Чарльз навещал меня дважды. Во второй раз мы остались наедине, и он взял меня за руку.
– Он был… – начал Чарльз, но осекся и нахмурился. – Бен был для вас… – попытался он опять. – Вы его… – Он глубоко вздохнул и отпустил мою руку.
Теперь уже я накрыла его ладонь своей. Я знала, что он нуждается в ответе, а мне нужна была его поддержка – в тот момент больше, чем когда-либо. Но я не могла ответить. И в конце концов он ушел, не дождавшись от меня ни слова.
Ночью на мой крик прибегала Эсси. Перед этим, когда мне наконец удалось заснуть, сон не принес забытья – меня преследовали кошмары. В них тонул не только Бен – вся моя семья дрейфовала на худом плоту, связанном из ивовых прутьев. Там были Полли, мать, отец, Джордж и малыш Томми. Отец казался мрачным как туча. Мать визжала мне в лицо.
Эсси отвела с моего лба мокрые пряди волос:
– Тише, дитя, – ласково сказала она, – это был всего лишь сон.
– Это не сон, Эсси, – покачала я головой, очутившись в глубоком беспросветном колодце ночи, в своей спальне. – Бена нет. Бена больше нет, Эсси. Из-за меня, это все из-за меня, ты не понимаешь, я…
– Тише, тише. – Эсси не дала мне продолжить.
А когда я проснулась утром, она уже ушла.
Мои честолюбивые замыслы рухнули в одночасье, и я осталась одна собирать осколки. Человеческая жизнь была погублена, Божий дар пропал втуне. Я должна была выкупить Бена незамедлительно, чтобы дать ему вольную. Ну почему я этого не сделала? Зачем позволила Кромвелю дразнить его свободой? Зачем поставила перед ужасным выбором: предать меня или навсегда остаться рабом?
Я мучила себя бесконечными «что, если бы…»
Что, если бы у Бена не возникло необходимости бежать, чтобы стать свободным? Что, если бы не мои амбиции? Что, если бы я не поехала на бал? Что, если бы я нашла возможность сразу выкупить Бена? Что он сделал бы тогда? Остался бы, чтобы мне помочь, или же воспользовался бы своей свободой и оставил меня в одиночку сражаться за индиго? А если бы у меня был шанс выкупить Бена, дала бы я ему вольную? Или, охваченная эгоистичным стремлением к успеху, нашла бы способ удержать его, даже оставив при себе рабом?
В глубине души, в ее потаенной бездне, я знала ужасный ответ.
Бен владел такими знаниями, способностями и умением добиваться цели, каких я не встречала ни в одном белом человеке. А теперь его нет. Он погиб, и все погибло. То, что кладезь невероятных знаний покоится на дне океана, само по себе было трагедией.
Однажды Бен спас мне жизнь, а когда я получила возможность отплатить ему тем же, не воспользовалась ею. Я переживала, тянула время, тратила дни впустую на раздумья. И каждый потерянный день приближал его гибель.
Возможно, Квош прав – душа Бена возвратилась в Африку. Возможно, он снова встретился со своей бабушкой. Если Африка – его царство обетованное, он должен быть там. Теперь он наконец свободен. Как я могла даже помышлять о том, чтобы его вернуть?
И тем не менее каждое утро я желала, чтобы его гибель оказалась всего лишь моим кошмарным сном.
В своем эгоизме я не знала границ.
Ума не приложу, как мне удалось дождаться заседания суда, назначенного на следующую неделю. Дни ожидания потонули в тумане.
Потом, на суде, я сидела перед судьями, рассказывала им о том, как долго Квош служил нашей семье верой и правдой, а под конец поведала страшную историю, случившуюся утром 9 сентября 1739 года, когда мне было всего шестнадцать лет.
– Люди с окрестных плантаций… – Мой голос дрогнул, отразился эхом в огромном зале, и Чарльз ободряюще мне улыбнулся. – Многие собрались тогда в церкви прихода Святого Андрея, – продолжила я, – а большинство тех, кто остался на своих плантациях, как вы знаете, были убиты, и поля их выжжены дотла. – Я замолчала и осенила себя крестным знамением – в память о тех, кто лишился жизни, и еще потому, что заново пережила весь ужас того утра. – Рабы приплыли на лодке в наш узкий залив. Они направлялись в устье Стоно-Ривер. Я видела их собственными глазами. Они подавали условный сигнал – кричали голосами животных. Если бы я не разглядела их, подумала бы, что вокруг бродят какие-то неведомые звери. Они били в барабаны, и от них исходил дух угрозы и зла.
Я обвела взглядом зал суда, обшитый деревянными панелями. Квош сидел на лавке рядом с двумя чернокожими – их я не знала, но они смотрели на меня с открытой враждебностью. Я бросила взгляд через плечо – публики на скамьях позади меня было мало, но все молча ловили каждое мое слово.
– Что-то заставило тех людей уплыть восвояси, – продолжила я. – Вернее, кто-то заставил. Они не причалили к нашей пристани, не ступили на нашу землю, а когда лодка ушла дальше по реке и исчезла из виду, из зарослей у воды появился Квош, которого я раньше не заметила. Он принялся смывать с опоры причала какой-то знак – вероятно, предостережение, которое сам же и нарисовал заранее. – Я умолкла и в тишине услышала удивленные вздохи позади себя. – Без сомнения, он дал мятежникам понять, что рабы плантации Уаппу не примкнут к ним и что их хозяева не должны пострадать.
Один из судей – краснощекий господин с пушистыми седыми бровями, которые очень подходили к белому, спускавшемуся до плеч парику, вставил монокль с круглым толстым стеклом и устремил взор на меня:
– Весьма драматичная история, мисс Лукас, однако она не может служить доказательством тому, что этот раб не принял участия в подготовке нового восстания позднее. У вас есть что добавить?
– Позвольте мне вмешаться, ваша честь, – подал голос Чарльз, – как свидетелю защиты. Я могу дать характеристику…
– Характеристику мисс Лукас? В этом нет необходимости. Я знаю ее отца и вполне уверен, что она не станет лгать в суде. Однако ее рассказ о давних событиях не имеет отношения к данному судебному разбирательству.
– Понимаю, ваша честь. Но я хотел дать характеристику рабу по имени Квош.
Позади опять послышались удивленные вздохи.
Чарльз непоколебимо продолжил:
– Квош часто привозил семейство Лукас в город, соответственно, у меня была возможность понаблюдать за ним и даже побеседовать при разных обстоятельствах. Я не сомневаюсь, что он честный раб, и могу подтвердить, что в то время, когда его арестовали, он выполнял особое поручение – найти другого беглого раба.
– Он выполнил эту задачу?
У меня вдруг зазвенело в ушах, в горле встал ком, но я заставила себя совладать с эмоциями и опередила мистера Пинкни с ответом на вопрос судьи:
– Да, ваша честь. – С глазами у меня тоже что-то происходило, и я быстро-быстро заморгала. – Он выполнил мое поручение и возвращался на лодке с нашей плантации Гарден-Хилл по Комби-Ривер. В проливе Святой Елены лодка перевернулась. Мы понесли невосполнимый ущерб. Кроме того, беглый раб, к сожалению… – горячая слеза все-таки скатилась по моей щеке, и я выругала себя за то, что не способна собраться с духом, – утонул. – Последнее слово я вымолвила почти шепотом, решила больше не упоминать о Бене и продолжила: – Квош тоже оказался в воде – тогда он, наверное, и потерял подорожную, которую я ему дала. С Божьей помощью Квошу удалось добраться вплавь до берега. И я благодарю ополченцев, которые выловили его из воды, чтобы он смог к нам вернуться.
Ненадолго воцарилось всеобщее молчание.
– Что ж, суд постановляет отпустить раба Квоша, мулата, на поруки мисс Лукас из Уаппу с упреждением о том, что при обнаружении каких-либо доказательств его вины, он будет немедленно арестован вновь.
Я наконец-то вздохнула с облегчением.
– Благодарю вас! – обратилась я к судьям. – И вам огромное спасибо, мистер Пинкни, – тихо сказала я доброму верному другу, стоявшему рядом со мной.
– На самом деле это исключительно ваша заслуга, Элиза, – отозвался Чарльз; кроме меня, его никто не слышал из-за поднявшегося вокруг гула голосов. – Хрупкая девушка с огромными выразительными глазами так смело выступила в суде, рассказала столь удивительную историю – кто мог отказать вам в ваших поисках правды? Думаю, вы недооцениваете свою власть над людьми. – Он отвернулся и подошел к бейлифу, который ждал со спешно подписанными бумагами на освобождение.
Я отыскала глазами Квоша – тот церемонно кивнул мне, и я кивнула в ответ.
Когда нам его наконец-то отдали, Чарльз настоял, чтобы мы сначала поехали в особняк Пинкни – Квошу надо было поесть и отдохнуть, – а потом уже отправились в Уаппу. Воистину, Чарльз был самым чудесным и заботливым человеком на земле.
Мы тряслись в открытом экипаже по ухабистым мостовым, и мне приходилось придерживать чепец рукой, чтобы его не сорвал ледяной ветер, метавшийся и ревевший между домами. Стальное небо низко висело над городом.
– Что вы будете делать дальше? – спросил Чарльз.
Скорбь заслоняла все остальные чувства, но где-то за ней пряталось загнанное в угол чувство вины, не давая о себе забыть. И я не забывала.
– Дальше?.. – повторила я, глядя на проплывавшую мимо бесконечную вереницу чарльз-таунских зданий. – Призна́ю поражение. Южная Каролина разгромила меня в пух и прах. Обвела вокруг пальца, поманив плодородными землями и сладкими посулами. В итоге я утонула в ее болотах. – Говоря это, я все больше воодушевлялась собственными поэтическими сравнениями и драматическим пафосом. – Она задушила меня вервием из испанских мхов и лиан. – Взглянув в лицо Чарльзу, я прочла в его глазах жалость, и это было невыносимо. – Я напишу отцу, поведаю обо всем без утайки. Он отдаст под заклад нашу последнюю плантацию, если еще не отдал. Возможно, одну у нас конфискуют за долги – мы отдадим Уаккамо, и мистеру Маниго не составит труда продать ее – я слышала, Джон Лоуренс беседовал с ним на Балу в честь дня рождения короля, расспрашивая о заложенных землях, которые можно приобрести подешевке. Зато мне больше не придется переживать из-за этого жуткого Старрата, – тихо добавила я. – А потом, наверное, мы будем ждать, когда мой отец или брат Джордж заберут нас отсюда.
Мистер Пинкни и Квош оба смотрели на меня во все глаза.