– Я уж вижу по глазам, что все умеет, особенно в койке, да?
Ева залилась таким румянцем, что Женька даже смутилась.
– Что, так классно трахается? – едва слышно прошептала она.
– Я не буду про это говорить! – вдруг заявила Ева. – Это никого не касается.
– Ну ты и свинюга!
– Какая есть! – отрезала Ева. – Короче, ты будешь свидетельницей?
– Конечно буду! И что, совсем ничего праздновать не станете?
– Нет! Мы сразу к бабушке уедем! Поживем там недельку и домой.
– Да, Евка, надо же как бывает…
– Ты о чем?
– Был у тебя жених, молодой, красивый, богатый, в Крым собирались… А теперь старый, бедный и в глушь… Бывает, но редко…
– Я люблю его.
– Вот я и говорю… А когда свадьба-то?
– Девятнадцатого. А уедем двадцатого.
– А учиться-то дальше будешь?
– Конечно. Иваныч первого на работу выходит. На стройку.
– Ошизеть! Тоник где работает? Напомни!
– Да иди ты! – засмеялась Ева. – Я, Женька, самая счастливая на свете. А ты все Тоник, Тоник… Не нужен он мне тыщу лет.
До свадьбы оставалась неделя. Ремонт в квартире был окончен. За две недели Георгий Иванович сотворил настоящее чудо. Все сверкало свежей краской и лаком. Ева сшила новые занавески из пестрого ситчика, большой рулон которого лежал на антресолях, купленный когда-то давно матерью. Из него же Ева сделала подушки на старенькие стулья, скатерку на обшарпанный стол. Ах, как ей нравилось ее жилище! Но главное – Георгий Иванович! Он словно сбросил с себя какой-то груз. Распрямились плечи, голубые глаза сверкали весельем. Это был совсем другой человек. А уж как похорошела сама Ева!
Но однажды, за пять дней до свадьбы, она затеяла большую стирку, благо накануне включили, наконец, горячую воду. В крохотной ванной было уже нестерпимо жарко, Ева вдруг пошатнулась и едва не упала. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Ее вырвало. После этого стало легче. Неужто залетела? Она перевела дух. Ох, некстати! Надо завтра же сбегать к врачу. Если бог даст обойдется, нужно во что бы то ни стало поставить спираль. Иванычу она ничего пока не сказала. Да и не может этого быть. Рано еще.
На другой день она пошла в женскую консультацию.
– Поздравляю, вы беременны, – сказала старая врачиха.
– А какой срок?
– Примерно десять недель.
– Не может быть…
– Дорогая моя, я как правило, в таких вещах не ошибаюсь.
Ева была в отчаянии. Это ребенок Платона…
– Пожалуйста, напишите мне направление на аборт!
– Начинается! А ты, дуреха, понимаешь, что первый аборт это опасно?
– Для кого? Для меня? Ну и черт со мной! Да не нужен мне ребенок от этого…
– У тебя теперь другой, что ли?
– Да, другой, я люблю его…
– Ах, девочка, что ж ты так быстро-то всё? Один, другой. Первому тоже небось по любви давала?
– Доктор, пожалуйста, я вас умоляю… У меня в пятницу свадьба…
– Ладно, вот тебе направление, но уйди с глаз долой. Надоели вы мне. Даете направо и налево, а потом канючите тут…
– Спасибо, спасибо вам, – заливаясь слезами пролепетала Ева.
По дороге к дому она лихорадочно думала, как же ей быть, под каким предлогом лечь в больницу? Там, конечно, долго держать не будут, хотя кто знает… На обезболивание у нее денег нет… Ничего, вытерплю, хотя, говорят, боль адская, но другие же терпят… А как неохота врать…
Слезы душили ее. Она уже подходила к дому, когда кто-то схватил ее за плечо.
– Попалась!
Иваныч. Веселый, радостный.
– Ева! Что случилось, почему ты плачешь? Девочка моя, что с тобой? Идем скорее, что на улице рыдать? Пошли! – Он потянул ее к подъезду. И только закрыв за собой дверь квартиры, схватил в объятия.
– Ева, маленькая моя, что? Тебя кто-то обидел? Что стряслось? Ну скажи мне, я помогу, ну, хватит плакать. А то я тоже начну реветь, куда это годится?
– Иваныч, я не знала… ей богу, только вчера первый раз заподозрила… я не хотела… Я сделаю аборт, только не бросай меня, я тебя так люблю, я без тебя умру… У меня вот и направление уже есть… Не беспокойся, я ж не виновата, что встретила его раньше… А люблю тебя одного…
Наконец до него дошел смысл сказанного.
– Ты что, беременна?
– Ну да. Но…
– От него беременна?
– Да, но…
– Ну вот что… Никаких абортов. И никакого Платона. Это будет наш ребенок, мой, понимаешь? И я клянусь, что буду любить его, как своего. Дело ведь не в том, кто биологический отец. Главное, кто его вырастит. А я его выращу. И буду любить как самого своего. И потом ты мне еще родишь, правда?
– Иваныч… ты… ты самый лучший, я люблю только тебя… И мне так больно, что я… Что он был у меня, я его не любила, и никогда не хотела…
– Да брось ты о нем! Не было его! Понимаешь, не было! И потом ребенок от него будет очень красивый, а от меня – это еще большой вопрос… Все к лучшему, глупая девочка.
– А ты откуда знаешь, что он красивый?
– А он тут приходил как-то.
– И что?
– Да ничего. Поглядел я на него и подумал, а Евка-то моя дурища, такого роскошного парня на меня променяла.
– А что ты ему сказал?
– Да ничего, он меня просто за маляра принял. А я глянул на него и загордился.
– Иваныч, родненький мой, я люблю тебя как… Ненормальная… я даже просто подумать не могу, что было бы, если б я тебя в метро не увидела. Я бы всю жизнь несчастная была… А сегодня как мне сказали, какой у меня срок… Думала с ума сойду, если ты меня бросишь…
– Не дождешься! Я же в конце концов знал, что у тебя парень есть, так что ж теперь… Я люблю тебя. И тоже иногда думаю, что, если б я тогда тебя не дождался… От одной мысли плохо делается…
– Знаешь, Иваныч, у нас в ЗАГСах говорят всякую фигню, когда поздравляют, а в заграничном кино так красиво… В горе и в радости, в болезнях там и вообще, так я тебе заранее скажу – обещаю любить тебя всегда, в горе и в радости, здорового и больного, до гробовой доски… Вот!
Он засмеялся, прижал ее к себе, стал целовать в волосы, и она не видела, что на глазах у него были слезы.
2007 год
После ужина Родион с Олегом ходили гулять. Они шли, лениво перебрасываясь какими-то необязательными фразами, наслаждаясь свежим морским воздухом и умением молчать рядом друг с другом. Родион думал о Лали. Кажется, я ей все-таки нравлюсь, во всяком случае, когда утром еще до завтрака мы столкнулись на пустынном пляже, она улыбнулась как-то ласково и вошла в воду вместе со мной и мы поплыли к буйкам, а потом довольно долго болтали о какой-то чепухе, повиснув на тросе. Родион говорил, как ему нравится Петя, какой это умный и добрый парень. Она радовалась. Какой матери не доставит удовольствия подобный разговор. А после завтрака он увидел, как Лали с сыном играли в пинг-понг, подошел, сыграл партию с выигравшим у матери Петькой…
– Ну что, дружище, не клеится роман? – прервал его мысли Олег.
– Терпение в данном случае залог успеха.
– Но курортного романа явно не будет.
– А мне и не надо.
– Ой, врешь.
– Нет, Олег, я понял, что она мне нужна не на пересып, она мне просто нужна. Улавливаешь разницу?
– Но она живет в другой стране.
– Слава богу, сейчас это не препятствие.
– И ты готов ради этой практически незнакомой бабенки пожертвовать своей пресловутой свободой?
– А черта ли мне в этой свободе, если у меня будет такая женщина?
– Да, друг, ты влип. Я, правда, только увидев ее, понял, что она тебе понравится, но не настолько же…
– Я и сам от себя не ожидал… Знаешь, смешно в моем возрасте и с моим опытом, но когда я ее вижу, у меня перехватывает дыхание. Глупо, да?
– И ты не сделал даже попытки…
– Нет. Я боюсь…
– Боишься? Ну и ну! А чего боишься? Что отошьет?
– Нет. Боюсь обидеть, боюсь показаться наглецом, мужланом…
– Да может, она только этого и ждет? Она женщина в самом соку, муж умер…
– Нет. Я уверен, что все не так. Нахрапом тут ничего не добьешься. Только терпением…
– И у тебя оно есть?
– Представь себе. Цель оправдывает средства.
– И какая у тебя цель?
– Быть всегда рядом с ней и умереть в один день.
– Я не узнаю тебя, Родя.
– Я сам себя не узнаю.
– А как же твои девочки?
– А девочки… девочки помогут скоротать время на пути к заветной цели.
– Фу, слава Богу, а то я уж подумал, ты и впрямь решил…
– Я решил, но я же живой мужик… И все-таки у меня в жизни появилась цель. И я ее добьюсь, во что бы то ни стало. Тем более что у меня уже есть союзник. Ее сын. Кстати, чудесный парень. Такой мог вырасти только в атмосфере любви. Там, похоже, была настоящая любовь. А это значит, она на нее способна. Знаешь, что мне Петя рассказал? Несколько лет назад они втроем отдыхали где-то в Испании. Отец куда-то уехал, они вдвоем в матерью были на пляже и вдруг видят – к берегу идет яхта… с алыми парусами. Это было какое-то место, где мало русских и почти никто не понял…
– Это муж был?
– Ну конечно.
– Надо сказать, довольно пошло…
– Нет, если от души… Мне понравилось.
– Но повторить подобный номер уже нельзя.
– Яине собираюсь, но, значит, там была романтика в отношениях, и она ее ценит. Я придумаю что-то свое…
– Ох, Родька, боюсь, что свежих идей уже не осталось.
– Новое – это хорошо забытое старое. Ты, Олежка, тоже думай, авось что в голову придет.
– Делать мне больше нечего, – проворчал Олег.
– Ну, мало ли…
– Не обещаю. Ладно, что-то я утомился от твоих любовных переживаний. Да и вообще, я тебя знаю лет тридцать, но такого что-то не припомню.
– А я себя знаю уже сорок шесть лет и тоже не припомню. Все когда-то случается впервые.
– Да пошел ты… Все, до завтра, – сам не зная почему рассердился Олег Васильевич. Только уже дойдя до дверей своего номера, он вдруг подумал: а может я просто завидую Родьке, что он еще способен на такие чувства?
Родион же решил пойти в бар, авось там сидит Лали и пьет свой любимый «Манхэттен»? Петька с приятелем опять подался в город. Но в баре он ее не обнаружил.