– Маруся, я пришел, – фальшиво-приторно объявил Здоровякин, открывая дверь.
За дверью его ждало Куликово поле. Близнецов никак не удавалось пристроить в садик (теперь там переклеивали обои, и Маша даже предполагала, что ремонт затеяли именно для того, чтобы отдохнуть от братьев Здоровякиных), котят никак не удавалось вернуть скотине Валдаеву, а новую гувернантку никак не удавалось соблазнить перспективой общения с тремя головорезами.
Головорезы выскочили из разных углов навстречу отцу и запрыгали вокруг него с воплями: «Папа, что ты купил?»
Здоровякин вручил каждому по вафле, поцеловал три наглые рожицы.
– А где мама?
– Мама у компьютера! – дружно ответили дети на риторический вопрос и смылись.
– Привет, – сказал Илья спине жены.
– Привет, – буркнула Мария, не оборачиваясь.
На ней была тонкая майка с завязками на шее, и по голой Машиной спине можно было изучать строение человеческого позвоночника. Мария никогда не отличалась особой массивностью, а сейчас, из-за переживаний, похудела еще больше. Здоровякин отметил это с какой-то щемящей жалостью и тут же подумал, что жалость – как робкое послание любви, спрятанной в подполье, о чем говорил психолог Зигмунд А. Валдаев.
Илья осторожно потрогал хрупкий шейный позвонок и провел пальцами по ребрам. Маша нервно дернула плечами и сбросила руку мужа.
– Не мешай. Я в цейтноте.
– Надо сдавать программу? – участливо спросил Илья.
– Да.
– Для торгового дома?
– Да.
– Понятно.
Илья помедлил. Он надеялся услышать вопрос о том, как дела на работе. Или трогательную историю об очередных проделках их совместных детишек. Или жалобу на нянек, отказывающихся помогать семье с тремя дивными колорадскими жучками. Или хотя бы просьбу принести бокал кока-колы…
Но нет. Маша не отводила глаз от экрана, и присутствие мужа явно ее раздражало. Она кусала губы, терла лоб. Перезагрузила зачем-то компьютер…
– Поедим? – несмело предложил Здоровякин. – Я, знаешь, купил…
Маша не дала Илье договорить. Она вдруг резко отпрянула от экрана, оттолкнулась руками от стола, отъехав в кресле. И посмотрела на Илью с гневом и презрением.
– Ну что ты пристал, а? – зло спросила она. – Почему вам всем что-то от меня надо? Почему я не могу десять минут посидеть спокойно, чтобы никто меня не дергал?!
– Ну что ты заводишься? – расстроился Илья. – Я просто предложил…
– Я не завожусь! Мне уже некуда! Ты что, не видишь, что здесь творится? Вы там с Валдаевым якобы работаете, а я здесь прохлаждаюсь!
– Я этого не говорил, Маша, я понимаю, как тебе трудно!
– Ничего ты не понимаешь!
– Да я только предложил пообедать!
– Конечно! Вы все хотите есть! Вы всегда хотите есть! Ты, дети, коты! О, как вы мне все надоели!
В глазах у Маши стояли слезы, губы дрожали, на щеках пылали красные пятна. Здоровякин был уже сам не рад, что вообще заехал домой.
– Я все приготовлю… Я пожарю! Я просто хотел с тобой посидеть за столом, – начал оправдываться он.
– Ты думаешь, у нас можно посидеть за столом?! – закричала Маша. – В нашем-то дурдоме?!
– Мария, успокойся.
– Скажи как?!
– Раньше ты умела относиться ко всему с юмором.
– Так это было раньше! И ты был другим, не помнишь? Ты любил меня.
– Я и сейчас люблю! – неожиданно пламенно воскликнул Здоровякин. Неожиданно для него самого.
– Я уже узнала, что значат твои слова. Ты меня любишь только потому, что Настасья далеко.
– Не будем про Настасью, прошу, – с болью сказал Илья.
– Да! Ты и говорить о ней не можешь! Хорошо, что ей осталось сидеть еще четыре года! Дети успеют немного подрасти, прежде чем ты вновь бросишься к ее ногам!
– Ты что, сдурела! – сорвался Илья. – Что ты несешь! Не нужна мне Настасья! Это был обман! Прекрати истерику!
– Вот! Теперь ты обзываешь меня истеричкой! – неприятно засмеялась Маша.
– Я не говорил, что…
– Я не истеричка!
– Да я…
– Проваливай! Не нужен ты мне!
– И уйду!
– И пожалуйста! Вали!
Здоровякин метнулся к выходу. Услышав звук открываемой двери, дети вновь повылазили из укромных убежищ, в великом множестве оборудованных по всей квартире, – шалаши, юрты, яранги из матрасов и подушек.
– Пап, ты куда?
– У мамы спросите! – рявкнул Илья, нарушая негласную договоренность не впутывать детей в ссоры.
– Постой! – взвизгнула Маша, выпрыгивая вслед за мужем в прихожую. – Не уходи один! Забери хотя бы парочку детей!
Здоровякин выскочил на лестничную площадку.
– Ну, тогда котят этих чертовых! Отдай их Валдаеву, пока они не поседели от ужаса! Пока им хвосты не поотрывали! – крикнула вдогонку Маша.
Но и котятами Илья не соблазнился.
Мария оглушительно шандарахнула дверью.
– О боже! – воскликнула она и положила ладонь на вспотевший лоб. – Что со мной? Неужели это я? Дети! Вы ничего не слышали.
– Мы абсолютно ничего не слышали, – заверили близнецы. – Мы пилили шкаф.
– Что?!!
И в самом деле, у Антона в руках была ножовка, а светлые волосы Эдика были густо усыпаны опилками.
С самыми худшими предчувствиями Маша ринулась в спальню.
Настойчивость Руслана привела к эффекту, узнав о котором предприниматель в ярости изорвал бы зубами кожаный салон «шевроле». Лиза напропалую занялась сексом. Но не с Русланом. С голубоглазым сыщиком. Правда, в мыслях.
Она предавалась безумным фантазиям, она изнуряла себя горячительными образами, она плавала в сладком, томительном бреду. Александр был великолепен, он на сто процентов оправдывал ожидания. Лиза приглашала сыщика к себе и, закрыв на ключ дверь, минуты три смотрела на него с загадочной улыбкой. А потом они начинали торопливо сдирать друг с друга одежду. А затем, когда оба уже сияли загорелой наготой, когда глаза сверкали жаждой и страстью, они…
– Елизавета! – требовательно позвала коллегу Лайма.
– Что? – встрепенулась Лиза.
– Полчаса тебя зову. Ты спишь, что ли? Где ты?
Лиза посмотрела на подругу слегка сумасшедшим взглядом. Потому что Саша только что…
– Родион, включи кондиционер! – попросила Лиза. – Почему так жарко?
– Вовсе не жарко. Кондиционер работает на полную мощность. А у тебя на лбу испарина, – заметила Лайма. – Что с тобой, Лиза? Ты какая-то странная сегодня.
– Божественно странная! – с непонятным выражением буркнул от кульмана Родион. Он чувствовал Лизину лихорадку спинным мозгом. И его слегка штормило от этих импульсов, невольно посылаемых во все стороны влюбленной Джульеттой.
Лайма не ощущала знойного напряжения, исходящего от Лизы, ей казалось, что та спит на ходу.
Имея облик невинного ангела, милого ребенка, Лиза, тем не менее, обладала полноценным сексуальным опытом. Обоих партнеров, поэтапно присутствовавших в анамнезе, Лиза в свое время искренне обожала. Алина Владимировна, дама широких взглядов, сама только что отправившая в отставку очередного любовника (двадцативосьмилетнего!), не считала нужным предостерегать от чего-либо великовозрастную дочь. Даже возможную беременность она заранее принимала с терпимостью.
Десять лет назад незамужняя девица с такой насыщенной сексуальной биографией считалась бы падшей женщиной. В начале третьего тысячелетия Елизавету вполне можно было отнести к разряду скромниц. А для мужчин пикантное сочетание невинности и опытности было особенно притягательно…
– Ты давно знакома с Сашей? – как бы между прочим осведомилась Лиза и слегка покраснела.
– С Валдаевым? – вздохнула Лайма.
– Он не назвал фамилии.
– Ты, без сомнения, ему понравилась, – вздохнула Лайма еще раз. В этом вздохе звучали крайняя степень разочарования и обида. Но Лайма должна была признать – мачо Валдаев у Лизы на крючке. Он попался. Он так на нее смотрел!
– Мы с ним дружили. Миллион лет назад. В эпоху Тутанхамона.
– Тутанхамон правил не миллион, а всего три тысячи лет назад, – вставил Родион.
– Ой, не придирайся к словам. И не подслушивай! – сказала Лайма архитектору.
– Подумаешь! – обиделся Родион.
– Так он твой бывший бойфренд? – оживилась Лиза.
– К несчастью, бывший.
– К несчастью? Ты что, не против возобновить отношения?
– Вот еще! – возмутилась Лайма. – Да зачем мне? Ну… Конечно, не против. Ах, не беспокойся! Тебе я не конкурент. Потому как мсье Валдаев, подобно твоей Виолетте, страстно жаждет новизны.
Без сомнения, в состязании с Лаймой у Лизы было только одно преимущество. Она была новенькая и неиспробованная. А так… У Лаймы и ноги были длиннее, и грудь больше, и зубы белее… Да она просто затмевала солнце неземной красотой и восхитительными душевными качествами! Куда уж Елизавете!
– Значит, он непостоянен?
– Он непостоянен, как весенний ветер. Но почему тебя-то это волнует? Ты ведь тоже довольно часто меняешь кавалеров.
– Ты жила у него? – спросила Лиза, не обращая внимания на кроткое замечание Лаймы.
– Угу. Отгрохала ему роскошный ремонт. Теперь, видно, твоя очередь, – усмехнулась Лайма. – Везет мальчику на подруг-дизайнеров.
– А как он… в постели?
– Елизавета! – закричала Лайма так, что Родион, который прислушивался к разговору девушек, выронил ластик и отпрянул от кульмана. – Как тебе не стыдно?!
– А что? – смутилась Лиза. – Давай обсудим.
– Мою интимную жизнь?
Родион якобы в поисках упавшего ластика пополз к столам прелестных дизайнерш. При этом уши у него неуклонно росли, увеличивались и грозили превратиться в параболические антенны.
– А кому еще обсуждать мужчин, как не нам, девочкам? – бесхитростно спросила Лиза.
Лайма гордо вздернула подбородок. Делиться интимными подробностями, живописать альковные сцены казалось ей сущим плебейством, моветоном. А Лизе очень хотелось узнать о сыщике как можно больше.
– Если я тебя обидела, прости!
– Тебе, Лиза, надо учиться быть сдержанной, – раздраженно рекомендовала Лайма. – Менее непосредственной!
– Да… – согласно закивала Лиза. – Да! Часто я думаю – почему я не промолчала, почему сказала так, а не эдак… Но с другой стороны – почему мне нельзя быть искренней? У меня нет в душе черных мыслей. Зачем фальшивить, лукавить, надевать какую-то маску? Почему открыто не выражать свое мнение? Почему бы мне не быть собой? Чем я плоха такая – естественная и откровенная? Но, конечно, конечно, если я обид