Секунда, чтобы привыкнуть, и тут же разгон.
Быстрые, резкие движения, от которых трудно дышать и выступают на глазах капельки слез. А еще начинает саднить между ног, потому что я слышу его дыхание над собой и слышу чуть приглушенный стон, когда он входит членом в мой рот.
Я очень хочу увидеть, как он сейчас выглядит.
Очень хочу, но пока все, что я в состоянии сделать – это принимать его. Не полностью, этого опыта пока нет. Но сколько могу.
Когда он дает передышку, принимаюсь лизать головку, а еще мелькает мысль – не знаю, правильная ли… Я тянусь рукой и начинаю поглаживать его яйца…
– Блядь… – слышу практически рокот над головой, но не успеваю отшатнуться или убрать руку, потому что поступает приказ: – Сильнее, девочка, сожми их сильнее…
И когда я это делаю, он снова хватает меня за волосы – не больно, не для того, чтобы причинить боль. Это скорее знак, что все под его личным контролем, и что я – его без остатка.
– Охуеть можно… – выдыхает он, а потом отстраняет меня.
Помогает подняться, проводит пальцем по моим губам, наверняка, блестящим от его смазки.
Проводит по моей щеке костяшками пальцев, целует в висок и обжигает дыханием:
– А теперь наказание, девочка. Твоя попка его заслужила.
Он берет меня за руку, я делаю пару шагов и упираюсь во что-то коленями.
– Обопрись о кровать, – звучит новый приказ.
Наощупь пытаюсь сориентироваться, приходится опуститься, выгнуть спину, потому что он не сказал, что я могу лечь. И стоит упереться ладонями, как я получаю весьма ощутимый шлепок сильной ладонью.
Изумленно ахнув, упираюсь сильнее, прикусываю губу, чтобы не выдать своего волнения. Я выдержу, я смогу, не издам больше ни звука…
– Ты права, – говорит мужчина, словно прочитав мои мысли, – это слишком мягкое наказание.
Я слышу его удаляющиеся шаги, хочу обернуться – а толку? Все равно ничего не увижу, не смогу узнать, что именно он задумал.
Но тайна раскрывается, когда я чувствую, как по моей ноге скользит что-то холодное, упругое, а потом уверенно располагается у меня между ног. Скорее из любопытства, я подаюсь чуть назад, и трусь об этот странный предмет.
– Ты только усиливаешь свое наказание, – комментирует мое поведение незнакомец.
Непонятный предмет, надавив на моей клитор, будто показывая, чего я лишила себя, ускользает. И тут же мой зад обжигает новый удар – на этот раз не ладони, а…
Плеть, это плеть – проносится в мыслях.
– Так что ты там говорила? – шипит у меня за спиной мой владелец.
И наносит новый удар, от которого вскрикиваю.
Непривычные ощущения, не скажу, что он бьет очень сильно, но кожа на заднице начинает гореть, как и мои щеки. Стоит только представить его с этой плетью в руках, и как он рассматривает меня…
– Кажется, гад и сволочь? – подсказывает он.
Киваю.
Не могу говорить.
И тут же получаю новый удар, уже жестче, размашистей, который задевает сразу две половинки. Пытаюсь свети ноги вместе, но он замечает уловку. Прерывается на секунду, расталкивает мои ноги своим коленом и снова наносит удар.
И еще один.
И еще.
И…
А потом неожиданно ощущаю ласковое поглаживание на слишком чувствительной коже. И это настолько сбивает с толку, настолько все внове, и настолько приятно, что я издаю даже не жалобный стон, а скулеж, и подаюсь назад, чтобы еще больше вкусить этой ласки.
Его пальцы настолько умелые, что боль от ударов мгновенно стихает, а между ног уже не просто горячо, а пульсирует. Мне кажется, я потеряю сознание, если он еще раз ко мне прикоснется. И он это чувствует, чувствует, потому что накрывает пальцами мое лоно, и с удовольствием скользит по моим влажным складочкам.
– А вот здесь… – подушечка большого пальца слегка надавливает на вход, – я накажу тебя сам…
И толкает меня на кровать.
Растерянную, онемевшую от легкой боли и ласки, от неожиданного контраста, переворачивает на спину.
– Подними руки, – не просит, снова приказывает.
И я с готовностью отзываюсь.
И вздрагиваю, когда понимаю, что на моих запястьях только что защелкнулись наручники. Но что такое быть прикованной к кровати, если он пытается приковать меня к себе полностью.
Возможно, даже не понимая этого, но…
Несколько секунд, пока он избавляется от штанов и надевает презерватив – я, конечно, не вижу этого, но уже неплохо ориентируюсь по звуку… они кажутся мне бесконечностью.
И когда он раздвигает мои колени и ложится сверху, позволяя почувствовать себя полностью – я понимаю, что если он промедлит еще пару секунд, я просто умру.
Умру от желания, которое пульсирует во мне, заставляет меня выгибаться, чтобы стать еще ближе к нему, еще ближе, и еще чуть…
А если еще согнуть ноги в коленях и поднять вверх…
Мой стон сливается с его резким выдохом.
– Не терпится, – понимает он правильно.
Я чувствую… не поцелуи, нет, хотя и очень похоже. Он просто проводит губами по моей шее, прикусывает мочку уха и заставляет меня издать еще один стон своими словами.
– Я постараюсь немного сдерживаться. Но должен предупредить, что это единственный раз, когда стоп-слово не будет работать.
Киваю, хотя он не ожидает ответа.
А в следующую секунду он обхватывает мои бедра сильными пальцами, чуть тянет меня вперед, и… проникает меня.
На всю длину.
Успевая поглотить мой изумленный выдох своими губами.
И даря яростный поцелуй, о котором я столько мечтала. Жесткий, немного грубый – такой же, как член, который внутри меня. И в то же время, желанный, от которого голова немного кружится.
Больно… да, больно, но боль не настолько сильна, как я представляла. И мне скорее нравится это чувство наполненности. Нравится ощущать тело мужчины. И нравятся эти жалящие поцелуи, которые начинают совпадать с размашистыми движениями.
Сначала медленные, чтобы привыкла, чтобы вкусила, чтобы поняла, что со мной происходит. А потом, когда он слышит мой стон – уже не боли, нет, он перестает себя сдерживать.
Его пальцы впиваются в мою кожу на бедрах.
Его губы успевают ласкать и мою грудь, и шею, где бьется бешено пульс, и подрагивающий живот, и лицо, и мой рот…
Боже, как же сладко он дышит мне в губы, словно пытается передать свое удовольствие, заставить меня насладиться им.
А я…
Я чувствую себя как в тумане – приятно, немного странно, саднит, чуть печет, и все это вперемешку с какими-то горячими волнами, которые то и дело накатывают.
Перестаю понимать, где я и что я. Растворяюсь, возрождаюсь заново в этих руках, в этих объятьях. Теряюсь под натиском, с которым он в меня погружается. Дрожу от избытка чувств, которые описать не могу. И принимаю… принимаю его, откликаясь так, как могу.
Стонами, тихим хрипом, какими-то непонятными просьбами, тем, как отвечаю на ласку…
И ответными поцелуями, когда его губы снова находят мои.
Нет больше слов.
За нас говорят страсть и тела, и им хорошо, так хорошо, что… Его поцелуи становятся жестче, тягучей, порочней. Я вздрагиваю от напора и этой наполненности, дрожу, выгибаюсь дугой, снова громко стону, не в силах себя контролировать…
А потом…
Мне кажется, он слетает с катушек, и начинает трахать так жестко и быстро, что я практически теряю сознание, но… не могу… понимаю, что он уже близко, а я…
Да и глупо было рассчитывать, что у меня получится с первой попытки, не так ли?
Но эта мысль не успевает наполниться тихой горечью и хотя бы толикой разочарования.
Потому что, делая очередной выпад, он сильнее впивается пальцами в мои бедра, а потом склоняется к моей шее и, лизнув ее, прикусывает зубами. Будто желая не просто быть моим первым, но отметить меня и так, присвоить себе, чтобы видели все…
И меня словно выбрасывает в другую вселенную, разбивает на атомы, вытряхивает наизнанку. А он поглощает мой стон, впитывает его в себя, и целует уже нежно, удивительно нежно, будто благодарит за мой первый настоящий оргазм.
– Умница, – хвалит он, покрывая мое лицо быстрыми поцелуями и слизывая единственную слезинку. – Какая же ты у меня умница…
У меня…
Он говорит так, будто я для него что-то значу, и…
Он обнимает меня и медленно выдыхает.
А у меня в унисон с бешено бьющимся сердцем, проносится мысль, которая, увы, облегчения не приносит. Трудно будет не сгореть рядом с ним, если он так сильно меня обжигает…
Глава 12. Рэй
Единственное, чего мне хотелось утром – встать с кровати, пересечь гостиную и оказаться в спальне девчонки. Поймать ее полусонную, полную ленивой утренней неги, подмять под себя. Мягкую, податливую, горячую.
От одной этой мысли в паху тяжелело.
Но пришлось сделать над собой усилие и отказаться от этой идеи. У меня оставалось еще одно дело. Важное дело. Поэтому я поднялся ни свет ни заря, заказал завтрак на двоих на десять. Девчонка все еще спала, во всяком случае никаких звуков из ее комнаты не доносилось. Я, стараясь не шуметь, вышел из номера.
Боб, владелец музыкального магазинчика, встретил меня как родного. Еще бы! Ведь мое появление всегда означало покупку на крупную сумму. Так что обрадовать его мне было нетрудно.
– Рэй, какие люди! Чай? Кофе? Или сразу в зал? Что тебе нужно сегодня: микрофоны, аппаратура?
– Нет. Скрипка.
Боб удивленно вскинул брови. Не слишком обычный для меня заказ. Так что мне пришлось уточнить свою просьбу:
– Мне нужна хорошая скрипка, действительно хорошая. У тебя есть что-то по-настоящему достойное?
Боб уверенно кивнул и повел меня вглубь магазина, по пути интересуясь:
– Решил поменять звучание? В новом альбоме можно ждать соло на скрипке? Сейчас это модно.
– Нет, вряд ли. Звучание останется прежнем, а скрипка – это, скажем так, личное.
Хрен знает, зачем я это сказал. Не его дело – для чего мне скрипка, да и пояснять что-либо чужим людям я не привык.
Но стоило эти слова прозвучать, и я понял, что, наверное, мне все-таки хотелось произнести это вслух. Хотелось услышать, как это звучит, прочувствовать вкус этих слов.