льно улыбнулась.
— Не обязательно, — заметила Джессика, — Тревис говорит, что земля за пределами холма рано или поздно упадет в цене, потому что там не будет нефти.
— Ты видишься с ним! — воскликнула Пенелопа. — У тебя нет стыда, Джессика. Даже при том, что ты не очень красивая, ты должна иметь гордость и быть подальше от человека, который использовал тебя самым отвратительным образом. Неужели ты настолько глупа, чтобы не видеть, что он старается снова причинить нам убытки. Он тебе сказал это, потому что сам хочет получить эту землю по дешевке.
— Нет, он…
— Не будь дурой, Джессика, и не делай дуру из меня.
— Хорошо, Пенелопа, — мрачно сказала Джессика.
— Это, несомненно, больше, чем я предполагала заплатить, — сказала нахмурясь Пенелопа, — но, слава Богу, мы еще зарабатываем очень много денег. — Она задумалась. — Я сию же минуту выпишу тебе чек Катлмен Банка.
— Мы торгуем только за наличные.
— Я твоя мать, я…
— Ты прояснила мне это несколько месяцев тому назад, — перебила Джессика, — поэтому я так о тебе не думаю.
— Я просила не называть меня матерью. Но ты должна думать обо мне как о своей матери.
— Это неважно. Когда дело касается земли, только наличные, — стояла на своем Джессика.
— Почему? Что ты себе позволяешь, маленькая дурочка? — взорвалась Пенелопа. — Наверно, Тревис и ты собираетесь заполучить эту землю себе, но у вас ничего не выйдет. Это земля моего отца, и я имею право извлекать из нее выгоду. Я собираюсь поговорить с отцом, рассказать ему, как ты со мной обошлась.
— Ради Бога, — заметила Джессика, — но помни: цены все время поднимаются.
— Ты же только что сказала, что они будут падать!
Джессика пожала плечами.
— Рано или поздно, если Тревис прав, будут.
Пенелопа встала, громко стукнув зонтиком в пол.
— Я вернусь, — в голосе звучала угроза. — Смотри, не смей продавать до моего возвращения.
— Я веду торговлю, выгодную для дедушки. Я его доверенное лицо, а не твое.
— Отец не нуждается в деньгах. Вы оба невероятно жадные, и я даже не представляю, как он может доверять важные дела такой глупой девчонке, как ты. Если я не куплю землю, это может для тебя плохо кончиться. Когда отец умрет, я ведь унаследую все его состояние.
Джессика с отвращением посмотрела на нее. У дедушки Дюплесси прекрасное здоровье для человека его возраста. Говорят, он в прошлом был всегда очень великодушен к своей дочери. Как холодно и безразлично сказала Пенелопа о его смерти, как будто она ее ждет. Похоже, что определение Рейни «Большая Сова-Людоед» не такое уж смешное.
— И знай, что я очень возмущена. Из-за тебя я должна приезжать еще раз. Два дня в отвратительном поезде, чтобы добраться сюда. Конечно, кондуктор и некоторые джентльмены были очень внимательны ко мне. — Пенелопа подняла зонтик и сумочку. — Но я должна быть дома. Я уже и так пропустила две примерки у портнихи.
Она, не попрощавшись, вышла и изящно села в ожидавшую ее коляску.
Джессика в изумлении покачала головой. Пенелопа еще раз проявила себя как совершенно эгоистичная и бесчувственная мать. Приехать в такую даль, чтобы раскритиковать экономку дочери, ее дом и внешний вид, постараться расстроить ее замужество, постараться удовлетворить собственную алчность за чужой счет, поскольку Джессика была уверена, что дедушка Дюплесси не потерпит никаких финансовых потерь ради Пенелопы, и уехать, даже не поинтересовавшись ни жизнью дочери, ни ее здоровьем, ни настроением.
Джессика чувствовала себя настолько подавленной после этой встречи, что была не в силах заниматься делами в этот день. Мысль о том, что она плохо ведет торговые дела дедушки, не давала ей покоя. Неужели Тревис дал ей плохой совет в отношении цен на землю? Неужели он опять пытается причинить неприятности ее семье? Ведь всем его советам она поверила, особенно после того, как она поговорила с такими знаменитыми людьми в нефтяном бизнесе, как капитан Лукас и Патилло Хиггинс, с такими бурильщиками, как Хеймилы и Штурмы. Но, может, они поддерживали Тревиса потому, что он один из них? Может, он предупредил их? Может, все вместе они смеются над ее доверчивостью?
— Что бы ни сказал вам язык койота, — посоветовала Рейни, — не надо слушать.
Джессика уже больше часа сидела, выпрямившись и сложив руки на коленях, в своем кресле и молчала, уставившись в одну точку.
— Такая женщина — плохое лекарство. Она сказала, чтобы вы не называли ее матерью?
Джессика кивнула с несчастным видом.
— Тогда и не думайте о ней как о матери. Думайте, как о Большой Сове-Людоеде, которая вас может съесть. Или, может, вы не верите Рейни?
— Рейни, ты единственный человек, которому я верю в Бьюмонте. — Джессика в порыве чувств сжала руки женщины. — Иногда мне так одиноко здесь.
Суровое лицо Рейни смягчилось.
— Вы меня защищаете. Я вам буду давать советы.
Они улыбнулась друг другу. Несколько дней назад Джессика приехала домой днем и обнаружила, что какой-то незнакомый белый мужчина пристает к Рейни. Джессика с силой ткнула его зонтиком, чтобы привлечь его внимание, глянула своим лучшим Маутвернонским взглядом и произнесла:
— Если я когда-нибудь увижу или услышу, что вы снова беспокоите мою экономку, сэр, я заставлю шерифа Раса Лэндри арестовать вас, а если вы когда-нибудь выйдете из тюрьмы, то мои друзья будут счастливы пристрелить вас по моей просьбе.
Мужчина мгновенно исчез, а Рейни удивленно глядела на храбрую Джессику, которая и сама была довольна своим поступком. Джессика даже предложила купить огнестрельное оружие для защиты Рейни, но заметила, что у нее самой оно вызывает отвращение.
— А кто будет стрелять? — сухо спросила Рейни. — Я не буду стрелять в белого человека, я его свяжу. А вы можете упасть в обморок, прежде чем нажмете курок.
Джессика хихикнула. Рейни тоже улыбнулась.
— Мы сделаем лучше. У вас холодные, как у пантеры, глаза. А у меня когти, — она приподняла юбку с одной стороны и показала зловещего вида нож, висящий в чехле у бедра.
— Ты сможешь воспользоваться им? — Джессика была поражена.
Рейни пожала плечами.
— За кожу человека платят намного больше, чем за шкуру буйвола.
— Боже мой! — Джессика не знала что сказать, но почувствовала себя в большей безопасности. Вне сомнений, такой нож защитит лучше, чем холодный взгляд.
— Теперь я пойду домой, — Рейни вывела Джессику из задумчивости. — С вами все в порядке?
Джессика неохотно кивнула. Она и раньше не любила оставаться дома одна, а сегодня, после визита матери, ей было особенно неприятно и страшно. В итоге, когда часом позже послышался стук в дверь, она и вовсе перепугалась. Нерешительно подошла к окну и вгляделась в темноту. Убедившись, что высокая фигура на крыльце — Тревис, вздохнула с облегчением. Интересно, почему он пришел? Сегодня суббота. Неужели что-нибудь случилось.
— Тревис? — на всякий случай спросила она.
— А кто же еще?
Голос звучал так уверенно, что, открыв дверь, Джессика готова была спустить его с крыльца. Он зашел широко улыбаясь, но, взглянув ей в лицо, сразу нахмурился.
— Что случилось? Кто тебя обидел?
Он выглядел таким мужественным и готовым защитить ее от любой опасности, что неприязнь Джессики исчезла. Правда, где-то в глубине души она понимала, что расслабляться в его присутствии опасно.
— Почему ты приехал? — ее голос звучал сухо. — Мы договаривались только на субботу.
— Я хочу, чтобы ты подстригла мне волосы.
Джессика изумленно уставилась на него.
— Я ничего не понимаю в стрижке волос. Почему ты просишь об этом меня?
— Потому что к тому времени, когда я возвращаюсь в город с буровой вышки, парикмахер сдает в аренду все кресла в своем заведении. Люди в них спят, — пояснил он в ответ на ее немой вопрос. — Если я срочно не подстригусь, то скоро мои волосы будут длиннее твоих.
Джессика подозрительно посмотрела на него. Интересно, какая-нибудь очередная его проделка? Кажется, нет. Волосы у него действительно очень длинные. Выглядит обросшим и лохматым, как бродяга. Наверно, так выглядел ее отец в молодости, когда возвращался домой к матери в Поло Пинто Каунти после перегона скота в Канзас. Опасные это были места в то время. Как Спиндлтоп теперь.
— Джессика, что с тобой, дорогая?
— Ничего, — она отогнала фантазии. — Я, конечно, могу тебя постричь, но я никогда этого не делала. Вдруг тебе не понравится?
— Не волнуйся, — заверил ее Тревис. — Ты их просто укороти, чтобы не доставали до плеч.
Она кивнула, усадила его в большое кресло на кухне, накрыла плечи простыней, взяла расческу и ножницы. Когда она начала расчесывать его спутанную шевелюру, Тревис вздохнул и расслабился. Джессика старалась не думать, как приятно чувствовать пальцами завитки его волос, но, казалось, они сами прикасались к ее рукам, гладили ее кожу, заставляя и пальцы, и ладони трепетать и гореть. Да, было неправильно согласиться на его просьбу…
Она упрямо сжала губы, взяла ножницы и принялась стричь волосы. Чтобы отвлечься, начала задавать ему вопросы о ценах на землю, надеясь увериться в правильности своих действий по отношению к матери, надеясь удостовериться, что не поступила глупо, поверив ему и его коллегам. Она терпеть не могла быть неуверенной.
Недоверчивость ясно слышалась в ее голосе, и потому, когда она положила ножницы и тщательно убрала состриженные волосы, Тревис взял ее руки в свои и мягко спросил:
— Что с тобой, Джесс? Ты сегодня очень обеспокоена.
Джессика сжала губы и отвернулась.
— Нет, не отталкивай меня, дорогая. Разреши помочь тебе.
Колеблясь, она взглянула на него. Можно ли ему верить?
— Я все время не уверена, что… что должным образом веду торговлю. Я ведь совсем новичок в этих делах.
— Но, Джесс, у тебя все прекрасно получается. Если бы ты делала что-то не так, твой дед первым бы предъявил претензии.
— Может, он видит все мои глупые ошибки. Может, он просто потакает мне…