«А если под подушку папе?»
Серебристо-черная рыбина обладала такими удивительными и неповторимыми качествами, что расстаться с ней не было никакой возможности!
— Боже мой, Эдуарденыш! — раздался сверху мамин голос. — Зачем тебе эта рыба? Ох, как же ты пахнешь!
«На, подавись!» успел прокряхтеть Эдик, выпуская из рук вожделенную селедку, и полетел: Маша взяла его под пузо, так же, как взяла бы и кота, и понесла в ванную мыться…
Пусть Валдаев и обещал семье Здоровякиных мир и душевное спокойствие, Илья подозревал, что его друг такой же гнилой предсказатель, как и коммерсант.
Потому что все попытки Ильи сблизиться с собственной женой натыкались на монументальную отвесную скалу. Здоровяки и карабкался по ней, словно Том Круз в «Невыполнимой миссии», цеплялся пальцами за острые выступы, обдирал кожу, ломал ногти, оступался, съезжал вниз, вновь упорно лез наверх, из-под его ног летели в пропасть камни и песок… Но всегда в последний момент он срывался и проваливался в черную дыру. Маша была непримирима. Только одна неотъемлемая роль Здоровякина — его отцовство — заставляла Машу терпеть присутствие мужа.
— Маруся, я пришел, — фальшиво приторно объявил Здоровякин, открывая дверь.
За дверью его ждало Куликово поле. Близнецов никак не удавалось пристроить в садик (теперь там переклеивали обои, и Маша даже предполагала, что ремонт затеяли именно для того, чтобы отдохнуть от братьев Здоровякиных), котят никак не удавалось вернуть скотине Валдаеву, а новую гувернантку никак не удавалось соблазнить перспективой общения с тремя головорезами.
Головорезы выскочили из разных углов навстречу отцу и запрыгали вокруг него с воплями «Папа, что ты купил?».
Здоровякин вручил каждому по вафле, поцеловал три наглые рожицы.
— А где мама?
— Мама у компьютера! - дружно ответили дети на риторический вопрос и смылись.
— Привет, — сказал Илья спине жены.
— Привет, — буркнула Мария, не оборачиваясь.
На ней была тонкая майка с завязками на шее, и по голой Машиной спине можно было изучать строение человеческого позвоночника. Мария никогда не отличалась особой массивностью, а сейчас, из-за переживаний, похудела еще больше. Здоровякин отметил это с какой-то щемящей жалостью и тут же подумал: жалость — как робкое послание любви, спрятанной в подполье, о чем говорил психолог Зигмунд А. Валдаев.
Илья осторожно потрогал хрупкий шейный позвонок и провел пальцами по ребрам. Маша нервно дернула плечами и сбросила руку мужа.
— Не мешай. Я в цейтноте.
— Надо сдавать программу? — участливо спросил Илья.
— Да.
— Для торгового дома?
— Да.
— Понятно.
Илья помедлил. Он надеялся услышать вопрос о том, как дела на работе. Или трогательную историю об очередных проделках их совместных детишек. Или жалобу на нянек, отказывающихся помогать семье с тремя дивными колорадскими жучками. Или хотя бы просьбу принести бокал кока-колы…
Но нет. Маша не отводила глаз от экрана, и присутствие мужа явно ее раздражало. Она кусала губы, терла лоб. Перезагрузила зачем-то компьютер…
— Поедим? — несмело предложил Здоровякин. — Я знаешь, купил…
Маша не дала Илье договорить. Она вдруг резко отпрянула от экрана, оттолкнулась руками от стола, отъехав в кресле. И посмотрела на Илью с гневом и презрением.
— Ну что ты пристал, а? — зло спросила она. — Почему вам всем что-то от меня надо? Почему я не могу десять минут посидеть спокойно, чтобы никто меня не дергал?!
— Ну что ты заводишься? — расстроился Илья. — Я просто предложил…
— Я не завожусь! Мне уже некуда! Разве ты не видишь, что здесь творится? Вы там с Валдаевым якобы работаете, а я здесь прохлаждаюсь!
— Я этого не говорил, Маша. Я понимаю, как тебе трудно!
— Ничего ты не понимаешь!
— Да я только предложил пообедать!
— Конечно! Вы все хотите есть! Вы всегда хотите есть! Ты, дети, коты! О, как вы мне все надоели!
В глазах у Маши стояли слезы, губы дрожали, на щеках пылали красные пятна. Здоровякин был уже сам не рад, что вообще заехал домой.
— Я все приготовлю… Я пожарю! Я просто хотел с тобой посидеть за столом, — начал оправдываться он.
— Ты думаешь, у нас можно посидеть за столом?! — закричала Маша. — В нашем-то дурдоме?!
— Мария, успокойся.
— Скажи, как?!
— Раньше ты умела относиться ко всему с юмором.
— Так это было раньше! И ты был другим, не помнишь? Ты любил меня.
— Я и сейчас люблю! — неожиданно пламенно воскликнул Здоровякин. Неожиданно для него самого.
— Я уже узнала, что значат твои слова. Ты меня любишь только потому, что Настасья далеко.
— Не будем про Настасью, прошу, — с болью сказал Илья.
— Да! Ты и говорить о ней не можешь! Хорошо, что ей осталось сидеть еще четыре года! Дети успеют немного подрасти, прежде чем ты вновь бросишься к ее ногам!
— Ты что, сдурела?! — сорвался Илья. — Что ты несешь! Не нужна мне Настасья! Это был обман! Прекрати истерику!
— Вот! Теперь ты обзываешь меня истеричкой! — неприятно засмеялась Маша.
— Я не говорил, что…
— Я не истеричка!
— Да я…
— Проваливай! Не нужен ты мне!
— И уйду!
— И пожалуйста! Вали!
Здоровякин метнулся к выходу. Услышав звук открываемой двери, дети вновь повылазили из укромных убежищ, в великом множестве оборудованных по всей квартире — шалаши, юрты, яранги из матрасов и подушек.
— Пап, ты куда?
— У мамы спросите! — рявкнул Илья, нарушая негласную договоренность не впутывать детей в ссоры.
— Постой! — взвизгнула Маша, выпрыгивая вслед за мужем в прихожую. — Не уходи один! Забери хотя бы парочку детей!
Здоровякин выскочил на лестничную площадку.
— Ну, тогда котят этих чертовых! Отдай их Валдаеву, пока они не поседели от ужаса! Пока им хвосты не поотрывали! — крикнула вдогонку Маша.
Но и котятами Илья не соблазнился. Мария оглушительно шандарахнула дверью.
— О боже! — положила ладонь на вспотевший лоб Мария. — Что со мной? Неужели это я? Дети! Вы ни чего не слышали.
— Мы абсолютно ничего не слышали, — заверили близнецы. — Мы пилили шкаф.
— Что?!!
И в самом деле, Антон держал в руках ножовку, а светлые волосы Эдика были густо усыпаны опилками.
В самых худших предчувствиях Маша ринулась в спальню.
Настойчивость Руслана привела к эффекту, узнав о котором предприниматель в ярости изорвал бы зубами кожаным салон «шевроле». Лиза напропалую занялась сексом. Но не с Русланом. С голубоглазым сыщиком. Правда, в мыслях.
Она предавалась безумным фантазиям, она изнуряла себя горячительными образами, она плавала в сладком, томительном бреду. Александр был великолепен, он на сто процентов оправдывал ожидания. Лиза приглашала сыщика к себе и, закрыв на ключ дверь, минуты три смотрела на него с загадочной улыбкой. А потом они начинали торопливо сдирать друг с друга одежду. А затем, когда оба уже сияли загорелой наготой, когда глаза сверкали жаждой и страстью, они…
— Елизавета! — требовательно позвала коллегу Лайма.
— Что? — встрепенулась Лиза.
— Полчаса тебя зову. Ты спишь, что ли? Где ты?
Лиза посмотрела на подругу слегка сумасшедшим взглядом. Потому что Саша только что…
— Родион, включи кондиционер! — попросила Лиза. — Почему так жарко?
— Вовсе не жарко. Кондиционер работает на полную мощность. А у тебя на лбу испарина, — заметила Лайма. Что с тобой, Лиза? Ты какая-то странная сегодня.
— Божественно странная! — с непонятным выражением буркнул от кульмана Родион. Он чувствовал Лизину лихорадку спинным мозгом. И его слегка штормило от этих импульсов, невольно посылаемых во все стороны влюбленной Джульеттой.
Лайма не ощущала знойного напряжения, исходящего от Лизы; ей казалось, что та спит на ходу.
Имея облик невинного ангела, милого ребенка, Лиза тем не менее обладала полноценным сексуальным опытом. Обоих партнеров, поэтапно присутствовавших в анамнезе, Лиза в свое время искренне обожала. Алина Владимировна, дама широких взглядов, сама только что отправившая в отставку очередного любовника (двадцативосьмилетнего!), не считала нужным предостерегать от чего-либо великовозрастную дочь. Даже возможную беременность она заранее принимала с терпимостью.
Десять лет назад незамужняя девица с такой насыщенной сексуальной биографией считалась бы падшей женщиной. В начале третьего тысячелетия Елизавету вполне можно было отнести к разряду скромниц. А для мужчин пикантное сочетание невинности и опытности было особенно притягательно…
— Ты давно знакома с Сашей? — как бы между прочим осведомилась Лиза и слегка покраснела.
— С Валдаевым? — вздохнула Лайма.
— Он не назвал фамилии.
— Ты, без сомнения, ему понравилась, — вздохнула Лайма еще раз. В этом вздохе звучали крайняя степень разочарования и обида. Но Лайма должна была признать — мачо Валдаев у Лизы на крючке. Он попался. Он так на нее смотрел!
— Мы с ним дружили. Миллион лет назад. В эпоху Тутанхамона.
— Тутанхамон правил не миллион, а всего три тысячи лет назад, — вставил Родион.
— Ой, не придирайся к словам. И не подслушивай! — сказала Лайма архитектору.
— Подумаешь! — обиделся Родион.
— Так он твой бывший бой-френд? — оживилась Лиза.
— К несчастью, бывший.
— К несчастью? Ты что — не против возобновить отношения?
— Вот еще! — возмутилась Лайма — Да зачем мне? Ну… Вообще, конечно не против. Ах, не беспокойся! Тебе я не конкурент. Потому как мсье Валдаев, подобно твоей Виолетте, страстно жаждет новизны.
Без сомнения, в состязании с Лаймой у Лизы оставалось только одно преимущество. Она была новенькая и неиспробованная. A так… У Лаймы и ноги были длиннее, и грудь больше, а зубы белее… Да она просто затмевала солнце неземной красотой и восхитительными душевными качествами! Куда уж Елизавете!
— Значит, он непостоянен?
— Как весенний ветер. Но почему тебя-то это волнует? Ты ведь тоже довольно часто меняешь кавалеров.