— Какая ты красивая, — хрипло прошептал, пожирая взглядом.
Подошел, почти упал на колени, подхватил кончиками пальцев подол платья и потянул его вверх, следуя ладонями за ним. Вверх по ногам, бедрам, талии, к груди — приостановившись на скрытых лифом купальника полушариях, и вверх по плечам. Задержал ткань на предплечьях, оставив меня стоять с поднятыми вверх руками, опутанными мокрым льном, набросился на губы.
А он ведь тоже так всегда. Жадно, алчно, будто впервые видел, касался, целовал. Меня. Свою жену.
Подтолкнул своим телом к стене, втер в нее им, не разрывая поцелуя. Избавился все же от платья и будто потрогал, сжал, смял руками сразу везде. Каждый сантиметр вмиг ставшей чувствительной в ожидании ласк кожи.
— Я ж ни слова не сказал этим уродам, — опаляя дыханием влажную, прохладную кожу, — а хотелось врезать за каждый взгляд. Еще и когда ты такая — в мокром платье. Как в первый раз, как я помню…
— Что хочешь в награду? — глядя из-под ресниц.
И снова, почти зарычав, накинулся на губы. Приподнял за бедра, чтоб я обхватила ногами его, притиснулся между ними напряженным пахом. Потерся о промежность, толкнулся, имитируя толчки.
Задыхаясь, я держалась за его плечи. Наши языки столкнулись, переплелись в жарком танце, как и надсадное дыхание. На двоих одно.
Прижимая меня бедрами к стенке, Влад расправился с застежкой лифа и снял его. Горячие шероховатые ладони резким контрастом на охлажденной мокрым спандексом коже.
Склонился, припав губами к сжавшимся соскам. Я выгнулась, прижимаясь сильнее к жадному рту. Упиралась теперь в деревянную отделку только копчиком и лопатками.
Легкий укус на твердой горошинке отозвался внизу живота. Там, где уже горячо и влажно в ожидании. В предвкушении….
Дотянувшись руками, забралась пальцами под резинку боксеров, спуская вниз.
— Подожди…
Отнес меня в кровать. Уложил поперек нее. Вновь прошелся руками по телу — нарочно медленно, заставляя выгибаться, извиваться, чтоб не допустить и миллиметра расстояния до них.
Снял с меня плавки, избавился от боксеров, высвободив упруго дернувшийся член. Подмял меня под себя, вновь нашел губы.
Головка коснулась клитора, я потерлась о нее под хриплый стон в мои губы. Обхватила ладонью член, сжимая. Повела вверх и вниз несколько раз, упирая в свою влажность.
Не выдержав, Влад толкнулся между горячих, истекающих смазкой складочек. Вот так, без презерватива иначе. Полнее, слаще.
Как-то только теперь, после свадьбы, когда мы впервые занялись сексом без защиты, дошло, почему он так на ней настаивал. Не хотел, чтоб забеременела не женой. Пусть любимой, пусть невестой, но не женой. Чтоб не испытала и капли пусть и эфемерного, учитывая, как все между нами, но унижения от беременности вне брака.
Не как его мама, ведь я не любовница, а все равно….
Вышел и резко на полную длину обратно. Перевернул, усаживая на себя верхом. Накрыл большим пальцем клитор, надавил…
Не отвести глаз, от полыхающего взгляда — не желанием, не похотью, не голодом… Не знала, не смогла бы описать, как именно Влад на меня смотрел. Только чувствовала, что горю огнем, теряю голову.
Медленно двинула бедрами вперед, назад до упора. Приподнялась немного и опустилась, насаживаясь на член, потираясь клитором о подушечку кружившего по нему пальца.
Провела руками по неистово вздымающейся, покрытой мягкими волосками груди.
Опять так повела бедрами.
Влад рывком сел, прижимая меня к груди, удерживая от движений. Нашел губы.
— Не хочу, чтоб заканчивалось.
— И я тоже, не хочу.
Приподняв за бедра, резко насадил до упора. И снова, задавая темп. Лишь несколько секунд, пока выдержка не изменила ему. Опрокинул меня на спину, вжал собой в матрац. Перешел на неистовый ритм, ударяясь бедрами, наполняя до краев, пока мы не кончили вместе.
Глава 50
Мы позвонили моими родителям, еще когда только прилетели. Сказали, что расписались и сбежали к океану. Обиделись ли они? Богдан сказал, что малолетки сообразительнее него — надо было самому так сделать, когда женился на маме. Расписаться, нас с ней «под мышку» и на море. Мама зарделась, как девчонка, и прошептала: «Как романтично». Короче, с подарком им по приезду мы определились.
Попросили пока никому не говорить, расскажем сами, когда приедем. От этих слов, от мысли, что через неделю мы вернемся обратно, стало тоскливо и защемило сердце. Но тогда она, эта неделя, еще была.
Святослав отреагировал так же, как и на новость о помолвке и, смеясь, сказал, что даже совсем не зол из-за трех планируемых на неделе встреч, которые без предупреждения прогуляет теперь Влад.
Алла, кажется, вообще не удивилась, но расплакалась от счастья.
Короче говоря, организовав, чтоб никто из родных не волновался, мы отбросили все, кроме нас двоих, под жарким солнцем, в теплых голубых водах океана, среди пальм и наглючих гомонящих попугаев, так и норовивших стырить еду, если рискуешь перекусить на улице.
Водоворот секса, счастья, приключений — ведь побывали мы везде, где только можно — захватил и унес от реальности.
Но та постучалась в виде слитого кем-то в сеть нашего фото. Вечеринка у бассейна, я в объятиях Влада, мы оба красивые и счастливые. И с кольцами на пальцах.
Понеслось. Чего только не писали. Что это спектакль, чтоб а-ля тайно жениться раньше старшего брата, у которого увел девушку, которому завидует. Что я залетела. Что, если б не Глеб, не видать мне популярности и продаж, так как же ж я могла… И прочее, прочее…
В памяти всплыл тот разговор на посиделках, где Глеб сказал, что Влад женится вторым. А ведь мы оба об этом позабыли. Ни мне, ни Владу подобное — сделать раньше, успеть раньше, жениться раньше — и в головы не приходило.
— Найду урода и шею ему сверну! — рычал Влад, меряя шагами номер. — Каждого, блядь, умника…
— Посмотри на меня, — попросила я, забрав у него телефон, пока чего доброго, не шмякнул тот о стену.
— Влад, хороший мой, это люди, — погладила по лицу, сжатой челюсти, на которой плясали желваки. Положила ладони на грудь.
— Это не люди, это уроды. На-астя, я же не поэтому так… не поэтому предложил расписаться, — выпалил, спотыкаясь о слова, и умоляюще взглянул в глаза.
— Я знаю! — ахнула я.
— Меня бесит, что мы должны устраивать из нашей женитьбы шоу для всех! Я просто хотел скорее сделать тебя себе женой!
— Влад, это люди, — медленно повторила я, обхватив ладонями его скулы, чтоб не отворачивался. — И они говорили, говорят и будут говорить.
Взяла за руку, потянула на диван. Он рухнул на него, усадил меня себе на колени.
— Понимаешь, Влад, я была счастлива в той, маленькой квартире, когда ты только пообещал завязать с боями, а меня выгнали с работы. Просто потому, что мы вместе. Без денег практически, с туманным будущим, а я все равно была самой счастливой.
— Это ты к чему? — непонимающе уставился, растеряв немного раздражение.
— К тому, что возьми любого из «умников» и помести вот сюда, — я мазнула взглядом по пространству номера, — подари ему твой счет в банке, он бы все равно не стал счастливым. Да, порадовался бы, да, решил бы какие-то свои проблемы, но счастливым бы не стал. Ведь счастье — это множество факторов, а не только богатая жизнь, только кажущаяся легкой и беззаботной. А без него остальное смысла не имеет. Но таким людям не дано понять. Они озлоблены потому, что примитивны по сути. Ленивы… Просто представь, они ж часы тратят на срачи, на копание в жизни незнакомцев, вместо того, чтоб использовать это время для учебы, работы. Для чего-то полезного для них прежде всего, а не бессмысленной злобы, которая все равно ничего не изменит. И ты думаешь, меня беспокоит мнение вот таких людей? Да, пусть говорят, конверсия вон как подскочила, хоть я неделю уже ничего не размещаю.
Склонившись, легонько коснулась его губ.
— Расслабься.
Влад забрался пальцами мне в волосы, притягивая лицо к своему, и основательно занялся губами. И через минуту мы оба позабыли и о новостях, и о том, что уже завтра нам придется прощаться с пальмами и океаном и отправляться обратно, в серую холодную столицу, увозя с собой воспоминания, соленый вкус на губах, золото на коже и ощущение безграничного, как ласковые воды и небо над ними, счастья ежеминутно быть вместе.
Глава 51
Мне всегда было жалко уезжать с моря. До слез. Помню, как маме приходилось всякий раз успокаивать меня, когда не могучи сдержаться, я хлюпала носом в машине, поезде или самолете, уносящем нас обратно.
Но никогда, даже в детстве, отъезд не причинял мне настолько сильную, осязаемую, физическую боль. Я рыдала у Влада на плече всю дорогу в аэропорт и лишь немного успокоилась только когда надо было пройти паспортный контроль.
— Мы еще приедем, — обещал Влад, расстроенно на меня глядя, — через пару месяцев, не больше.
Потом я решу, что это было неким предчувствием, каким-то знаком, что не надо нам возвращаться. Кто знает?
А в тот момент я просто оплакивала закончившийся отпуск, прощание с кусочком нашего рая.
В столице выпал снег. Торопливо спрятавшись в здании аэропорта, мы миновали паспортный контроль и почти бегом бросились к ожидавшим нас машинам. Охрана догадалась привезти нам зимние куртки, в которые мы с благодарностью укутались, успев промерзнуть за короткую перебежку.
Воскресенье почти все провели дома у моих — завезли сувениры, смотрели фото и видео, от чего у меня на глаза наворачивались слезы, а Богдан шутил, что раз я так реагирую на мелочь вроде закончившегося отпуска, то замуж мне рано. А мама нарезала гигантскими кусками «Пражский» и раскладывала его по тарелкам, прерываясь, чтоб поцеловать меня в щеку и погладить по плечу.
Когда прикончила первый кусок, немного полегчало. А уж когда Леша спросил, что мы собираемся делать со сплетнями, я переключилась окончательно.
— Как что, Леша? Выложу новую фотку, напишу пост о том, что сплетники неправы, пусть ругаются дальше. Сделаю запуск продаж программы на несколько дней раньше, пока шумиха не улеглась. А то потом заговорят о свадьбе Глеба и все, плакали денежки и шикарные фигурки покупательниц…