Она никак не могла с этим смириться, поскольку в душе чувствовала себя совсем молодой, практически девчонкой. «Женщине столько лет, на сколько она себя чувствует» – с этим Лариса была категорически согласна.
Однако умом она понимала, что с природой не поспоришь, время не обмануть и, рано или поздно, годы возьмут свое.
В таком неустойчивом состоянии крайне важно было ощущать стабильность и защищенность, знать, что будущее твое – безоблачно и надежно.
А вот как раз этого ощущения у Ларисы и не было. Более того, по мере чтения газеты «Вакансии» она совершила неприятное открытие, что молодость – это понятие вовсе не относительное, а очень даже абсолютное и ограничивается, судя по всему, тридцатью пятью годами.
То есть что же получалось? Ее поезд ушел? Это было очень, очень обидно. А главное – совершенно несправедливо.
Девиз Скарлетт О’Хара «Я подумаю об этом завтра» спасал Ларису на протяжении многих лет, но не срабатывал в данном случае. Потому что завтра не было – все было вчера.
…
30-е ноября
Лёва. Тренировка
– Ну ты, блин, даешь! – сказал мокрый от пота Гаврилыч, плюхаясь на скамейку рядом с Лёвой и утираясь полотенцем.
Лёва довольно усмехнулся, вспоминая свой триумф: скоростной проход на последних минутах матча и голевой пас правому нападающему. Итог: три-два в нашу пользу.
Правда, последствия этого триумфа могли быть самыми плачевными – колено, травмированное в прошлом году и с трудом залеченное, противно ныло и, кажется, снова начало опухать. Придется снизить нагрузки, а то и вообще отказаться на какое-то время от тренировок, чтобы колено восстановилось к стартовавшему через три месяца городскому турниру по футболу на кубок мэра.
Раздевалка заполнялась потными возбужденными мужиками, громко обсуждавшими результаты игры. Постепенно разговоры перекинулись на работу, деньги и женщин – как обычно.
Лёва растирал ноющее колено, прислушивался к гулу голосов и ощущал полное блаженство. Только в такие минуты он чувствовал, что живет. И не променял бы их ни на что.
Роза Семёновна была против любительского футбола, считая его бессмысленной тратой времени (ни денег, ни славы), к тому же опасной для здоровья. Но Лёва, возможно в первый и последний раз в жизни, воспротивился желанию матери и после института не бросил футбол.
Он просто любил играть. К тому же, футбол давал возможность общаться с реальными мужиками, которых в его повседневной жизни практически не было.
Народ в команде подобрался самый разношерстный. Здесь были местные бизнесмены и обычные клерки, вроде Лёвы. Был один адвокат и один кандидат исторических наук. Был слесарь, Гаврилыч. Был даже мент – капитан, начальник следственного отдела.
Лёва любил их всех, даже истеричного адвоката и предельно нахального мента. Но особенно ему нравился Гаврилыч.
Гаврилыч был человеком особенным – с четко организованным мирозданием и ясным пониманием своего места во Вселенной. Он никому не завидовал, был равнодушен к деньгам и откровенно наслаждался жизнью, в которой все было просто и понятно. С женой он жил душа в душу, потому что жена была любимая. Работу свою тоже любил и, как следствие, был ценим начальством, которое боялось, что такие золотые руки уведут конкуренты, и поэтому платило много. Любил своих бесчисленных друзей и с удовольствием играл в футбол – результативно и не претендуя на роль лидера.
Лёва с болезненным интересом следил за всеми перипетиями жизненного пути Гаврилыча и никак не мог понять, в чем секрет такого счастья.
– Ну что, ты не передумал? – на скамейку рядом подсел Игорь Кочанов, на поле просто Кочан.
Ситуация была непростая. Игорь, владелец предприятия по продаже и ремонту контрольно-кассовой техники, узнав о сокращении, еще две недели назад предложил Лёве бумажную работу в его фирме – не престижную и не высоко оплачиваемую, но все же работу. К тому же, недалеко от дома.
С одной стороны, работа Лёве была нужна. Но с другой, он не понимал, зачем менять шило на мыло и переходить из одного рабства в другое, и поэтому тянул с ответом.
– Спасибо тебе, – искренне сказал Лёва, решившись наконец. – Но, пожалуй, я все же пас.
…
Алла. Незнакомец улыбнулся
Вечер был ясный и морозный. Снег сухо скрипел под сапогами при каждом шаге.
Алла шла домой и улыбалась. Вчера ей заплатили хорошие деньги за комод, которому его владельцы с маниакальным упорством приписывали итальянское происхождение. Алла не стала спорить с владельцами и сделала то, что они хотели, но так, как хотела она.
В результате получилась прелестная вещица, украсившая спальню претенциозной хозяйки.
Может, и вправду все получится? Если она перестанет тратить драгоценное время на бессмысленное сидение в конторе, то сможет целиком сосредоточиться на любимом деле. А это значит, что всего будет больше: больше заказов, больше удовольствия, больше денег, в конце концов. Это ли не счастье?
Нет, конечно. Это здорово, но все же еще не счастье. Как поется в одной совсем не глупой песне, «женское счастье – был бы милый рядом».
Увы, милого рядом не было. И Алла совершенно не понимала, почему. Она вовсе не мечтала о прекрасном принце. По большому счету ей было нужно совсем немного: чтобы в ее жизни наконец-то появился человек, с которым можно было бы не только поговорить, но и помолчать.
Если он будет красавец – замечательно. Если не будет – ничего страшного. Алла, как девушка неглупая, понимала, что красота – не главное в человеке, тем более в мужчине. И все же ей очень хотелось, чтобы ее избранник был если не выше ее, то хотя бы одного с ней роста. И не потому, что она стеснялась невысоких мужчин. Вовсе нет. Просто ей самой не хотелось стеснять своего мужчину.
Пусть он будет умным и добрым. Все остальное не важно. Лишь бы она, наконец, почувствовала себя… женщиной.
Размышляя о достижимости (или недостижимости) идеала, Алла так задумалась, что чуть не пропустила своего таинственного незнакомца.
В неясном свете фонарей и уличной рекламы он шел навстречу и, как обычно, смотрел на нее в упор.
То ли под воздействием мыслей о том, что ее творческое и финансовое будущее начинает вырисовываться в радужном свете, то ли от вида витрин, украшенных елками и горящими гирляндами (а это означало, что ровно через месяц наступит Новый год), но Алла сделала то, что до этого момента ей даже не приходило в голову – она улыбнулась своему незнакомцу.
И о чудо! Уголки его губ чуть дрогнули, и он улыбнулся ей в ответ – слегка, неясно и загадочно, как и полагалось незнакомцу.
Все произошло в считанные секунды. Они поравнялись и вот уже разошлись, удаляясь друг от друга. Алле мучительно хотелось оглянуться, но она пересилила себя и пошла дальше, унося с собой бесценное сокровище – его улыбку.
Кстати, он, похоже, выше нее.
…
5-е декабря
Лариса. Семейный обед с истерикой
Зубов съел тарелку щей со сметаной и попросил добавки.
Вся семья была в сборе.
За большим обеденным столом сидел хозяин, вчера вернувшийся с вахты. Справа от него расположились близнецы. Слева – младшенький, Иннокентий Петрович, называемый так по причине крайней серьезности и выдающихся математических способностей.
Прохор занял свое место за обеденным столом. Точнее, рядом со столом. Он тоже, как и хозяин, ел уже вторую порцию щей. Правда, без сметаны.
Вся семья, за исключением близнецов, выглядела нарядно – все-таки праздник, папка приехал. Даже Иннокентия Петровича удалось уговорить надеть рубашку вместо футболки. И только для близнецов было сделано послабление – они сидели в майках без рукавов.
Дело в том, что различить их можно было только в том случае, если они стояли рядом. Тогда пристальный взгляд мог заметить, что один из них, старший, – повыше, а другой – посветлее. Звали мальчиков Толя и Коля, но об этом помнила только их классная руководительница. Все остальные, включая родителей, называли их Лелек и Болек. Так повелось с незапамятных времен, уж лет десять точно, и история не сохранила имя того, кто назвал их так первым.
Поразительное сходство близнецов вызывало определенные трудности при их идентификации. Особенно, когда в наличии был один из них, а другой по каким-либо причинам отсутствовал. А поскольку на правом плече Лелека сохранился след от детской прививки, то в семье было установлено жесткое правило – дома ходить в чем угодно, но без рукавов.
Поэтому различить мальчиков могли только их родственники в домашних условиях, да еще тренер по волейболу, так как на тренировках они тоже были в майках.
Как все остальные различали – или не различали – близнецов, и как этим пользовались Лелек и Болек, оставалось тайной.
Лариса смотрела на своих мужчин и не знала, чего ей больше хочется – радоваться или плакать. Она любила их всех и отдала бы жизнь за каждого (Прохор под вопросом), но в то же время она чувствовала, что семья сжимает ее в своих объятьях словно спрут, грозя задушить.
И вообще. Ей скоро сорок пять, а везде требуются девушки до тридцати пяти. Десять лет! Целая пропасть.
Она боролась с подступающими слезами, пока домочадцы ели сначала борщ, а затем тефтели с пюре. Когда же они перешли к компоту из сухофруктов, Лариса не выдержала и заплакала.
Плакала она горько, навзрыд и так жалобно, что Проша сначала залаял, а потом завыл.
Все забегали, засуетились. Зубов с перепугу тут же согласился купить жене новый RAV4, в чем жестоко отказал ей месяц назад. Иннокентий Петрович пообещал вымыть посуду. А кто-то из близнецов – сквозь слезы Лариса не разобрала, кто именно – сознался, что это именно он на прошлой неделе сломал выключатель у торшера.
В общем, все выходило не так уж плохо, и Лариса быстро успокоилась. Вслед за ней успокоились и домочадцы.
Остаток обеда прошел в полной гармонии.
Будущий чемпион мира по шахматам остался в кухне мыть посуду. Остальные перебрались в зал чинить торшер. По дороге Лариса сообщила мужу, что 8-е декабря по гороскопу – очень удачный день для крупных покупок.