайно разводится с Журданом Гарном, что готовится договор о разделе имущества. Информация поважнее, чем обычная купля-продажа.