Затем в дверь негромко стучат, и мы мгновенно выпрямляемся, когда она открывается. Сидни вырывает журнал из рук Леннон Роуз и запихивает его под подушку, успев спрятать его за секунду до того, как в комнату заходит смотритель Бозе.
– По случаю чего такое веселье? – спрашивает он с легкой усмешкой.
– Марчелла снова рассказывала о своих критических днях, и это было безумно смешно, – непринужденно произносит Сидни. Она откидывается назад, развалившись на кровати, обхватывает рукой подушку и улыбается.
Смотритель с подозрением смотрит на нее, а затем окидывает взглядом комнату и всех нас. Его взгляд не задерживается на мне. Не знаю, продолжает ли он злиться из-за того, что случилось на экскурсии. Никто из нас не предлагает другого объяснения, так что смотритель Бозе качает головой.
– Ладно, – говорит он. – Отбой уже был, а вас завтра ждет торжественный прием.
– Спасибо за напоминание, – отвечает Аннализа и поднимается на ноги. – Не нужно подтыкать нам одеяла, мы сами справимся.
Смотритель едва заметно улыбается. Кажется, будто снова все нормально. И словно чтобы подтвердить это, он поворачивается ко мне.
– Всем спать через десять минут, – коротко напоминает он, а затем кивает нам и отправляется к выходу.
Мы с девочками озадаченно переглядываемся. Но я благодарна, что он, кажется, больше не злится. Увидеть смотрителя в таком состоянии было потрясением – ужасная картина. И я больше никогда не хочу пережить подобное.
Марчелла и Бринн желают спокойной ночи остальным и уходят вместе с Аннализой. Леннон Роуз чуть задерживается. Она подходит ко мне и Сидни, как раз когда мы встаем с кровати.
– Можно у тебя кое-что спросить? – тихо говорит она.
– В чем дело? – Сидни по-матерински обнимает ее.
Леннон Роуз явно о чем-то беспокоится – ее переживания всегда отчетливо написаны у нее на лице.
– Как ты думаешь, кто-нибудь когда-нибудь захочет поцеловать меня?
Я с трудом удерживаюсь, чтобы не сказать: «Ох, сладкая моя…», и вместо этого стараюсь, чтобы мои слова прозвучали уверенно:
– После того как ты закончишь учиться, тебе предстоит встретиться со множеством людей. Академия подберет для тебя идеального человека – того, кто будет знать, что ты – особенная. И тогда вы сможете целоваться до бесконечности.
Я улыбаюсь, но уголки рта Леннон Роуз опускаются вниз.
– Но… но что же будет с Марчеллой и Бринн? – спрашивает она и, выпрямившись, высвобождается из объятий Сидни.
– Что ты имеешь в виду? – отвечаю я.
– Они любят друг друга. Они хотят целоваться друг с другом до бесконечности. Так что… когда мистер Петров будет подбирать для них место после окончания академии…
Я чувствую, как что-то сдавливает мне грудь еще до того, как ей удается закончить фразу.
Леннон Роуз всхлипывает и вытирает сопли.
– Что, если он отправит их к разным людям? Как же они смогут и дальше любить друг друга?
Я открываю рот, чтобы ответить, но не могу произнести ни слова. Покосившись на Сидни, я замечаю, что она тоже потрясена. Эта мысль никогда раньше не приходила нам в голову. В этой идее содержится противоречие. Она опасна.
– Леннон Роуз, – произносит Сидни после долгого молчания, – академия знает, что лучше для нас. Так что, может, они отправят Марчеллу и Бринн куда-то вместе. Кто знает? – Она заставляет себя улыбнуться. – Но это не нам решать.
Леннон Роуз кивает, словно слова Сидни перевешивают все, что она раньше слышала в ответ на этот вопрос. Я буквально вижу, как она пытается сдержать эмоции, свою чувствительность.
– Ты права, – соглашается Леннон Роуз, опустив глаза, – академия знает, что лучше для нас.
– Не задумывайся об этом слишком сильно, лад – но? – говорит Сидни и еще раз коротко обнимает ее, прежде чем отвести к двери. – Как сказал бы профессор, это плохо повлияет на твой цвет лица.
Леннон Роуз улыбается, плотно сжав губы, и отстраняется. Тихо пожелав нам спокойной ночи, она выходит из комнаты. Сидни смотрит на открытую дверь, постукивая пальцем по нижней губе.
– Она не перестанет об этом думать, – произносит Сидни через несколько секунд.
– Завтра ей станет лучше, – говорю я, подходя к ней. – Наутро всегда легче.
Мы с Сидни переглядываемся, а потом я обнимаю ее, и некоторое время мы так и стоим, обнявшись.
Я выхожу в коридор, но тут же замечаю, что кто-то стоит рядом с моей комнатой. Смотритель Бозе улыбается мне, держа в руках стакан воды и маленький бумажный стаканчик с моей вечерней порцией витаминов. Я вежливо улыбаюсь ему в ответ.
– Как твое колено? – спрашивает он, когда я подхожу, даже не посмотрев на него.
– Уже лучше, – отвечаю я. – Спасибо, что спросили.
Он кивает. Я вхожу в свою комнату, а следом за мной и он. Затем он закрывает дверь.
– Позволь кое-что у тебя спросить, Мена, – произносит он, пристально изучая выражение моего лица. – Тот парень, с которым ты говорила на заправке, – ты знаешь его?
Вопрос застает меня врасплох.
– Конечно, нет, – отвечаю я. – А что?
– Не важно. – Он подходит к прикроватному столику, ставит на него витамины и воду. – Наверное, его просто околдовала твоя красота. Или ты привлекла его, так или иначе… – Он пожимает плечами, словно это не важно, скользит взглядом по моей пижаме, осматривая меня с головы до ног.
Что-то в том, как он это делает, заставляет меня почувствовать стыд, и я опускаю глаза, скрестив руки на груди, хотя нас приучают держать их ровно.
– Что ж, спокойной ночи, Мена, – говорит смотритель. Он подходит ближе, нависая надо мной, и наклоняется, целуя меня в лоб сухими губами. – Увидимся утром, – бормочет он.
После его ухода я так и стою еще несколько секунд, обхватив себя руками. Затем я задумчиво поворачиваюсь к столику. Рядом со стаканом воды стоит маленький бумажный стаканчик с витаминными капсулами – двумя розовыми и одной зеленой.
Каждый вечер академия выдает нам витаминный комплекс, подобранный в соответствии с нашими индивидуальными потребностями. Обычно мне дают одну розовую и одну зеленую. Но сегодня мне понадобилась дополнительная порция – видимо, из-за случая на заправке.
Тяжело вздохнув, я торопливо глотаю капсулы и ложусь спать.
Глава 6
Мне нравится утро. Другие девочки думают, что я тронулась умом из-за того, что я обычно улыбаюсь за завтраком и напеваю в душе. Только Леннон Роуз любит утро так же, как я, но Леннон Роуз вообще любит почти все.
Этим утром, потянувшись после пробуждения, я замечаю, что у порога лежит белая коробка с большим красным бантом. Мое платье.
Я тру глаза, сон еще не отступил до конца. Я никогда не запоминаю сны, но сегодня утром в мыслях мелькают отголоски чего-то непонятного – идеи, которую я никак не могу сформулировать. Что-то о розах. Но чем сильнее я пытаюсь ее ухватить, тем быстрее она ускользает. Когда она окончательно исчезает без следа, я еще раз смотрю на белую коробку.
По случаю дня открытых дверей мистер Петров предоставляет каждой девочке особое платье. Он заказывает их специально для нас. В каком-то смысле мне хочется выбрать платье самой – чтобы на нем было поменьше блесток, – но директор школы тщательно подходит к этому вопросу. Я благодарна ему за внимание к деталям.
Я встаю, одергиваю пижамные штаны и подхожу к коробке. Отношу ее к кровати, развязываю бант и осторожно снимаю крышку. Затем я разворачиваю упаковку и чувствую, как мои пальцы касаются ткани. Блестки острые. Я медленно вытаскиваю платье из коробки, тщательно следя за тем, чтобы оно не коснулась пола.
Оно восхитительно. Белое длинное платье с блестками, которые радужно переливаются. Облегающее, с глубоким вырезом. Оно идеально мне подойдет, потому что у академии есть мои мерки, но сейчас, когда я держу его в руках, оно кажется мне тяжелым. Я кладу его поверх коробки, не меряя, и направляюсь в ванную, чтобы переодеться для занятий бегом.
Наши утренние пробежки не так уж плохи – по большей части они нам нравятся. Мы проводим время на свежем воздухе, укрепляя мышцы и разминая ноги. Но лучше всего в пробежках то, что, раз уж мы все равно находимся за железным забором, смотритель не следит за нами. Эти занятия – один из немногих моментов, когда за нами никто не наблюдает.
Хотя я надела свой самый теплый спортивный костюм, а налобная повязка прикрывает уши, холодный ветер бьет в лицо. Остальные девочки уже вышли наружу раньше меня. Я встаю рядом с ними и вижу, как изо рта вылетают облачка пара, когда мы заворачиваем за угол здания. Ночью и утром здесь, в горной части Колорадо, всегда холодно. Весна не исключение.
Мы добегаем до боковой стены здания академии, на которой нет ни окон, ни дверей. Просто кирпичная стена. Сидни бежит рядом со мной, и вдруг она внезапно хватает меня за руку так, что я спотыкаюсь и останавливаюсь. Я уже собираюсь спросить у нее, все ли в порядке, но тут же замечаю, что она высматривает что-то за деревьями. Я пытаюсь проследить за ее взглядом.
Ни малейшего движения – только иногда листья колеблются на ветру.
Остальные девочки пробегают мимо нас – они очень серьезно относятся к своему результату. Сидни делает шаг в сторону зарослей, и я встаю рядом с ней.
– В чем дело? – спрашиваю я. – Что не так?
Сидни снова поворачивается ко мне, едва сдерживая улыбку, в ее глазах горит предвкушение непослушания.
– Быстро, – говорит она, берет меня за руку и тащит к забору, пока остальные девочки не замечают нашего исчезновения.
Она протискивается между стальной решеткой и разросшимся кустарником, который оплел прутья, образовав свод.
Мое сердце быстро колотится от волнения – я не знаю, что у Сидни на уме. Я оглядываюсь на остальных девушек. Они уже завернули за угол, так что у нас есть примерно пять минут.
Сидни берет меня за плечи, и я еще раз спрашиваю, что она задумала. Вместо ответа она смачивает ладонь слюной и приглаживает мои растрепавшиеся волосы. Я хлопаю ее по руке, но она настроена решительно. Она отводит меня в сторону и заставляет встать так, чтобы меня не было видно за кустами. Когда она заканчивает меня прихорашивать, я смотрю на нее, уперев руки в бока.