Алита беспомощно пожала плечами.
– Это морок, напускаемый на людей, – объяснил Бингалар, и в его взгляде промелькнуло что-то холодное, на мгновение сделав капитана затаившимся чудовищем. – Гибельный морок… Разумеется, милорд Лефевр не мог поступить иначе. Навку он, конечно, развоплотил, но и сам был ранен, поэтому комментарии прессе пока даст наша служба. А самое интересное – это то, что следы навки ведут в самые высокие круги сузианского общества, где многим не по нраву деятельность молодой принцессы и ее популярность в народе, – теперь Бингалар говорил так, словно диктовал статью журналисту. Алита слушала его и не знала, куда деть руки. Она очень редко чувствовала себя настолько слабой и беспомощной. Даже бесполезной.
– Я поняла, – сказала она. – Что теперь?
Бингалар неопределенно пожал плечами. Кельнерша встала со своего высокого стула за стойкой и, накинув на плечи пальто, покинула заведение. Должно быть, пошла передавать информацию в нужные руки.
– Теперь можете ехать домой, – Бингалар вдруг сально улыбнулся – эта улыбка смотрелась на его лице совершенно чужеродной и неестественной – и сказал: – Только будьте очень осторожны, хорошо? Раз уж у милорда Лефевра настолько мутится разум, когда он вас видит, – Алита поджала губы, придумывая максимально хлесткий ответ, и Бингалар тотчас же произнес: – Я не запрещаю вам встречаться, что вы. Просто помните, что его величество делает ставку на вас обоих.
– Он не может сделать меня королевой, – промолвила Алита. – Это бред. Я простая девка из борделя.
Бингалар встал со стула и снял с крючка пальто. Алита последовала его примеру и, поднявшись, обнаружила, что ноги затекли.
– Его бабка, великая императрица Криштина, была обычной торговкой, – сказал он, заботливо подавая Алите шубку. – Так что наш государь лучше других понимает силу случая, который возносит людей на трон. Не бойтесь, ваше высочество. И будьте осторожны.
В принципе, он мог бы и не давать такого совета. Алита теперь готова была шарахаться от собственной тени.
– Огюст-Эжен! Вы спите?
Голос, прозвучавший в голове, был смутно знаком – Лефевр нахмурился и вспомнил, что это голос того самого артефакта, который составлял карту.
– Половина шестого утра, – пробормотал он куда-то в подушку. – Конечно, я сплю.
– А-а, – разочарованно протянул артефакт. – Ну спите, спите. Ладно.
Алита ушла полчаса назад: Лефевр слышал, как она поднялась с постели, но не стал ее останавливать. Это было правильно. Не везти же ее лично во дворец, да еще и ручку поцеловать возле дверей.
Подушка еще хранила запах ее волос и духов.
– Огюст-Эжен, – не унимался артефакт. – Она красивая. Я видел.
– Вы производили более благоприятное впечатление, – вздохнул Лефевр, перевернулся на спину и заложил руки за голову. В свете крошечного ночника потолочная фреска казалась живой, и люди на ней медленно двигались. – А теперь вам неймется поболтать?
– Мне скучно, – признался гвоздь. – И вы мне понравились. Слушайте, выкупите меня у моего владельца?
Лефевр хмыкнул. Только говорящего артефакта ему и не хватает, для полного-то счастья. Потому что он, честно говоря, влип по уши. Арестовал принцессу на глазах всего честного люда, потом наставил принцу лосиные рога, а вдобавок ко всему собирается жениться на юной дочери банкира… Изумительно. Просто изумительно. Выбраться бы живым из всего этого.
– Выберетесь, – заверил его артефакт. – Его величество Ахонсо имеет на вас очень серьезные виды. Рассказать?
Лефевр со вздохом завел глаза.
– Вы не пьяны, случаем? – осведомился он. – А то, сдается мне, вы изволили наклюкаться.
Артефакт фыркнул.
– Ладно, давайте серьезно. Сегодня ночью министра Литто хватил апоплексический удар. Старик пока жив, но доктора говорят, что надолго его не хватит.
Лефевр сел в постели. Новость была крайне неожиданной и пугающей. Он отчего-то подумал, что министру могли помочь.
– Нет, конечно, – артефакт одарил его очередной усмешкой. – Министр просто старенький уже. Но дело в том, что государь уже подписал указ о вашем назначении на этот пост. Молниеносная карьера, правда?
Лефевр слушал и не понимал до конца, где находится, что происходит и как теперь себя вести, – мысли путались, а мир внезапно вывернулся наизнанку и никак не хотел возвращаться обратно. Он растерянно смотрел по сторонам, и память все крутилась вокруг коробочки с орденом, которую вручил государь, – маленькой такой коробочки с крошечной зацепкой на одном из золотых уголков.
– Еще бы, – выдавил Лефевр. – Сказал бы кто раньше, что так будет…
– Никто не ожидал такого взлета, – серьезно сказал артефакт. – Хотя это вполне логично и предсказуемо. Вы поймали самого жестокого серийного убийцу за всю историю Сузы, а вчера отличились, изловив и обезвредив навку, которая приняла облик ее высочества Алиты.
Лефевр закрыл лицо ладонями и некоторое время сидел не шевелясь, пробовал хоть как-то восстановить душевное равновесие. Потом он поднялся и вынул из кармана сюртука крошечную серебряную флягу с коньяком – артефакт сообщил такие новости, что их непременно следовало запить.
К его искреннему удивлению коньяк оказался абсолютно лишенным вкуса.
– Можно поподробней про навку? – поинтересовался Лефевр.
– Эту историю придумала секретная служба его величества, – охотно сообщил артефакт, – чтобы как-то объяснить ваш вчерашний подвиг. Огюст-Эжен, так нельзя. Вы вели себя крайне опрометчиво.
Лефевр только руками развел. Воспоминание о том, как все нутро поднялось, когда он почуял ведьму, обожгло и вскружило. Опрометчиво – пожалуй, не то слово. Он был просто опьянен возможностью охоты. Это было почти безумие.
– То есть вместо Алиты я арестовал и развоплотил навку? Которая приняла ее облик? – Лефевр сделал еще один глоток и завернул крышечку фляги. В конце концов, джентльмены не начинают пьянствовать на рассвете. – И кто послал эту навку?
– Сколько вопросов! – обрадовался артефакт. – Сейчас капитан Мартин Бингалар диктует прессе, что следы этого морока ведут в покои королевской фамилии. Кто-то из высочеств решил скомпрометировать новоявленную принцессу, которую уже успели полюбить все слои общества от мала до велика.
Лефевр схватился за голову. То, что говорил артефакт, полностью вписывалось в его подозрения по поводу планов Рекигена. Конечно, о несуществующей навке скоро забудут, но для принца главное – создать прецедент. Когда будет нужно, эту историю вынут из сундука, отряхнут от пыли и представят всем желающим как доказательство того, что злоумышленники давно начали тянуть к Алите свои грязные лапы.
– Но вам сейчас лучше подумать о другом, – продолжал артефакт. – Его величество не просто так назначил вас министром, сами понимаете. Он планирует ряд реформ для инквизиции, причем таких, которые не прибавят вам любви коллег…
– Например? – перебил Лефевр. Он понимал, что у Ахонсо есть какие-то планы на его счет: государь не на пустом месте устроил ему такой феерический взлет карьеры, и Лефевр не обольщался по поводу своих профессиональных навыков и устремлений.
Артефакт издал странное низкое сопение.
– Например, отмену регистрации для всех ведьм и ведьмаков, – сказал он, и Лефевр снова запустил руку в волосы. Этот нервный жест казался наиболее естественным в его ситуации: Лефевр чувствовал что-то похожее на звенящую пустоту, которая на несколько мгновений накрывает тело после раны – милостивая анестезия, сквозь которую потом все равно пробивается боль, приправленная ужасом.
– Невозможно, – произнес он. – Это невозможно. Это основа всей нашей работы, мы на том стоим…
Артефакт усмехнулся.
– Это дискриминация, мой дорогой Огюст-Эжен. Это злостное нарушение прав человека. Варварство и дикость. Законопослушные граждане отбираются по определенному признаку и отделяются от остальных, проходя унизительную процедуру регистрации. Потом они с трудом могут найти работу, получить образование, устроить личную жизнь. Так не должно быть и так не будет.
Лефевр подумал, что напрасно убрал флягу: коньяка захотелось так, что даже живот свело. Артефакт нес какую-то несусветную чушь – и в то же время Лефевр понимал, что он говорит правду. Так могло случиться. Мир менялся, становясь совершенно непредсказуемым.
– Пожалуй, вы правы, – произнес Лефевр и не узнал собственного голоса. – Такие реформы не принесут мне популярности у коллег.
По голове словно ветерок прошел: Лефевр подумал, что артефакт таким образом приласкал его, погладив по растрепанным волосам.
– Зато народ вас будет на руках носить. Вы только представьте, какое единение власти и общества! Впрочем, это будет еще не скоро, дорогой друг. А самое интересное знаете что?
Лефевр подумал, что после всего сказанного ему просто страшно представить, что еще мог припасти артефакт. Видит Господь, с него было достаточно.
– Что же? – спросил он, когда пауза стала уже неприличной.
– Спуститесь в гостиную, – уклончиво сказал артефакт. – Увидите.
Со вздохом поднявшись с кровати, Лефевр накинул домашний халат и покинул комнату. Коридор был озарен тусклым отблеском золотистого света, идущего откуда-то снизу, и этот свет был Лефевру незнаком. Он не имел отношения ни к привычному огню ламп, ни к жару камина. В нем было что-то неожиданное и что-то хорошее. Лефевр понятия не имел, почему, подходя к лестнице, подумал о хорошем – эта мысль пришла извне.
– Вы всю жизнь работаете с магией, – продолжал артефакт. – По большому счету вы злонамеренный маг, причем достаточно сильный. И от ареста и тюрьмы вас спасает только то, что вы стоите по другую сторону баррикад. Когда вы признаете это до конца, то кто знает… Может, следующим государем будете именно вы?
Лефевр беззвучно взмолился, чтоб артефакт в конце концов заткнулся и оставил его в покое. Утро казалось нереальным, словно Лефевр до сих пор спал.
– Вы не спите, Огюст-Эжен, – мягко сказал артефакт. – Вы стоите на пороге своей новой жизни и боитесь открыть дверь.