Короче, в час дня, одетая в белую футболку, фиолетовые брюки и босоножки без каблука, с макияжем, призванным скрыть бледность, я входила в одно из дорогущих столичных заведений.
Загорелый, посвежевший и самодовольный Глеб, галантно поднялся из-за стола при виде меня. Оскалился на все тридцать два винира. Со стороны — ни дать, ни взять — счастливый мужчина, дождавшийся на свидание любимую женщину. А в близи — металл в полных презрения глазах, глядящих с угрозой. Она же во всей позе его затянутой в белое фигуре.
— Тебе латте, как всегда? — нарочно прошептал в ухо, отодвигая мне стул.
— Да, спасибо, — проигнорировала, ответив, как ни в чем ни бывало.
Так странно, близость, запах никак не волновали. Никаких чувств от этого. Вообще. Будто совсем чужие люди. Хотя, а разве мы такими не были, причем всегда? Просто до Влада, я не понимала, насколько…
— Что дальше, Глеб? — я положила локти на стол, — угрозы? Оскорбления? Или поговорим как цивилизованные люди?
— Да я пытался — как цивилизованные, приехал вон к тебе домой. А ты не захотела, — нарочито огорченно протянул.
— К одной недавно уже съездил. Я так же не хочу, — прервалась, когда официантка принесла кофе.
— Не могу поверить, что ты повелась на это…
Поморщившись, он разочарованно покачал головой. Позер.
— Фотка с разбитым лицом появилась через несколько часов после того, как ты узнал, что она скинула мне ваше милое утреннее видео, — я отпила напиток. — Уверена, если б остальные знали об этом, то у них тоже бы возникли сомнения…
— Да бро-ось, ты же не такая дура, — насмешливо перебил мужчина.
— У Нелли есть родители и старший брат. Ее проблемы — их забота, не моя.
Ну а правда, что я могла сделать? Пойти в полицию? Курам на смех, тем более учитывая, что сама жертва претензий не имеет.
— А себе ты, смотрю, проблемы создаешь своими же руками? — скривился Глеб. — Трахаться с этим чмошником мне в отместку? Серьезно?
— Если тебе приятнее думать именно так — право твое, — я отставила чашку.
— А что, не так? Ты ударилась головой и решила променять тонну бабла и будущее, о котором и мечтать не могла до нашей встречи на потрахушки с господином «никто и звать никак».
Изо всех сил вонзив ногти в ладони, я сумела сдержаться. Не послала его куда подальше, не залепила пощечину.
Скрестив руки, навалилась на локти, придвигаясь к Глебу.
— Глебушка, а скажи-ка, пожалуйста, когда это я брала у тебя хоть копеечку? — медленно спросила, прищурившись.
Он открыл рот для ответа, но не произнес ни слова.
— Что до будущего — ты прав. Стать женщиной без имени и своего мнения, которой изменяют, которая полностью безразлична и выполняет роль аксессуара, вроде дорогих часов или цепочки, при мужчине, к тому же способном, как минимум опуститься до мелкой мести вроде увольнения с работы и, как максимум, хоть я и не уверена, что ты не способен и на худшие вещи — до избиения, я не могла мечтать.
То, как исказилось его лицо, было бальзамом на душу.
— Стыдно, конечно, что я узнала тебя не сразу. Но лучше поздно, чем никогда, — снова глотнула напиток, смочить пересохшее горло. — И, да, я сначала рассталась с тобой и только потом вступила в новые отношения. Как все нормальные люди.
— Если не забыла, то видео было после…
— Ты мне не изменял? — перебила я, упершись взглядом. — Просто пошел утешиться сразу после того, как я ушла?
— Да, — сказал, глядя в глаза пустым взглядом.
Солгал? Нет? Почему мне все равно? Даже уязвленная гордость больше не саднит и не болит.
— Я не изменяла тебе, ты — по твоим словам — не изменял мне. Я ушла, ты сделал так, чтоб меня уволили. Мы квиты.
— Приятно, что ты мне веришь, — с очевидным удовольствием осклабился мужчина.
— Гле-еб, мне просто безразлично, понимаешь? Изменял или нет — все равно. Я люблю Влада и счастлива с ним.
— Не. Верю, — янтарные глаза насмешливо полыхнули.
— Твое право.
Я порылась в сумке, выудила бумажник, а из него — сотку и бросила на стол. Набросила ремешок на плечо, вышла из-за стола, намереваясь уйти.
— Подожди, — он схватил меня за запястье.
— Глеб, ты бы отпустил, а? Камеры вокруг, люди смотрят, — стараясь не поморщиться от боли и не выдать голосом испуг от резкого жеста, сказала я.
— Он никогда не сможет дать тебе то, что могу я. Рожденному ползать, никогда не полететь, сколько бы смехотворных попыток он не совершал. И очень скоро, когда он снова сядет за решетку или даже сдохнет, например, во время очередного боя — ты приползешь ко мне. Будешь умолять разрешить снова выполнять при мне роль аксессуара — но не очень дорогого, не льсти себе…. И, может быть, я даже позволю.
Он отпустил. Правда, сжав напоследок кожу так, что я едва не вскрикнула. Точнее, отбросил даже. Только не хватало брезгливо отряхнуть руки.
— Мечтай об этом, Глеб. В твоем случае, будущее со мной возможно только в этом виде.
Широко улыбнувшись в скривившееся от этих слов лицо, я направилась к выходу.
Глава 30
Ну и что теперь придумать, чтоб Влад не пошел и не разбил Глебу лицо за синяк у меня на запястье? В том, что он сделает именно это, я не сомневалась. И зачем я только согласилась на эту дурацкую встречу? Думала, мы «простим друг другу все и пожмем на прощанье руки»? С одним бывшим действительно так и вышло. Мы даже потом еще пару лет обменивались поздравлениями на праздники. Но ведь я не дура, чтоб надеяться на нечто подобное с Глебом, да и не надеялась. Зачем тогда поперлась? Попытаться сгладить ситуацию? Ну уж сгладила, так сгладила.
Впрочем, теперь уж точно более-менее понятно происхождение ссадин на костяшках у Влада. Видимо, мнением о его неспособности научиться летать, Глеб поделился не только со мной. И времени до того, как вместо какой-нибудь стенки, кулак Влада врежется в его холеную физиономию вряд ли оставалось много.
Пора нам поговорить.
Обдумывая, что и как скажу, я уточнила, актуальна ли аренда студии, созвонилась с фотографом, еще раз просмотрела свои записи… Приготовила традиционные овощи с запеченным мясом на ужин. И направилась в душ.
Только успела смыть с волос маску, как ощутила знакомые прикосновения. В спину вжалась твердая грудь, в ягодицы — вставший член, горячие ладони жадно прошлись по груди, талии и спустились между ног. Изгиб шеи вспыхнул от жалящих трепетными касаниями поцелуев.
Я обернулась, подставив истосковавшиеся губы. Оплела за шею и плечи, наслаждаясь шелковистой гладкой кожей и твердыми рельефами мышц.
Выдавив на ладонь шампунь, вспенила его в волосах, массируя кожу головы под довольное урчание, прикрывшего глаза мужчины. Ополоснув, неторопливо перешла к гелю для душа. Мышцы твердели от моих нарочно медленных движений, член нетерпеливо упирался в живот. Ладони Влада с голодным напором рисовали на мне обжигающие узоры.
Сладостное томление между ног все нарастало.
Едва вся пена исчезла в воронке водостока, Влад подхватила меня на руки и отнес в кровать. В который раз я пожалела, что вопреки уточненному вопросу полного здоровья, он против оральных контрацептивов. Тогда бы можно было не отвлекаться на презервативы. Но вопреки моим заверениями и заверениям гинеколога, Влад так и не согласился позволить «лезть в мой организм».
Теплые пальцы уже почти доведя меня до точки кипения, через несколько секунд сменились членом. Я обхватила руками плечи мужчины. Обвила ногами бедра, смакуя обрушившиеся на мои губы и позабыв обо всем. Яркая вспышка. Мы вместе. И вдруг, сквозь негу отходняка, вопрос:
— Кто?
Рука Влада осторожно и нежно держала мою чуть пониже запястья. Так, будто она хрустальная. Эта нежность не вязалась с яростным выражением его лица, сменившим удовлетворенную расслабленность насытившегося зверя.
— Вла-ад…, - глупо промурлыкала, еще не придя в себя.
— Глеб?
Обвилась с левой стороны, чтоб не тревожить ребра, взглянула в лицо.
— Это вышло случайно, правда. Мы говорили в кофейне, он просто не рассчитал силу. Не нарочно.
— То есть, ты была не против его руки на своем запястье? — почти прорычал со злобой. Лучше б злился на меня.
— Господи, нет! — ахнула я.
Отлепилась от его груди, села в постели полубоком к оставшемуся лежать на спине Владу.
— Он приперся прямо сюда. Я сказала, что согласна поговорить только где-то в людном месте. Он согласился. Ну я и приехала в ту кофейню. Как бы ни было, нам дальше пересекаться, Влад. Я хотела попытаться о чем-то договориться. Но Глеб живет в своей, пограничной реальности, в которой он — пуп земли.
— В какой из моментов попыток договориться, ты получила синяки на запястье? — глаза мужчины сканировали мою кожу в поисках других.
— Я уже уходила, он неудачно удержал, чтоб произнести эффектно пламенную речь. Не веришь, там есть камеры.
Я очень похоже сделала вид, что обижена на его ревность, хоть той в охватившей Влада злобе на Глеба сейчас была лишь малая толика.
— Я не верю не в этом плане, Настя, — окаменевшими руками Влад обнял меня, притягивая на грудь.
— А я не верю, что ты ведешься на его дешевые провокации, — выпалила я, подняв голову.
— Не понял…
— Он тебе вчера наговорил всякой фигни, вроде того, что тебе не видать его «успешности», а ты повелся. Как он того и хотел.
Влад до скрипа сжал зубы. На скулах заходили желваки. Я обхватила его лицо, заглядывая в глаза.
— Влад, все, что он говорит — это затем, чтоб тебя позлить! Чтоб вывести из себя, и только! Глеб бесится, он вне себя от того, что с тобой я, и что ты занялся делами. Подумай, если б сказанное им было правдой, стал бы он париться? Или просто купил бы ведро попкорна и наблюдал за твоим путем к фиаско?
Похоже, подобное не приходило ему в голову. Потому, что он привык считать себя хуже, его к этому приучили с детства. Что ж, придется теперь привыкать жить иначе. И не только ему.