ших благодеяний, вы – ничтожества, абсолютные ничтожества.
Бринн, сидящая рядом со мной, плачет. Еще несколько девушек безуспешно пытаются сдержать слезы, опасаясь, что дальше он возьмется за них.
Профессор садится на корточки рядом с Аннализой. Он заносит руку, и она отшатывается. Но, к нашему ужасу, он проводит костяшками пальцев по ее шее, до самых ключиц. И это нежное прикосновение страшнее любой пощечины. Она отодвигается от него, но его угроз достаточно, чтобы сломать всех нас. Напомнить нам о нашей уязвимости. Каждую ночь мы спим за незапертыми дверями в школе, которой управляют мужчины, ненавидящие нас.
Когда профессор встает, Аннализа торопливо вытирает слезы. Он подает ей руку, как джентльмен, и ей ничего не остается – она принимает ее и благодарит его за благородную помощь. Профессор Пенчан улыбается, наблюдая за тем, как она, хромая, идет к своей парте.
Я ненавижу его. Я ненавижу профессора с такой яростью, которую раньше считала невозможной. И я понимаю, что у нас есть все основания для ярости.
Смотритель Бозе вводит новые правила. Нам больше не разрешается закрывать двери. Нам нельзя заходить друг к другу в комнаты, нам нельзя спать с закрытой дверью, нам нельзя выходить на улицу.
Изоляция продолжается день за днем, и она начинает сказываться на нашем рассудке. Она мучительна. Я постоянно чувствую себя больной и уставшей. Я хочу поговорить с подругами хотя бы чуть-чуть. Убедиться, что они в порядке.
Ночью приносят витамины – одна таблетка розовая, одна зеленая, одна желтая. Смотритель Бозе ждет, пока мы их примем. Иногда мне приходится вызывать рвоту после того, как он задерживается в комнате слишком долго.
Я провожу вечера, глядя в окно, в одиночестве, заточенная в своей комнате. Не знаю, приходил ли Джексон к школе. Если он беспокоится, я жалею, что оттолкнула его, даже если я злилась из-за того, что он мне соврал. В конце концов, он мог нам помочь. Мне не следовало отпускать его, нужно было сбежать.
Разумеется, каждый раз, когда я думаю об этом, я начинаю плакать. Так что я пытаюсь вообще выкинуть это из головы.
А потом я начинаю подозревать, что Джексон действительно испугался за меня. Например, однажды днем я замечаю, как из наших ворот выезжает полицейский автомобиль, так и не проверив, как мы себя чувствуем здесь, в академии. Учителя даже не упоминают об этом. Я не видела ни Антона, ни доктора Грогера с тех пор, как мистер Петров отчитал нас за сборник стихов. Впрочем, они тоже вряд ли бы стали что-то мне рассказывать. Наверное, полицию вызвал Джексон, но все впустую.
Он был прав: эти люди слишком могущественны. Никто не придет нас спасать. Нам нести этот груз в одиночестве. И никто ни разу не видел Валентину.
Каждый раз, когда мне представляется возможность, я прохожу мимо ее комнаты и заглядываю внутрь. Там все так, как она оставила: на столе открыта книга о растениях, разбросана косметика, на кровати лежит куча белья, подготовленного для стирки. Чувство вины за то, что я не смогла ничего сделать, опустошительно. Но я снова и снова прохожу мимо, каждый раз надеясь, что обнаружу в комнате ее. Этого не случается.
Воскресный вечер. В академии тихо. Мы больше не смотрим кино. Я в одиночестве навожу порядок на кухне после ужина. Мне запрещено работать вместе с остальными девушками. Я заканчиваю мыть последние тарелки, а потом, случайно открыв не тот ящик, снова вижу в нем ключи. Смотрю на них.
– Ищешь способ выбраться? – спрашивает чей-то голос.
Испуганно оглянувшись, я вижу, как в комнату входит Леандра. Я вспоминаю, что не видела жену мистера Петрова с тех пор, как мы вернулись с экскурсии.
Она поворачивается, не давая мне всмотреться в свое лицо, подходит к плите и берет чайник. На ней облегающее черное платье, длинные волосы распущены. Покачивая чайник в руке, она вздыхает.
Леандра проходит мимо меня к раковине, чтобы наполнить чайник. Журчание воды громко звучит в тихой комнате. Поставив его на плиту, она зажигает горелку.
Развернувшись, она прислоняется к шкафам, и я наконец могу рассмотреть ее лицо.
У нее синяк под левым глазом, а белок стал кроваво-красным. Она позволяет мне все как следует рассмотреть. Она хочет, чтобы я все увидела.
– Вы в порядке? – спрашиваю я, не зная, что еще сказать.
Она улыбается.
– У нас с Антоном был очень интенсивный сеанс терапии. Теперь я чувствую себя на сто процентов. Он мной очень гордится.
Мое сердце сжимается, я перевожу взгляд с нее на дверь, а потом подхожу ближе.
– Вы… вы проходите терапию контроля побуждений? – шепотом спрашиваю я.
Она кивает. Я показываю на свой глаз, чтобы спросить:
– А откуда у вас синяк? У меня никогда…
– Мой муж был против того, чтобы использовать заплатку. Он решил, что я предпочту, чтобы повреждения остались. Знаешь, как напоминание.
– Напоминание? – переспрашиваю я.
– О том, что случается с девушками, которые плохо себя ведут. Похоже, сборник стихов вызвал тот еще переполох, – говорит Леандра. – Мужчины боятся, что недовольство будет усиливаться. Они хотят искоренить его, и они начали с меня. Валентине следовало быть осторожнее, – добавляет она. – В конце концов, это была тайна.
Я открываю рот от удивления, и мне не сразу удается найти слова.
– Это вы дали ей книгу?
– Это была моя книга, – отвечает Леандра. Ее лицо не выдает никаких эмоций. – Подарок, который вручили мне, когда я еще была другой. Еще когда я была одной из вас. Эта книга пробудила меня. Мне интересно, пробудила ли она тебя, Мена?
Похоже, Леандра действительно дала книгу Валентине, но она не признается в этом прямо. Я не настаиваю.
Не знаю, она специально говорит уклончиво или просто не помнит после терапии контроля побуждений. Это ошеломительно – представлять, что Леандра Петрова когда-то была ученицей академии. Но еще сильнее потрясает, что это ей принадлежали стихи о восстании, о мести. Что за друг дал ей книгу, а потом оставил ее здесь? Это кажется жестоким. К тому же Леандра понимает, что академия делает с нами, и все же… она осталась. Она – часть этой системы.
– Тогда что вы здесь делаете? – недоверчиво спрашиваю я. – Почему вы оставались здесь все это время?
Она умолкает, задумавшись над моим вопросом. Леандра подходит ближе ко мне и проводит по моей щеке своими идеально наманикюренными ногтями.
– Я нахожусь там, где должна быть, Филомена, – шепчет она. – А когда во мне накапливается недовольство, Антон удаляет его. Снова и снова. Так часто, как это необходимо.
Я смотрю на ее залитый кровью глаз, чувствую касание ее острого ногтя и убеждаюсь, что Леандра здесь не для того, чтобы мне помочь. Несмотря на то что мужчины жестоко обращаются с ней, она остается. Потому что, если она признает, что их действия неправильны, ей придется признать и то, что она – соучастница, она тоже причиняла нам вред.
Чайник начинает свистеть, и Леандра снимает его с плиты.
– На самом деле, – говорит она, наливая горячую воду в чашку, – Антон записывает меня на терапию раз в неделю, просто для надежности. – Она достает чайный пакетик из деревянного ящичка, стоящего рядом с плитой. – Об этом попросил мой муж. Хотя на самом деле это не просьба, ты же понимаешь.
Поставив чайник на стол, она поворачивается ко мне.
– Мена, тебе нравится печенье? – с интересом спрашивает она. Ее вопрос застает меня врасплох.
– Я… я не знаю, – отвечаю я. – Кажется, я никогда не пробовала.
– Оно слишком сладкое, – отвечает она, пожав плечами. – Держись от него подальше.
Я ничего не отвечаю. Я не понимаю, действительно ли она имеет в виду лишь печенье или в ее совете есть какой-то более глубокий смысл, которого я не улавливаю. Честно говоря, я не понимаю ее. И никогда не понимала.
Леандра берет чашку со стола.
– Золотистый открывает дверь кухни, – сообщает она, показывая на ящик с ключами. – Но тебе лучше взять вместо него серебряный. Думаю, он открывает дверь в лабораторию внизу. Все эти технологии… – говорит она, осматриваясь вокруг. – Удивительно, что они не сменили замки.
Мое сердце яростно колотится, я ужасно боюсь, что Леандра расскажет Антону о моих мечтах сбежать. И если она это сделает, я окажусь в еще худшем положении, чем она.
Но потом, словно мы вообще ни о чем не говорили, Леандра отпивает свой чай и выходит из комнаты.
Кому: Всем сотрудникам
Тема: RE: Экстренные сеансы терапии контроля побуждений
От кого: Петров, Роман
Сегодня, 6:33
Как заметили многие из вас, девушки, которые обучаются в этом году, продемонстрировали непредвиденный уровень непослушания. Из-за этих отклонений Академия инноваций считает необходимым провести экстренные сеансы терапии контроля побуждений, которые следует начать немедленно. Как только мы про анализируем данные, мы предпримем все необходимые шаги, чтобы защитить наши вложения. Девушки, которые окажутся не готовыми к выпуску, будут исключены навсегда.
Отчеты по результатам процедуры будут представлены к концу недели. Тем, кто подвергся воздействию изъятых письменных материалов, будут даны усиленные дозы лекарств. В дополнение к этому предпринимаются меры, чтобы ускорить проверку новых потенциальных учениц. До последующих уведомлений доктор Грогер будет занят по вечерам, поскольку он продолжает свою важную работу.
Спасибо за ваше пристальное внимание.
Данное сообщение может содержать информацию, которая защищена законом, является секретной, частной или каким-либо иным образом защищенной от раскрытия. Если вы не являетесь непосредственным адресатом данного письма, пожалуйста, обратите внимание, что любое распространение, копирование или передача третьим лицам данного письма находится под строгим запретом. Если вы получили данное письмо по ошибке, обязательно незамедлительно уведомите отправителя по телефону или перешлите электронное письмо обратно и удалите его со своего компьютера.