— Ну и где ты ходишь? — спросил любимый полным оптимизма голосом. Он уже больше не умирал от простуды, а снова собирался на рыбалку.
В компании с симпатичным шатеном под сорок и неизменным дядей Юрой Вадим готовил удочки. Мужчины разложили снасти прямо на траве и производили их осмотр, а если требовалось, то и небольшой ремонт.
Алиска и Бориска, расположившись на топчанах, слушали сказки. Вадька вынес музыкальный центр на улицу и таким образом решил две задачи одновременно — дети дышали свежим воздухом и при этом не ныли, требуя любимого «Гном Гномыча и Изюмку». Виолеттин внучек Володя бледной тенью ходил вдоль забора и тоже слушал сказку Агнеш Балинт, а отец его, Женька, разводил у стола под сливой костер. Он собирался жечь огромную гору пластиковых бутылок из-под «Охоты», которую, как оказалось, Виолетта стыдливо прятала за домом. На участке Ивановых-Финкелей Алла укачивала в коляске маленького Йосю. Ее приятель Анатолий маялся без дела, выискивая на грядках огурцы, а найдя, из деликатности не решался их срывать. За калитку вышел Макс и флегматично полюбопытствовал, как дела у Симы.
— Думаю, что мальчика родила, — чтобы порадовать его, на всякий случай сказала я и в который раз удивилась, до чего же невозмутим красавчик Макс. Может, он и правда масон?
— Равновесие в природе, ничего не поделаешь, — задумчиво протянул Максим, покусывая травинку. — Один мальчик умер, один родился…
— Это какой же мальчик умер? — испугалась я.
— Валентин Кузьмич, — невозмутимо ответил отец новорожденного. — И теперь по законам равновесия мы должны назвать сына Валентином.
Хорошо хоть не добавил «Кузьмичом». На наш разговор выскочила Галка.
— Кто родился? — закричала она. — Парень? Вот Симка молодец! И ты молодец, Славик! — повернулась она к помертвевшему от усталости зятю. Он как раз добил в забор последний гвоздь и в изнеможении опустился на чурочку. — Ты иди в дом, там Дина картошки нажарила. Поешь, пока горяченькая…
При слове «картошка» я передернулась, а Галка, обернувшись ко мне, прошептала, поиграв бровями:
— Ну, как тебе мой?
Я немного удивилась, но все равно ответила, что Славик просто золото.
— Да нет, не зять, а друг… Мишка мой, он же у вас на участке удочки с Вадимом снаряжает…
И тут я поняла, что речь идет о смазливом шатене, что ковыряется в червяках вместе с дядей Юрой. Еще один шатен! Высокий! Симпатичный! И по возрасту вроде подходит… Да к тому же имеет подругу-блондинку. На пять лет разницы сейчас никто и не смотрит. Ведь Галка, когда похудела от японской «худобинушки», стала очень даже ничего. С натяжкой вполне можно назвать красавицей. Точно! А то, что этого самого лже-Михаила не было на участке, когда укокошили Валентина Кузьмича, еще ничего не доказывает. Шампур в старческую спину вполне могла вонзить и Галка, защищая своего любимого и их общие денежки.
Итак, Валентин Кузьмич сидел за столом рядом с беременной Симой. Она держала на коленях ведро с ежиком. И каждый — каждый! — хоть раз вставал со своего места и подходил к Симе, чтобы положить в ведерко какую-нибудь еду. А темнота на участке к тому времени была хоть глаз выколи. Только мангал отбрасывал слабые блики на траву. Нет, на террасе, конечно, горел свет, но за вишневыми кустами света этого и не видно было вовсе… Так что теоретически любой из присутствующих во время застолья имел возможность незаметно вонзить в спину Остапчука злополучный шампур. В том числе и Галина.
— Галь, а Михаил здесь впервые? — ненавязчиво поинтересовалась я, старательно маскируя за праздным любопытством вполне конкретный интерес.
— Да нет, он здесь уже неделю гостит, просто на пару дней по делам в Москву мотался… — ответила соседка. И тут же подозрительно спросила: — А в чем дело-то?
— Да так, ни в чем, — туманно ответила я и села на терраску покурить.
Значит, теперь под подозрением два шатена. И оба имеют подруг-блондинок. Весело, ничего не скажешь! Ну и кто из них, интересно знать, Гадованюк? А вот это мы в два счета выясним при помощи одного эксперимента. Да и Макса не стоит скидывать со счетов… Пока я прикидывала, когда удобнее начать разоблачение преступника, по проспекту Финкелей прошла Ксюша, невестка любителя классической музыки и пива «Охота» Ивана Аркадьевича.
К моему огромному облегчению, Ксюша была коротко стриженной брюнеткой, а то среди дачных блондинок у меня уже начал формироваться комплекс неполноценности. Хотя какого понимания модных течений в дизайне причесок можно ждать от биологини-теоретика? Сколько я знаю их семью, столько Ксюшка вместе с мужем Григорием за идею работают, в разваливающемся биологическом институте выводят штаммы какой-то заразы. Четыре года назад у ребят была вполне приличная подержанная «шестерка». Вот и сейчас она стоит рядом с забором. Но только теперь машина уже не просто старая, она древняя, как Мафусаил. Ксюшка кивнула мне и, заглянув на соседний участок, где до небес полыхал костер, прокричала:
— Жень, пусть Володя с нами поест! У нас сегодня пельмени, он их любит!
— Спасибо, мы ужинали, — сдержанно отозвался сосед. А потом несколько удивленно добавил: — Что ж ты думаешь, я ребенка не покормлю, что ли?
Ксюша растерянно пожала плечами и ответила:
— Ну-у, не знаю… У Виолетты Петровны по-разному бывало…
Что верно, то верно, все люди разные. Виолетта, например, сидит и ждет, когда кто-нибудь вызовется решить ее насущные проблемы и выполнить повседневные обязанности… А вот моя бывшая свекровь Татьяна Викторовна, хотя я и находилась в разводе с ее сыном, еще долго пыталась руководить нашей с Вадькой жизнью. До тех пор пыталась, пока Янка не выкинула одно коленце.
Дело в том, что в сложный период переходного возраста дочь вдруг решила, что она ужасная уродина. И подружки, как водится, с радостью подтвердили это нелепое предположение. Мало того, какая-то особенно изощренная доброжелательница поведала нашей глупышке, что Янка как две капли воды похожа на одиозного певца Мэрилина Мэнсона. Это было особенно смешно, потому что Янка являла собой привлекательную блондинку, а Мэнсон, как вы знаете, — отталкивающего брюнета. Но дочь так уверовала в их мифическое сходство, что одно время даже хотела выкраситься в жгучий цвет вороного крыла, но, к счастью, я отговорила ее от этой дикой затеи.
Но, однако же, чувство глубокого недовольства собой требовало выхода, и Янка написала в журнал «Ровесник» слезливое письмо. Мессидж ее выглядел примерно так: «Сутулое закомплексованное существо ищет товарищей по несчастью. Хочу любви и понимания. Мэнсономаны, отзовитесь!» Обратный адрес и подпись — «Умо». Результаты Янкиного крика души мы ощутили уже через неделю. На интригующее послание дочери со всех городов и весей к нам полетели ответы. Писали все сутулые, все закомплексованные и просто придурки тоже писали.
К нам приходили весточки из психиатрических лечебниц, из исправительно-трудовых колоний и из отдаленных воинских частей откуда-то из-под Читы. Да оно и понятно. Обращение Янки задевало самые потаенные струны мечущейся юной души. Не отдавая себе в том отчета, дочь создала поистине гениальный рекламный текст, который смог привлечь внимание совершенно разных целевых аудиторий.
Во-первых, было абсолютно не ясно, кто он, этот «Умо», — парень или девушка. Во-вторых, многие подростки в душе считают себя уродливыми отщепенцами и прыщавыми изгоями, но мало кто решится сказать об этом на всю страну. И, наконец, как выяснилось, вокруг нас предостаточно чокнутых мэнсономанов, мечтающих пообщаться с единомышленниками. Ну а уж о любви и понимании мечтают не только подростки.
Сначала ответы текли жидким ручейком, и их опускали в наш почтовый ящик поштучно. Затем плотину прорвало, и почтальон, ругаясь в полный голос, стала подтаскивать мешки с письмами к нашей двери, звонить, ждать, пока откроют, говорить, что она о нас думает, и уходить, чтобы завтра опять вернуться с полным мешком свежей корреспонденции от потенциальных Янкиных друзей. Скоро почтовый работник перестала носить тяжести к квартире, потребовав, чтобы мы сами приходили на почту и забирали послания.
Янка, испугавшись обрушившейся на нее популярности, мигом стряхнула с себя дурь, передумала быть похожей на Мэнсона и только знай себе пачками таскала окаянные письма к мусоропроводу. Да, скажу я вам, там было что почитать! Хотя, конечно, преобладали матерные вирши и нецензурные предложения.
А примерно через месяц я увидела первые следы пребывания Янкиных друзей по несчастью в подъезде нашего дома на Преображенке. Изгадив стены парадной отвратительной черной краской, они грозили отступнице скорой расправой. Янка ходила ни жива ни мертва от результатов своей феерической выходки. Спасало ее только то, что мрачные угрюмые личности, которые с заветным номером журнала «Ровесник» стерегли у квартиры неведомого Умо, пренебрегшего их дружбой, меньше всего могли заподозрить в симпатичной высокой блондинке автора того самого жалобного послания.
И вот в этот драматический момент к нам с нравоучениями в очередной раз заявилась Татьяна Викторовна. Она бочком пробралась вдоль перил, опасаясь встречаться глазами с темными типами в наколках, что с пивом, папиросами и «Ровесником» вольготно расположились на подоконниках, и, усевшись на табуретке в прихожей, заплакала в голос.
— Кто эти люди? — всхлипывая, вопрошала она.
— Ах эти, — небрежно махал рукой циничный Вадим, наслаждаясь смятением незваной гостьи. — А это, любезная Татьяна Викторовна, Янкины друзья по переписке…
Наревевшись вдоволь, бывшая свекровь не стала дожидаться внучку из школы и, скомкав прощание, уехала. После этого Татьяну Викторовну у нас больше не видели…
И теперь, после этого вопиющего случая, я абсолютно точно знаю, что любая, даже на первый взгляд самая поганая, ситуация обязательно имеет две стороны. Как отрицательную, так и положительную. Надо только суметь ее разглядеть.