Хорошо, что Здоровякин не видел, с каким безудержным восторгом и сюсюканьем набросился Валдаев на Пульсатиллу, едва попал в квартиру. Иначе Илья призвал бы к тесному сотрудничеству унитаз. Короче, его бы стошнило.
Дело в том, что Валдаеву в кои-то веки удалось очутиться дома одному, без друга. И поэтому он дал волю чувствам. Не стесняемый взглядами Ильи, он вцепился в любимое пушистое создание и поцеловал кошку в голову. Пульсатилла довольно зажмурилась.
– Но ты, мать, стала легче! – удивился Александр. – И намного!
Валдаев удивленно поднял Пульсатиллу вверх, присмотрелся, пытаясь понять, что же в ней не так. О, ужас! Прекрасная персиянка избавилась от живота!
– Родила! – ахнул Валдаев. И рванул в комнату.
Из угла донесся тонкий писк.
– А-ах! – вырвалось у детектива. – Пульсатилла! Счастье мое! С кем же ты согрешила?!
Довольное урчание Пульсатиллы – она плюхнулась на лежанку, оборудованную ею для котят, и подставила маленьким слепым пиявкам живот – говорило о том, что она гордится результатами своих усилий.
Да, впервые за всю историю деторождения потомство Пульсатиллы было безупречно. Валдаев изумленно смотрел на крошечных персидских аристократов – и не к чему было придраться! Великолепный окрас, фирменные вдавленные носы, аккуратные ушки… Порода, порода сквозила во всем!
– Ты моя кисонька! – умильно заблеял Валдаев. – Радость моя тунисская, ангел тихоокеанский! Ну, дай полюбуюсь!
Детектив поднял одного из котят. Тот сразу же пронзительно запищал, начал тыкаться мордочкой, ползти куда-то, впиваться коготками.
– Хорош, хорош, дьявольски хорош! – одобрил Александр. – Пацан? Пацан. И сколько? Раз, два, три… Пять штучек. Ах, Пульсатилла, порадовала, порадовала старика Валдаева.
Он готов был прослезиться. Нахлынули чувства, сдавило горло. Сердце постукивало взволнованно и возвышенно – словно Валдаев сам родил.
Разомлевшая Пульсатилла приняла обратно изъятого младенца и носом подтолкнула слепого малыша к теплому, тугому от молока пузу. Тот пискнул еще пару раз и присосался.
Илья стоял под дверью собственной квартиры. Он ждал, когда ему откроют, и с удивлением прислушивался к сердцу. Сердце дергалось в рваном тахикардическом танце. Здоровякин почему-то страшно волновался.
– О, привет! – сказала Мария. – А ты что вдруг? В садик-то за детьми поедешь?
Да, муж заявился в неурочное время. Обычно он заезжал в детсад, конфисковывал спиногрызов и выслушивал от воспитательницы массу приятного о талантах детишек. Дома Илья молча передавал Маше близнецов и гордо удалялся, спиной выражая яростное несогласие с существующим положением вещей.
А сегодня почему-то приехал рано. И был феноменально разговорчив.
– Привет, – сказал он. И уставился на жену.
– Зайдешь? – предложила видоизмененная Мария.
Ее новая оболочка заставляла сердце Здоровякина болезненно и сладко сжиматься, и под дверью он волновался, вероятно, именно из-за этого. Жена по идее оставалась прежней – родная, знакомая до интимных нюансов Маша. Но благодаря искусной корректировке она стала чудо как хороша!
Здоровякина и предыдущая Маша – немного лохматая и как попало одетая – вполне устраивала. Теперь жена внезапно, без объявления войны, превратилась в шикарную женщину. В ее глазах появилось незнакомое выражение, она словно пробовала силы в новой роли, привыкала к ней, получала удовольствие от нового образа. Она узнала приятную надоедливость пристального мужского внимания, на нее теперь оглядывались, у нее выпрашивали «телефончик» всякие валдаевы (убил бы сволочей!). А всего-то – косметика, упаковка краски для волос, высокие каблуки и три килограмма дорогих шмоток.
Здоровякин горел в аду. Его терзали собственнические чувства. Он боялся за свое добро, боялся, что роскошную Марию у него уведут. Необходимо было что-то быстро предпринять! Но что? Призвать Машку к порядку, и пусть забудет про косметику и обтягивающие кожаные брюки, пусть вернется в прежние берега? Но она, несомненно, откажется, она с негодованием обзовет его ханжой и этим… как его… Валдаев недавно обозвал… троглодитом. Илья смотрел в словаре. Троглодит – это пещерный человек. Да, совершенно верно. Зачем пещерному человеку красивая, соблазнительная жена?..
Что же остается? Вернуться в семью? Но Илья дал слово, что не вернется домой, пока здесь хозяйничает, гремит горшками ненавистный студент Митя Рябухин. Клятва лежала на плечах Здоровякина гранитной глыбой, давила и не оставляла места для маневра. И Маша не шла на компромисс. Но ведь ей было гораздо проще пожертвовать бытовыми удобствами, привнесенными в ее жизнь проклятым гувернером, чем Илье отказаться от обещания! Да он скорее бы умер, чем отрекся от данного слова!
– Чаю хочешь? – улыбнулась Маша. Она была приветлива и явно обрадовалась визиту мужа.
Здоровякин придирчивым взглядом ревнивого араба оглядел домашнее обмундирование жены. Трикотажные лосины доходили до щиколоток. Это немного успокоило, так как, если бы Мария осмелилась при Мите щеголять в одной футболке (с голыми ногами!), не обошлось бы без убийства.
Но лосины были вполне целомудренны. К тому же – Здоровякина приятно кольнуло – Мария надела его, Илюшину, рубашку. Из-за несоответствия размеров одеяние болталось на жене наподобие африканского балахона-джаллабы.
– Где Эдик?
– Во дворе. Ты не видел?
– С этим? – нахмурился Здоровякин.
– Конечно с ним! – улыбнулась Маша. Она не хотела ссориться. – Я ведь не отпустила бы ребенка гулять одного. Он гуляет с Митей.
– Ясно.
– А я работаю.
– Понятно.
– У меня новый заказ. С «Петровским» я расправилась.
– Поздравляю.
Да, Маша снова погрузилась в работу. Но теперь она почему-то работала в другом режиме.
Пятнадцать минут ушло на выщипывание бровей. Мария не давала им уйти за границы, намеченные визажистом в салоне «Л’Ореаль». Маша и не представляла, что форма бровей так влияет на выражение лица. Теперь она бы ни за что на свете не сменила изящный росчерк с изгибом посередине, подобный фрагменту иероглифа, на то, что она носила на лице раньше.
Затем Мария сосредоточилась на заусенце. Раньше она беззастенчиво вгрызлась бы в него зубами, прихватила бы заодно и ноготь, да и соседние пальцы тоже. Славно бы потрудилась, укоротила бы ручки до локтей! Но теперь у Маши был потрясающий маникюр, его никак нельзя было грызть.
После потребовалось причесаться. И еще разок. И опять. Маша смотрелась в зеркало каждые пять минут. Ей нравилась ее короткая стрижка, выполненная отличным мастером, ей нравился цвет волос, ей нравилась девушка в зеркале.
Да, производительность, безусловно, страдала от этих незапланированных пауз. Но ведь и раньше Маша отрывалась от ноутбука! Для того чтобы залить слезами все пространство в радиусе двух метров от компьютерного стола. Нет, лучше с улыбкой смотреться в зеркало!
– Хочешь погулять с Эдиком? А Митю я отпущу? – предложила Мария. Она помчалась на кухню и выглянула в окно. Во дворе няньки с ребенком не было видно, хотя буквально десять минут назад Митя и Эдуардик изучали бампер необъятного бронированного джипа, ковыряли палочкой шины, беседовали с лабругинской охраной. – Ой, нет, они куда-то ушли. В магазин? Точно, свинтили в магазин за «чупа-чупсом».
– А разве «чупа-чупсы» не вредны для зубов? – заволновался Здоровякин.
– Вредны. И для печени тоже. В них красители и консерванты, – успокоила Мария.
– А-а… – глубокомысленно промычал Илья. – Маша, Валдаев сказал, ты купила «восьмерку»?
– Да! Сегодня мы с Лизой на ней катались. Почему-то Лиза водит гораздо лучше меня. Да, у нас теперь автомобиль! – радостно объявила Маша.
Непонятно было, что означает «у нас»: имеет ли в виду Мария себя и детей, или беглый Здоровякин тоже все еще числится в составе семьи. Вообще, неправильно это! Мало того что жена самовольно и кардинально меняет внешность, она к тому же небрежно покупает машину, словно пару туфель или колготки, не посоветовавшись с мужем, не проконсультировавшись, не узнав его мнения!
Здоровякин, по всей видимости, претендовал на звание троглодита-домостроевца.
– Сделай мне номера. У тебя ведь друзья в ГИБДД.
– Я сделаю, – пообещал Илья. – Завтра. Только, пожалуйста, не надо самой ездить. Ты ведь не умеешь. Я… я…
– Что?
Здоровякин собирался сказать, что он переживает за Машу. Что он сильно волнуется за нее! Но статус обиженного и непонятого супруга, присвоенный Здоровякиным самому себе, не позволял произносить подобные вещи.
– Я сделаю тебе номера, – решительно повторил он. – Обещай, что пока не будешь ездить.
– Ладно, – легко согласилась Маша.
По правде говоря, она и сама решила не ездить. Во-первых, не было острой необходимости. Во-вторых, пары поездок было достаточно, чтобы убедить Марию заниматься тем, к чему она гораздо лучше приспособлена, – сидеть у экрана компьютера, а не пугать пешеходов. В-третьих, Лиза заявила, что в целях заботы о жизни любимой подруги она временно изымает автомобиль из обращения. Вернее, будет сама пользоваться «восьмеркой» до тех пор, пока Маша не сдаст нормативы.
– А если нанять водителя? – невинно предложила Мария.
– Что?!! – взметнулся Илья. – Да ты… Да я…
Водитель в дополнение к гувернеру! Нет, сердце Здоровякина не выдержало бы такого испытания!
– Пошутила. Илья-а! Шутка. Расслабься.
– Вы с Валдаевым доконаете меня своими шутками!
– А ты научишь меня водить?
– Научу. Со временем.
Они так и стояли в прихожей. Илья пристально смотрел на жену. Как давно он не обнимал, не прижимал к себе Машу! Как ему хотелось поцеловать ее! Но нет! Пока Мария не согласится с поставленными условиями, пока она не подчинится, Илья будет неприступен. Идиот.
– Значит, обещаешь не ездить?
– Да, – кивнула Маша.
– Ну, я поехал за детьми. Еще увидимся. И это…
– Что?
– Ну…
– ?
– Классно выглядишь, – выдавил Илья, опустив глаза и внезапно покраснев.