Герцогиня потребовала счет, дала официанту на чай такую сумму, что он чуть не лишился дара речи от благодарности, и выплыла из кафе, оставив позади себя запах дорогих духов.
Гардения с несчастным видом последовала за ней.
— А что будем делать с брошью? — спросила она.
— Знаешь что, — ответила герцогиня, — возвращайся в отель, а потом одна незаметно выскользни и пойди к ювелиру. Я думаю, дорогая, что мне будет неудобно закладывать самой свои драгоценности. Я уверена, что ты меня понимаешь.
Гардения понимала очень хорошо: герцогине хотелось избежать неловкого и неприятного положения. Но делать было нечего, и когда герцогиня наняла экипаж, чтобы вернуться в отель, Гардения даже не пыталась протестовать.
— Я и вправду не могу больше идти пешком, — объяснила герцогиня. — С твоей стороны было очень жестоко тащить меня в гору так быстро. Мои доктора всегда говорят, что я должна заботиться о своем сердце. К тому же сейчас слишком жарко, чтобы ходить пешком.
— За экипаж нужно платить, — тихо заметила Гардения.
— В отеле заплатят, — ответила ее тетушка. — Они включат это в счет.
Они ехали молча. Гардения хотела бы наслаждаться солнечным светом, цветами и видом моря, лазурного в тени большой скалы, на которой стоял дворец принцессы Монако, но она думала лишь о том, что они опускаются в бездонную пропасть.
Экипаж остановился возле «Отеля де Пари». Герцогиня начала спускаться по ступенькам, и в этот момент сквозь вращающиеся двери из отеля вышел мужчина в сопровождении очень красивой дамы, чья шляпка была украшена перьями цапли, колыхавшимися на ветру.
Гардения первая узнала барона; затем, когда герцогиня была уже на тротуаре, она подняла голову и тоже увидела его.
Она издала восклицание нескрываемой радости.
— Генрих!
Казалось, она с трудом могла говорить, ее лицо светилось, а обе руки были протянуты к нему.
Барон посмотрел на них. На нем была военная форма, высокая фуражка прикрывала его лысеющую голову. Он поднял свой лорнет и посмотрел на них в упор.
— Генрих! — снова вскричала герцогиня.
Барон намеренно отвернулся и протянул руку даме, вышедшей вместе с ним.
— Позвольте мне помочь вам спуститься по ступеням, дорогая графиня, — сказал он.
Даже не взглянув на герцогиню, он медленно и с достоинством прошествовал мимо нее, следуя со своей дамой по направлению к казино.
Герцогиня с пепельно-серым лицом смотрела ему вслед. На секунду Гардении показалось, что тетя Лили упадет, и она протянула руку, чтобы поддержать ее. Затем неверными шагами, слегка покачиваясь, как будто она получила удар, герцогиня поднялась по ступенькам и вошла в отель.
Она ничего не говорила, пока они не вошли в свой номер и она не упала на диван.
— Он отказался от меня! — прошептала она. — Ты видела, Гардения, он отказался от меня!
— Свинья! Животное! Как он посмел! — бушевала Гардения.
— Он посмотрел на меня так, будто он меня ненавидит, — рыдала герцогиня; слезы текли у нее по лицу, оставляя на щеках черные полосы от туши.
Она стала похожа на старую и пьяную женщину, неспособную больше привлекать внимание мужчин.
— Какая мерзость с его стороны! — воскликнула Гардения.
— Почему он ненавидит меня? Почему? — спрашивала герцогиня. — Я люблю его. Я делала все, что он просил. Я ни в чем ему не отказывала.
— Он вас просто использовал, тетя Лили, неужели теперь вы не поняли? — сказала Гардения. — Он не стоил вашей любви. Вы были ему просто полезны.
Медленно герцогиня сняла шляпку и положила рядом с собой на диван.
— Мне часто казалось, что он хочет от меня… слишком много, — прошептала она. — Все эти его друзья, которых он приводил в дом… но он всегда говорил, что это такая мелочь… по сравнению с той любовью, которую мы испытываем друг к другу.
Речь ее была прерывиста и почти неразборчива, она говорила так жалобно, что Гардения встала рядом с ней на колени и обняла се.
— Не надо, тетя Лили, — сказала она. — Не мучайте себя! Он этого не стоит. Забудьте его. Мы уедем. Мы поедем в Англию.
— Где никто нас не знает, — отозвалась герцогиня. — Я бросила всех ради Генриха, всех своих друзей. Он их ненавидел, оскорблял; он говорил, что делает это из ревности, но я думаю, он просто хотел изолировать меня от всех уважаемых и порядочных людей. О, Гардения, как мог он бросить меня теперь?
Слезы душили ее, и она судорожно рыдала, пока силы не покинули ее.
— Вам лучше прилечь, — уговаривала ее Гардения.
Она отвела тетушку в спальню и уложила в кровать. Накрыв ее одеялом, она опустила жалюзи, чтобы солнечный свет не проникал в комнату.
— Попробуйте заснуть, тетя Лили, — увещевала она.
— Я не могу, не могу, — говорила герцогиня. — Я могу думать только о Генрихе и о том, как он посмотрел на меня. Как ты думаешь, почему он это сделал? Может быть, в тот момент у него была какая-то причина не заговаривать со мной? Может быть, позже он вернется и все объяснит?
— Вы сами знаете, тетя Лили, что это маловероятно, — тихо ответила Гардения.
— Как он мог? Как он мог так поступить? — плакала герцогиня, и слезы градом текли по ее щекам.
Гардения вспомнила, что в дорожном несессере ее тетушки она видела пузырек со снотворным. Она нашла его и пошла в ванную, чтобы налить воду в стакан. Когда она вернулась, герцогиня сказала:
— Я только сейчас вспомнила, что барон должен мне кое-какие деньги, не очень много, но он продал в Германии одну из моих картин. Он сказал мне, что один из его знакомых генералов хочет иметь Ренуара, вроде того, который герцог купил несколько лет назад. Я сказала, что отдам его за десять тысяч франков. На самом деле он стоил гораздо дороже.
— Десять тысяч франков! — воскликнула Гардения.
— Они бы нам сейчас не помешали, — пробормотала герцогиня сквозь слезы.
— Еще бы! — ответила Гардения. — Выпейте это, тетя Лили, вы сразу почувствуете себя лучше. Мы поговорим обо всем после и решим, что нам делать.
Она дала герцогине таблетку снотворного и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Она не хотела подвергать герцогиню дальнейшим унижениям со стороны барона. Но в то же время она была полна решимости заставить его заплатить хотя бы то, что он должен. Она взглянула на часы. Они обедали поздно, и теперь было уже почти половина четвертого. Она подняла трубку телефона и обратилась к швейцару.
— Здесь остановился барон фон Кнезбех? — спросила она.
— Нет, мадемуазель, — ответил швейцар. — Барон обедал здесь, но мы не имеем чести принимать его в качестве гостя. Он остановился в «Сплендиде».
— Благодарю вас, — сказала Гардения.
Она села на кровать и принялась обдумывать свои дальнейшие действия. Барон отправился в казино. Он пробудет там, возможно, до половины пятого, а затем вернется к себе в отель. Из того, что в поезде говорила ей герцогиня, она уяснила, что французы подразумевают под фразой «с пяти до семи». В пять часов барон, безусловно, отправится к очаровательной графине, или же она сама придет к нему.
Гардения подождала до двадцати минут пятого. Затем она привела себя в порядок, взяла перчатки и спустилась вниз. Она вышла из «Отеля де Пари» и пошла вдоль сада, окружавшего казино. Она знала, где находится «Сплендид», потому что утром, когда они с тетушкой гуляли по пальмовой аллее, она заметила большую вывеску над воротами.
Войдя в ворота, она на минуту присела на одну из скамеек, стоявших около журчащего ручейка, окруженного искусственными скалами и заросшего водяными лилиями, среди которых мелькали золотые рыбки. Она достала из сумочки вуаль, украшенную мелкими бархатными мушками, принадлежавшую ее тетушке. Это было слабым прикрытием, но ей было стыдно идти к такому развратному и бесстыдному человеку, как барон, хотя никто ее не знал и не интересовался ею.
Она подошла к «Сплендиду», держась уверенно и спокойно, но сердце выпрыгивало у нее из груди.
— Я хочу видеть барона фон Кнезбеха, — сказала она швейцару.
Она рассчитывала, что швейцар возьмет телефонную трубку и спросит ее имя. У нее был уже заготовлен подходящий ответ, но, к ее удивлению, швейцар сказал лишь:
— Господин барон ждет вас, мадам. Комната триста шестьдесят пять, третий этаж, пожалуйста.
Портье распахнул перед Гарденией двери лифта. Она подумала, что швейцар, должно быть, спутал ее с графиней. По крайней мере это избавило ее от необходимости лишний раз лгать. Рассыльный повел ее по коридору. Ключ торчал в двери комнаты триста шестьдесят пять. Рассыльный постучал и открыл дверь.
— Благодарю, — сказала Гардения.
Она очутилась в небольшой передней, в которую выходили три двери. Дверь напротив была полуоткрыта, и Гардения увидела, что она ведет в гостиную. Поскольку некому было объявить о ее приходе, она вошла сама.
Комната была пуста. Дверь, очевидно, ведущая в спальню, была открыта и оттуда доносился звук текущей воды, как будто кто-то умывался. Гардения подумала, что барон прихорашивается перед встречей с женщиной, которую он ждет. Когда он увидит, кто находится в его гостиной, он очень удивится.
Гардения огляделась по сторонам. Это была обычная гостиная, как в любом отеле. На спинке стула висел украшенный медалями мундир барона. Стул стоял возле письменного стола рядом с открытым окном.
Гардения рассеянно взглянула на стол, думая больше о том, что она скажет, когда барон выйдет из спальни и обнаружит ее присутствие. Кое-что привлекло ее внимание. Телеграфный бланк. Она подумала, не та ли это телеграмма, которую посылала ее тетушка, и вдруг увидела рядом с телеграммой маленькую раскрытую книжечку. Невольно она сделала шаг вперед, чтобы получше рассмотреть ее, и внезапно поняла, что это была за книжка — такая же, какую она сама однажды искала! Но в отличие от той книжки эта была на немецком языке! Она схватила ее. Звук текущей воды все еще доносился из спальни. Гардения повернулась и медленно, не спеша вышла из гостиной. Она открыла дверь, ведущую в коридор, и тихо затворила ее за собой. Идя по коридору, она осознала, что наконец отомстила барону — так отомстила, что пока даже не могла представить себе всех последствий этой мести.