А потом она всхлипывала в ванной, смывая с лица кровь. А через время он успокаивался, умолял простить, и она прощала. И каждый раз, каждый, я верила тому, что теперь все будет хорошо.
Но, конечно же, случалось иначе.
После того, как впервые досталось и мне, мама нашла в себе силы не терпеть. Не внимать властным шизофреническим наставлениям бабушки, что «у ребенка должен быть отец», что «все терпят, и ты терпи», что «кому ты будешь нужна с ребенком» и прочему, прочему, что вопреки здравому смыслу, принято говорить даже сейчас, в двадцатых годах двадцать первого века — продвинутых и цивилизованных, в которых о правах, законах и равноправии орут на каждом шагу.
И, получив в обмен на забранное из милиции заявление, свидетельство о разводе, мама навсегда покинула наш маленький городок вместе со мной.
А потом была комнатка на окраине столицы, снятая у старенькой бабушки, бабушки Лиды. Доброй, в отличие от моей настоящей. Она забирала меня из школы — я как раз пошла в первый класс, учила со мной уроки и кормила пирожками, пока мама работала на рынке. Заботилась о нас, как о родных, ведь своих у нее больше не было. Сын, невестка и внук-подросток взорвались в машине за пару лет до нашего с мамой появления. Девяностые…
Она умерла, когда мне исполнилось одиннадцать. На памятнике мы написали «Любимой маме и бабушке», ведь бабушка Лида стала ею для нас.
Год спустя у мамы появился Богдан. С первого взгляда напомнивший мне старшего богатыря из мультфильма «О мертвой царевне и семи богатырях» внешне, а после и характером, этот мужчина вернул ей веру в счастье и стал хорошим отцом мне. Мы переехали к нему, квартиру эту, оставленную нам в наследство, стали сдавать. А еще через год они родили мне братика — Лешу, с такими же как у отчима добрыми глазами цвета моря. Так мы и жили до моего совершеннолетия, после которого мама уговорила Богдана позволить мне переехать и жить отдельно. Выпустить из гнезда, как любила повторять она сама.
Мамино «долго и счастливо» свершилось.
Конечно же, потом в моей взрослой жизни бывало всякое. Не раз разбитое сердце, неудачный опыт совместной жизни, даже разорванная помолвка — как почти у любой девушки. Но кошмарная изнанка привычной жизни существовала для меня только в сериалах, книгах, новостных сводках и рассказах Богдана о работе.
До этой ночи.
До встречи, перевернувшей всю мою жизнь раз и навсегда. В тот момент я, конечно же, этого еще не знала.
Просто лежала в горячей ванне, пытаясь хоть как-то упорядочить носившиеся в голове мысли. Успокоиться, чтоб суметь уснуть. Ведь завтра, то есть уже сегодня, мне на работу. Если не посплю хоть немного, то с трудом смогу отпахать четыре тренировки.
Я правильно поступила, что вмешалась оба раза. Если б не сделала этого, было бы хуже. Необъяснимая, непривычная и нетипичная для меня реакция на Влада в общем и его гадкий поступок с бассейном в частности, не больше чем последствия владевшего мною весь вечер напряжения. Это психология, биология, и вообще ничего не значит.
Просто забуду об этом.
Ужасные события, о которых рассказал Глеб, болью отзывались в теле. Годы и годы расплаты за то, в чем не виноват, так или иначе устроенные родным отцом. Фатальный чудовищный несчастный случай. Имея в окружении бойцов, я прекрасно знала, что может случиться на ринге. Хуже, намного хуже которого жестокие слова, в сердцах брошенные Глебом.
Как можно желать кому-то смерти? Еще и своему брату? Плевать, какой он. Плевать, что сказано со зла.
Вода в ванне почти остыла. А я и не заметила. От этого, наверно, меня и потряхивало.
На смартфоне четыре утра. Вставать в шесть. Смысла укладываться не было, особенно с тем, что сна ни в одном глазу.
Вытерлась, надела халат. Уложила волосы и нанесла увлажняющий крем на лицо.
Подняла с пола платье. Бирка безнадежно размокла. Но, даже случись иначе, я б уже не рискнула его возвращать в магазин. А ведь еще обувь и сумка… Ну, пусть окажется, что они не какой-то дикий эксклюзив и можно купить новые! Но, даже если так, то все равно ужасно стыдно перед Аллой. Деньги-то я не смогу отдать раньше, чем…. Я бездумно уставилась в зеркало, считая в уме. Оттуда смотрела уставшая женщина с припухшими, ведь я плакала, и блестящими глазами. Обозначившимися уже носогубными складками. Пылающими губами и царапинами от щетины вокруг них.
А во рту все еще его вкус. А губы будто все еще пылали под жадным напором. Так, стоп! Хватит.
Я взрослая. Давно уже взрослая женщина, так почему повела себя как глупая девчонка?
— Зато не за его деньги, да, Настя? — насмешливо сказала отражению.
Конечно же, Глеб купил бы мне хоть целый магазин с платьями, сумками и туфлями, но одно дело дорогой подарок по случаю и совсем другое — «милый, мне нечего надеть к твоему отцу в гости». Содержанок у наследника одной из крупнейших бизнес-империй столицы к тридцати пяти годам сменилось десятки. Пополнять их ряды я не хотела. Глеб сперва особо не поверил, но потом оценил и отнесся с уважением.
Вот только не трудно догадаться, что позволить себе образ, соответствующий подобному случаю, я попросту не могла, как и появиться в том, что есть. Вряд ли Глеб понял бы как-то не так, вздумай я сказать об этом.
И это уж точно выглядело бы менее жалко, чем выход в платье с биркой, чтоб можно было вернуть и одолженные у подруги аксессуары.
— Будет тебе наука, — пробормотала сама себе и покинула ванную.
Глава 6
— Я не возьму никаких денег, в сотый раз повторяю, Настя! — Алла закатила свои изумрудные глаза. Выправила длинные пшеничные волосы из-под кремового худи, «оверсайз» которого скрывал ее безупречную, несмотря на наличие двоих детей, фигуру.
— Алла, мы так не договаривались…
— Туфли форму почти не потеряли. А клатч вообще, будто и не было ничего, — с выражением громадного терпения на лице, проговорила девушка. Когда я открыла рот, чтоб возразить, она тыкнула в меня пальцем. — Еще одно слово об этом и разговаривать с тобой не буду.
Бравада не была показушной. Алла действительно была из той редкой породы людей, которым умение дружить было вплавлено в ДНК. Вот только пользоваться ее щедростью я не собиралась. Плевать, что действительно не могла позволить себе финансово компенсировать ей испорченные вещи после покупки платья. Насобираю и придумаю потом, как впарить. Может даже сумею найти, скажем, эти туфли и просто куплю ей.
— Расскажи лучше, дорогая, кто это тебя искупал? Поверить не могу, что пропустила, как моя скромняшка стала мисс «Мокрый топ»!
— Брат Глеба, — бросила я. Отвернулась от проницательного взгляда подруги и принялась нарочито аккуратно складывать форму в сумку. Впервые за все наши двадцать лет дружбы я почувствовала себя не готовой рассказать ей все.
— Твоего Глеба? Ты никогда не говорила…
— Он и сам мне не говорил, — я села на скамейку и зашнуровала кроссовки. — У них капец какие сложные отношения. Знаешь, в двух словах не рассказать.
— Угу, — медленно протянула Алла. В зеленых глазах заплясали бесята.
— Что? — я почувствовала, как к щекам приливает краска.
— Не-не, ничего.
Запрокинув голову, я собрала волосы в пучок. Набросила на плечо рюкзак с формой и встала.
— Идем?
— Ага, — и снова этот взгляд.
Решив не реагировать, я достала из кармана куртки телефон. Ни одного сообщения от Глеба. Обиделся за вчера, что ли? Ну, не думал же он, что я позволю себя лапать при водителе. Конечно, у нас не раз уже был секс в машине, но тогда мы были одни.
И ему не предшествовал жуткий рассказ и еще более жуткое «сожаление». И в страшном сне я не могла представить, что мой Глеб может желать кому-то смерти. Еще и брату. Еще и с тем, что тот ему в принципе ничего ужасного не сделал.
Я ненавидела родного отца за все, что он заставил нас с мамой пережить, но никогда не желала ему смерти. Ни я, ни мама.
А здесь… Да, Влад стал тем из людей, от которых лучше держаться подальше. Да, он совершил множество фатальных поступков. Но, вот в чем дело, сильнее всего «обижен» Глеб на брата не за то, что тот убил человека, пусть и не преднамеренно, но за то, что не дал себя отмазать. Не позволил избежать скандала — как-то так он сказал.
Выходит, окажись на его месте Глеб… Он что, просто бы дал взятку нужным людям или кому-то денег, чтоб отсидели за него?
Или, может, дело в том, что я испортила вечер? Вот уж за что, а за свои поступки я ни капельки вины не чувствовала.
За исключением…. Но это от нервов, не более, и…
— Давай тебя подвезем? — предложила Алла.
За огромными стеклами вестибюля под проливным дождем, сменившем утреннее солнце, уже стояла черная «Audi Q7» ее мужа.
Флегматичный программист и моя озорная темпераментная подруга. Рано начавший лысеть мужчина чуть выше среднего роста и с небольшим брюшком и длинноногая фигуристая златовласка.
Они не подходят друг другу? Она с ним из-за денег? Уж чего только не говорили за спиной за все девять лет, что они счастливы в браке. Я бесилась от неспособности людей не лезть в чужие дела и постели, а Алла только посмеивалась. Эмоционально зрелой она стала намного раньше меня.
Взгляд выхватил за тонированным стеклом вестибюля высокую фигуру. Мужчина стоял, облокотившись о квадратную колонну, боком ко входу. Черные треники, черная толстовка с капюшоном, надетым на голову.
— На-астя? — Алла дернула меня за рукав. Проследила за моим взглядом. — Это кто?
— Да так… Я с зонтом, Алл, и идти пять минут, а вам потом крюк делать… Андрею привет…
Я рассеянно лепетала неловкие отмазки, почему-то мысленно умоляя, чтоб это не был…
— Брат из бассейна, да? — промурлыкала Алла, когда автоматические двери разъехались в сторону, пропуская нас.
Мужчина обернулся. Наши глаза встретились. Серые с карими. Сердце пропустило удар, а потом полетело галопом.
Да что же со мной, а?