Надув губы, она сделала вид, что рассматривает свои отполированные туфли.
— Мне очень жаль, что я испортила Вам праздник, Святослав.
— Его испортил, — Глеб сделал паузу, будто пытаясь припомнить или собираясь с силами, чтоб выдавить из себя, — Владислав, а не ты.
— Что он там, кстати? — спросил Валера.
— Все еще не снова в тюрьме и даже не в полицейском участке, — ответил Глеб. — Морды бьёт, как и бил.
— Может с ним поговорить попробовать? Работу бы…, - с тоном человека, открывшего Америку или изобретшего вечный двигатель, начал Валера, но Глеб перебил:
— Ты думаешь, мы не пробовали? Я ж надеялся, что после отсидки хоть какое-то осознание придет, но, похоже, на зоне последние мозги отбили….
— Давайте не будем, — сказал Святослав и махнул кедди.
Когда тот подошел, отдал ему одну клюшку и выбрал другую.
А ведь все так и выглядело. На первый взгляд. Богатый бизнесмен, его ухоженная жена, которую он деликатно приобнимал за талию на фото или с горящими огнем глазами целовал в щеку, их безупречно воспитанный и талантливый — весь в отца — наследник. Идеальное прошлое, настоящее и будущее. Безупречная картинка из Instagram — объект жгучей зависти сотен тысяч подписчиков, которую портил неуправляемый младший брат-преступник, которому все трое самозабвенно пытались помочь.
Но уже со второго становилось очевидно, насколько это не так. Интересно, окружающие поддерживали эту легенду потому, что надо или просто сами тоже так жили?
Глава 14
— Детка, я ценю твою заботу, но мы сами разберемся, ладно? — пресек Глеб мою неловкую попытку… Сделать что? Попробовать объяснить, что Владу нужен брат, а не судья? Помощь, а не ненависть и презрение? Ну не дура ли…
А ведь изначально это были окольные пути к рассказу о минувшей ночи, которые я начала прокладывать, едва мы сели в машину. Без упоминания о поцелуе и разговоре, конечно. Но теперь муки совести по отношению к Глебу сменились раздражением на него же.
Из-за тона, которым он сказал, чтоб я не лезла. Из-за взгляда, мельком брошенного с презрительным недовольством. На Милу Святослав смотрел именно так. Ну, когда на них не направлены камеры, разумеется.
— Извини. Кто я такая, чтоб лезть в твою семью, — выпалила не подумав.
— Давай сегодня у меня переночуешь? А завтра полетаем, хочешь? Пока погода….
Я уже не слышала. Горло свело спазмом, в носу защипало, а на глаза навернулись слезы. И чувство как от пощечины.
— Глеб, завтра я поеду к родителям. Две недели не была. И у… Саши неприятности….
— Как хочешь, — был ответ.
Чтоб не разрыдаться, потребовалось вонзить зубы в нижнюю губу. Да, Глеб не был знаком ни с моими родителями, ни с братом. Но мы вместе полгода! Пол, мать его, года! И имя моего брата тысячу раз мелькало в разговорах. А он его не помнил. И ему плевать, что там происходит в моей семье.
К счастью, у Глеба включился телефон, и он отвлекся. Рука на моем бедре будто жгла сквозь ткань брюк. Но это чувство не могло сравниться с растущим внутри. Разрывающим, разъедающим, как кислота, ощущением, что наши с Глебом отношения точно такая же картинка, как и его «идеальная» семья. Отфотошопленная моим подсознанием, как ужасное фото — рукой талантливого ретушера. А я, как подписчик популярного профиля, глядела на нее и безоговорочно верила. Имея перед глазами оригинал — верила.
Но почему только сейчас?
— Я зайду? — руки у меня под кофтой. Сжали талию как тиски.
— Не сегодня, — выскочила из машины и со всех ног бросилась в парадное, будто за мной кто-то гнался.
Взбежала на свой этаж, отперла дверь, заскочила в квартиру и заперлась. В мессенджер пришло сообщение.
«Я возьму паузу. Как это у тебя пройдет — позвони».
«Это? То, что ты не удосужился запомнить имя моего брата? То, что тебе плевать на ту часть моей жизни, которая не связана с тобой? То, что тебе плевать на»
«Это у меня не пройдет, Глеб. Давай заменим паузу на стоп».
Он не перезвонил. И хорошо, ведь я не смогла бы не плакать в трубку.
Позвонила Алле. Подруга ответила после первого гудка.
— Алка…Я, по ходу, с Глебом рассталась, — прошептала я.
— Ты где?
— У себя…
— Я сейчас приеду.
— Не нужно, Алл. Не нужно, мне… Просто надо было произнести это вслух.
— Чайник ставь, — был ответ, и она отключилась.
А я вытерла враз иссякшие слезы и, стащив с себя дурацкий костюм для гольфа, бирки которого натерли между лопаток и поясницу, влезла в плюшевые домашние штаны в розовое сердечко и розовый же реглан и пошла ставить чайник.
Когда он закипел, в дверь позвонили.
На пороге выросла переполненная гневом изящная Алкина фигурка в серых спортивных штанах, накинутой поверх белой футболки бежевой курточке и с большим «Пражским» тортом в руках.
— Что этот богатый мудак натворил?!
Глава 15
От торта осталась половина. Уверена, шоколад украсил не только углы моих все еще подрагивающих губ, но и подбородок. Зато по всему телу разлилось тепло и все больше мыслей занимал очевидный факт, что если продолжу в том же духе, то спать придется полусидя.
— Как я не замечала, Алла? Я ведь не девчонка уже и не дура вроде.
— Элементарно, — подруга подхватила две гигантские опустевшие чашки и исчезла с ними в кухне.
Я отрезала нам еще по кусочку торта и разложила по тарелкам. Взяла с журнального столика свою и, развалившись как сытый ламантин на диване, отломила ложкой сразу половину одуряюще пахнущей шоколадной массы. Только у мамы этот торт получался вкуснее.
— Что вы с ним делали, Насть? — подруга водрузила на стеклянную столешницу две полные чашки и прихватила тарелку с тортом. — Таскались по дорогим кабакам, летали на вертолете как Грей с внутренней богиней с небритыми ногами. Он лил тебе в уши комплименты, рассказывал о том, каким образом пополняет свои банковские счета, скучно трахал…. Нормально, что тебя закружило и понесло. А когда ты погрузилась глубже, то поняла, какой он на деле и что тебе с таким не по пути, и ушла. Дурой была бы, если б осталась. Если только не исключительно ради бабок, конечно. Но это не твое…
— Ты-то явно сразу отнесла его в категорию мудаков. Почему не сказала?
— Потому, что я не истина в последней инстанции, могу ошибаться, да и ты бы не поверила. А подстраховать проще, будучи подругой, а не врагом.
— Ты бы никогда не стала моим врагом, — я обняла ее.
Мы посидели еще немного и за Аллой приехал Андрей. Но, после ее ухода на душе вновь заскребли кошки. Не из-за Глеба, нет. Если б-то из-за него. Просто переживать, что снова обожглась, было бы проще.
Успокоительное помогло уснуть, а разбудило меня сообщение в мессенджере. Какой-то незнакомый номер. Интересно, что на этот раз? Я выиграла автомобиль? Миллион? Появилось новое революционное средство от целлюлита? Для потенции?
Видео загрузилось не сразу. А когда я нажала на воспроизведение и увидела парочку знакомых лиц, истерически расхохоталась. До крика, до спазмов, до брызнувших из и без того воспаленных глаз слез.
Глеб спит. На спине, повернув голову на бок. Волосы взъерошены после бурной ночи. Голая грудь медленно поднимается и опадает в такт дыханию. Нелли — при полном макияже и укладке, ближе к камере. Надутые губки медленно расплываются в улыбке.
Следующее сообщение — подпись к видео.
«С добрым утром, собака сутулая».
Интересно… Они все это время, или только этой ночью? Валера знал, что лучший друг спал и с его сестрой, и со мной?
«Я бросила, ты подобрала. Наслаждайся, милая».
Да, я опустилась до того, чтоб это отправить. После двух галочек под моим сообщением переписка исчезла. Вот, блин, а я не сохранила файл. Так бы Глебу переслала.
Плакать почему-то не хотелось. Внутри образовался какой-то вакуум — ни чувств, ни эмоций. Ничего.
Я помылась, собралась. Не завтракала, сделаю это у родителей. Позвонила маме.
— Мам, можно мне приехать?
— Что значит «можно», доченька? — взвилась она, а потом настороженно добавила, — у тебя все нормально?
— Нет… То есть, да, не волнуйся. Просто нужно сообщить новости.
— Бодя-а? — глухо донеслось из трубки, — поехали, Настю заберем!
— Мам, мама, не нужно. Я уже в метро захожу, — соврала я. — Не надо, ладно?
— Скажи, что случилось?
— Приеду, расскажу.
Надела кроссовки, обязательную, несмотря на то, что на улице конец мая, куртку и вышла из дому.
Собирался дождь. Исходя из выводов синоптиков, эта весна самая холодная за минувшие сорок лет.
Низкое серое небо так напоминало… Его глаза. Когда зол или когда ему больно, или когда…. А в редкие минуты спокойствия они светлели, напоминая расплавленное серебро, и блестели.
Что если теперь я больше не увижу Влада?
Когда добралась до родительского дома, уже вовсю лил дождь. Конечно же, зонт я не взяла. Мама расстроится…
— Господи, доченька, ты мокрая вся, — запричитала она с порога. — Идем, в сухое переоденешься! Что, трудно было в окно посмотреть перед выходом из дому?
Мама затащила меня в их спальню, достала из шкафа-купе джинсы, свитер и теплые носки. У нас с ней один размер и гардероб до сих пор чуть ли не один на двоих.
Разобравшись с переодеванием «промокшего до нитки ребенка», она заметила мои глаза.
— Поссорилась с Глебом? — спросила без обиняков.
— Ушла от него, — я опустилась на застеленную покрывалом кровать. Мама села рядом и обняла меня. Забралась пальцами в волосы и стала перебирать их, как в детстве.
— Он что-то натворил, Настуся? — осторожно спросила после паузы.
— Нет, — я торопливо замотала головой. — Просто… Я так его и не полюбила. И он тоже.
Лучше не скажешь. Вот только я хотела его любить, а он меня вряд ли. И дело далеко не только в утреннем видео.
— Посиди, я чаю принесу, — поцеловав меня в щеку, мама подхватила с пола вещи и вышла.