– Из-за меня теперь у всех будут неприятности!
Полли была выше, чем я в ее возрасте; она уткнулась мне в плечо, и голос был почти неразличим.
– Полли, милая, Бен – беглый раб, и он украл лошадь. Мне лучше об этом знать, потому что, если Бена поймают, я постараюсь спасти его от наказания кнутом.
– Или от виселицы! – провыла Полли сквозь слезы. – А беглым рабам после восстания на Стоно-Ривер отрубили головы!
У меня кровь застыла в жилах. О чем я только думала раньше? Надо было сразу послать кого-нибудь за Беном, пока он не попался властям!
– А Лиль-Гуллу ты тоже накажешь кнутом? – прохныкала Полли, подняв ко мне мокрое от слез лицо. – Не надо! Пожалуйста, скажи, что ты этого не сделаешь. Гулла предупредил, что, если я расскажу тебе про лошадь, ты его выпорешь до крови!
Я, отстранившись, заглянула ей в глаза:
– Полли, ты же знаешь, что у нас здесь это не принято. Гулла раньше жил на другой плантации.
– Но это тоже была наша плантация. Он так сказал.
– Послушай, никто Гуллу не накажет. А теперь беги, найди Квоша и приведи ко мне. Я попрошу его узнать для меня про большую лошадь у Индейца Питера, тогда никто не подумает, что ты выдала мне секрет твоего друга.
Полли шмыгнула носом и вытерла глаза тыльной стороной ладошки.
– Правда? Ты лучшая сестра на свете! Самая-самая лучшая!
– Знаешь, хороших и надежных друзей нужно беречь. – Я достала муслиновый платок и промокнула слезы у нее на щеках. – Возможно, однажды Гулла тебе пригодится. Все, Полли, беги скорей, мне срочно нужен Квош. Слышишь?
– Да, сестрица. – Она резво развернулась и помчалась искать Квоша.
Я снова села за стол – надо было закончить письма отцу и Чарльзу и немедленно отправить Того с ними в город.
По косяку двери постучали, я вскинула голову, и порог переступил Квош, комкая в руках шляпу, в которой он работал в поле. На его лице была написана тревога – он тоже потерял друга.
– Лошадь тоже пропала, – сказал Квош, прежде чем я успела раскрыть рот.
– Питер знает?
– Индеец Питер знает. Он сказал Бену про убежище в форте Святого Августина.
– О том, что испанцы обещают свободу беглым рабам?
– Да, миз Лукас.
– А ты думаешь, это правда? Испанцы сделают их свободными?
– Нет, миз Лукас. Не всех. Тех, кто владеет каким-нито ремеслом, отпустят. Остальных сделают солдатами. Таких, кто только землю пахать умеет.
– Бен владеет ремеслом.
– Да, – кивнул Квош. – Раз он взял лошадь, будет добираться по берегу. Он знает про Гарден-Хилл. Думаю, он сначала остановится там, получит кров и еду, а потом двинется дальше.
– Почему ты мне все это говоришь?
Квош молчал. Но я и сама знала ответ – он хотел поехать за Беном. Отчаянно хотел.
Сердце мое разрывалось. Если Бен жаждет свободы – кто я такая, чтобы его останавливать? И при этом я переживала за его безопасность. Что он скажет, если его задержат по дороге в форт Святого Августина? Кто будет его слушать? Бена снова продадут в рабство или арестуют за побег. Негр не может ездить по местным дорогам верхом в одиночестве, если у него нет при себе бумаги от хозяина, в которой говорится, что он выполняет какое-нибудь поручение.
«Ох, Бен… Что же ты наделал?..»
– Спасибо, Квош. Завтра утром жду тебя в этом кабинете перед рассветом. Мне нужно подумать.
Он вышел и закрыл за собой дверь.
Квош хотел ехать за другом, и я была на его пути единственной преградой. Но что сделает Кромвель с Беном, если мы его вернем? И простит ли меня Бен за то, что я помешала ему обрести свободу?
В тот день до глубокой ночи я думала только об этом. Каждую минуту терзалась сомнениями, что ждет Бена в конце пути – свобода или смертельная опасность.
Сны той ночью меня одолевали безумные и пугающие.
Мне снилась свадьба с Джоном Лоуренсом и его потное дебелое тело, склоняющееся надо мной в первую брачную ночь. Снился его сын Генри, хихикающий где-то поблизости. Я оглядывалась в поисках мистера Пинкни. В поисках Чарльза. Я верила, что он придет мне на помощь и остановит этот фарс. Я танцевала на балу под головокружительно высоким потолком. Вокруг сияли свечи и хрустальные бокалы. «Это все благодаря тебе, – шептал мне на ухо Чарльз. – Все гости в синих шелках. Это твое индиго». – «Но посмотри сам! – ужасалась я. – Они в каких-то лохмотьях! Я потерпела неудачу!»
Потом я обернулась – и увидела Бена. Он стоял один посреди пустой дороги. Сверкающий бальный зал исчез. Сухая земля казалась красной. На Бене были только холстяные штаны. Бриджи, камзол, туфли с пряжками куда-то подевались.
И оберега – кожаного мешочка на шнурке вокруг шеи – тоже не было.
По голому торсу Бена струилась вода. Ручейки бежали по черной коже, капли блестели на жестких, коротко стриженных волосах. Он смотрел на меня, но в его глазах не было жизни. Они превратились в два темных, цвета дегтя, озера, в глубинах которых таились чудовища. Вода стекала с него, и земля под ногами превращалась в грязь.
Мне нужно было подойти к нему. Я хотела сделать шаг, но ноги отказывались повиноваться. Мое сердце рвалось к нему, колотилось о ребра, стоявшие преградой, пыталось их сломать.
Я проснулась от собственного стона, чувствуя болезненное стеснение в груди.
У меня в руках была человеческая жизнь. Я не имела права медлить ни секунды.
За окном кабинета еще царила тьма; дождь, ливший без остановки, начисто вымыл все вокруг. Сквозь щели в дом проникал ночной холод, и я плотнее закуталась в шаль. Можно было бы зажечь огонь в камине, но я не решилась. Вместо этого стояла у окна и ждала.
– Миз Лукас…
Я обернулась, услышав голос Квоша, и, не теряя времени, перешла к делу:
– Ты уверен, что знаешь, куда едет Бен? Ты точно сможешь его догнать?
Квош кивнул.
– Хорошо. – Я протянула ему письмо с печатью Лукасов. – Это на случай, если тебя остановят. Здесь написано, что ты едешь по делам плантации, с поручением от хозяев. Отправляйся верхом в Гарден-Хилл. Я думаю, Бен путешествует только по ночам, чтобы не попадаться на глаза, так что, возможно, тебе удастся его нагнать. – Я подошла и сжала его руку. – Береги себя, Квоши. Ты знаешь, как много от тебя зависит. – В голове вдруг как молния сверкнула мысль: «Что, если я потеряю еще и Квоша?» – Пожалуйста… – добавила я.
Осознание того, что Бен сбежал и теперь находится в смертельной опасности из-за жестоких слов, которые я бросила ему в лицо, терзало меня, давило на совесть мельничным жерновом. Понимает ли Бен, как много он для меня значит? Догадывается ли, как я его… ценю?
От страха, что я могу потерять еще и Квоша, у меня затряслись руки. Я готовилась отправить его в путь, ведущий к свободе, и сама дала пропуск.
Он может сбежать.
А может остаться.
Что я буду делать без Квоша, который всегда был рядом со мной?
Квош, между тем, тихо стоял и ждал, когда я очнусь от задумчивости. Внимательные глаза поблескивали на фоне бронзовой кожи.
– Пожалуйста, вернись, – нарушила я наконец молчание.
Мулат кивнул.
Я отошла к окну. У меня за спиной раздались его шаги – он направился к двери.
– Квоши, – тихо окликнула я под влиянием порыва – мне вдруг вспомнился недавний разговор с ним в этом же кабинете и возник нелепый, удививший меня саму вопрос, на который мне непременно нужно было получить ответ.
– А твой отец… он любил твою мать? Это была взаимная любовь? – спросила я, не оборачиваясь. Прямо передо мной на стекле расплывался мой бледный образ на фоне сияния рассвета, которое уже растекалось за окном. И я видела отражение Квоша, стоявшего в темном дверном проеме у меня за спиной.
Его голова качнулась:
– Да, миз Лукас. Да, он любил.
Квош вышел из кабинета и тихо прикрыл за собой дверь.
Я так крепко сжала пальцы на краю подоконника, что побелели костяшки. Глаза опять щипало от слез. Сдвинуться с места мне удалось, лишь когда мое отражение в окне полностью растворилось в лучах восходившего все выше солнца.
И одновременно наступила абсолютная ясность в мыслях. Я даже удивилась, что не поняла этого раньше. Ведь Бен уехал, не зная, как он… любим. Любовь для него была несбыточной мечтой, и, вероятно, он понял это задолго до меня. Мне вспомнилось о том, как мучительно он пытался держать дистанцию, когда я так жаждала его дружбы.
Я прижалась лбом к стеклу и начала молиться.
36
Часы тянулись как дни, а ночи и вовсе сделались бесконечными. Прошла всего неделя, а мне казалось, долгие месяцы.
Я отправила Того в город – за неотложными покупками на рынок, а заодно он должен был доставить Чарльзу письмо о нашей истории с индиго. У меня много времени занимала проверка счетов и подбивка баланса. Я считала и пересчитывала в надежде найти для нас возможность выжить, не закладывая Гарден-Хилл, и в итоге пришла к выводу, что мы можем этого избежать и даже свести концы с концами, но денег на изготовление оборудования и на жалованье новому мастеру индиго у нас не останется. Я уже побаивалась, что мне придется отказаться от своих планов по производству индиго.
Дожди утихали и начинались снова, за одним отбушевавшим штормом без промедления налетал другой. Ветра смели с навеса над нашей школой пальмовые листья, но Сони с Помпеем поспешили все привести в порядок, не дожидаясь моего приказа.
Кромвель явился ко мне в кабинет через три дня после того, как Квош отправился за Беном.
– Никаких новостей?
– Никаких, – вздохнула я.
– Я хотел поблагодарить вас за то, что вы послали своего человека на поиски Бена.
– Не сто́ит. Я сделала это не ради вас, а ради его безопасности.
– Разумеется. И тем не менее спасибо. – Кромвель уселся в кресло без приглашения, и я сразу почувствовала приступ злости.
– Чем я еще могу вам помочь? – сухо спросила я. – Вы закончили паковать вещи?
– Видите ли, в чем дело… Я… э-э… Мне жутко неловко, но я не могу оплатить обратную дорогу.