— Без восторга. Хотели перевоспитать, а потом папа махнул рукой: «Живи, сучка, как хочешь». Выдали сиротскую сберкнижку, куда откладывали деньги к моему совершеннолетию, добавили наличными до пяти «лимонов» и попросили убраться с их глаз подальше из Новосибирска. Тут и Вика Солнышкина оказалась в семье третьей лишней. Став подругами по несчастью, рванули мы с ней в это захолустное медучилище.
— Вика, кажется, по-иному, чем ты, относится к сексу?
— Она как непорочная дева Мария.
— Случайно, не лесбиянка?
— Вот еще глупости! Нормальная девка, только с экстремистскими замашками. Семейная трагедия наложила на нее отпечаток. Сначала возненавидела отца, который ушел из семьи. Потом, когда нагляделась на игривую мамочку, поняла, что Игорь Сергеевич поступил правильно, бросив пышущую страстью к молодым самцам Аллу Аркадьевну.
— Откуда у тебя на сберкнижке добавилось еще пять миллионов?
— Это Викин пай. Скооперировались мы с ней и живем на ежемесячный сбербанковский доход.
— Ей ведь Алла Аркадьевна открыла счет на три миллиона…
— Тем счетом Вика не пользуется из принципа. А эти пять «лимонов» она самостоятельно наскребла.
— Ничего себе «поскребышки» для вчерашней школьницы! — удивился Голубев. — У меня сравнительно неплохая зарплата и то, чтобы накопить пять миллионов, надо ой-ой сколько не есть, не пить и не одеваться.
— Так Вика же не копила деньги, а заняла.
— У кого?
— Кажется, у Черемисина.
— С чего это Ярослав Анатольевич так щедро раскошелился?
— До безумия ему нравится Вика. Как увидит ее, сразу начинает играть масляными глазками и пыжиться, будто мартовский кот перед молодой кошечкой.
— А Теплоухов как смотрел на Вику?
— От нее все мужики балдеют.
— Конкретнее сказать можешь?
— Чего тут конкретизировать. Если бы Вика согласилась, старый развратник за одну ночь отдал бы ей половину своего состояния.
— Насколько знаю, Теплоухов развратником и мотом не был, — возразил Слава.
— Значит, я больше вашего знаю.
— У тебя что-то с ним было?
Нино опустила глаза:
— Все было и по-разному.
— Много платил?
— Я не прости господи, чтобы за постельную акробатику деньги брать.
— Не бойся, говори искренне. Тебя ж никто не собирается привлекать к ответственности за запрещенный промысел.
— В моих делах с Теплоуховым запрещенного законом не было, — нервно сказала Нино.
— По любви с ним встречалась?
— Да ну… С какой стати влюбляться в невзрачного дядечку, который чуть не в отцы годится. Интересно было, что состоятельный бизнесмен обратил на меня внимание и готов был за общение с ним платить приличные деньги да роскошные импортные шмотки дарить. От денег, честно, отказывалась, а итальянские колготки и фирмовые джинсы брала. Потом и в этом заграничном барахле разочаровалась. Скучно до тошноты стало общаться со стариком. Когда кинула его, блаженное облегчение наступило. Он тоже абсолютно не переживал. В общем, тихо и мирно разошлись, как в Африке слоны.
— К кому же этот «старик» приехал в райцентр? К тебе, к Вике или у него здесь появилась новая женщина?
— Не знаю, кто у Николая Валентиновича тут появился, но нам с Викой он, честное слово, до лампочки.
— Не случайно же, согласись, Теплоухов оказался в Викином доме…
Кавазашвили, задумавшись, пожала плечами:
— Конечно, какая-то зараза его туда занесла… — И неуверенно добавила: — Может, Алена Волосюк отыгралась на спонсоре…
— За что? — быстро спросил Голубев.
— Очень уж самостоятельной в последнее время она возомнила себя. Без разрешения Теплоухова то ли для какого-то порнографического журнала сфотографировалась, то ли в какой-то самодеятельной видеопорнушке главную роль сыграла. Такими «героинями» Теплоухов брезговал и, по-моему, перестал Алену финансировать.
— Как ты об этом узнала?
— Месяц назад была у нее в гостях. Вика попросила разнюхать, перестала или нет Алла Аркадьевна вязаться с Азером. Пришлось съездить в Новосибирск, пообщаться с Аленкой.
— И что она тебе рассказала?
— Сначала поговорили об Алле Аркадьевне. Азер перестал у нее появляться. Потом, когда разговорились о личных делах, Алена стала круто материть спонсора. Сам, дескать, зачитывается журналом «Плейбой» и порнушку по видаку смотрит — аж слюнки текут, а когда она, то есть Алена, решила на этом заработать хорошие валютные бабки, полез в пузырь и зарубил ее творческую инициативу.
— Вчера я тоже беседовал с Аленой, — сказал Слава. — Мне о Теплоухове она говорила по-другому.
Кавазашвили усмехнулась:
— Аленка не дура, чтобы первому встречному правду говорить. Мы-то ведь с ней разговаривали откровенно, как подруги.
— И она до такой степени была обозлена на Теплоухова, что готова была его убить? По-моему, что-то ты, дорогая, мудришь и сочиняешь неправдоподобное.
— Ничего не сочиняю. Алена вспомнилась потому, что еще осенью прошлого года предлагала Вике отравить Азера. Хорошо, Вика не клюнула на дурацкое предложение. Чего доброго, отсиживала бы сейчас срок в колонии за сексуального маньяка, которого и без нее рано или поздно пришибут другие бандюги.
Мысленно сравнивая Волосюк и Кавазашвили, Голубев пришел к выводу: обе девочки — одного поля ягоды. С той лишь разницей, что худая длинноногая фотомодель искала спонсоров, а сексуально скроенную грузиночку «спонсоры» находили сами. В разговоре Нино казалась проще Алены и совсем не походила на коварную преступницу, способную так тщательно скрыть свою причастность к убийству. Порою излишне откровенными ответами она производила впечатление доверчивой простушки, у которой что на уме, то и на языке. Трудно было только понять, действительно она такая или это наработанный тренировкой имидж.
Похожая на испуг первоначальная настороженность Кавазашвили по мере разговора сменилась вопросительным недоумением, будто Нино мучительно пыталась догадаться, с какой целью сотрудник уголовного розыска настойчиво старается выведать у нее что-то такое, что ей самой неизвестно и непонятно. Вновь она насторожилась после того, когда Слава поинтересовался, часто ли встречалась в Викином доме с Казбеком? Попытавшись увильнуть от ответа под предлогом, дескать, это никакого отношения к Теплоухову не имеет, Нино, уступив настойчивому упорству Голубева, вынуждена была признаться, что во время прошлого разговора с ним из стыдливости соврала. На самом деле, пару раз была с Казбеком в доме тайком от Вики. Узнав об этом, Вика забрала у нее ключ, который раньше свободно ей доверяла, и потребовала, чтобы перестала общаться с «козлом». Иначе, мол, дружбе — конец. После столь сурового ультиматума Нино прекратила встречи с Казбеком.
— А когда Вика тот ключ потеряла? — внезапно спросил Слава.
На лице Кавазашвили промелькнула растерянность:
— Что-то не помню.
— Опять память пропала? — улыбнулся Голубев. — Или Вика тебе об этом не говорила?
— Кажется, говорила… — Нино, немного замешкавшись, вдруг словно вспомнила: — Ага, точно говорила! В тот злополучный вечер, когда перед экзаменом осталась со мной ночевать. Она хотела прийти пораньше в общежитие, но задержалась часа на полтора, наверно. Прибежала расстроенная и сказала, что где-то запропастился основной ключ. Весь дом, мол, обшарила — впустую. Пришлось закрыть дверь навесным замочком. Помню, я спросила: «Воры не залезут?» Вика отмахнулась: «Там воровать нечего».
— В какое время вы тогда уснули?
— Наверно, часов в одиннадцать. На улице уже полная темнота наступила. Когда свет в комнате выключили, за окном мрак был.
— Ночью из комнаты никто из вас не выходил?
— Я в прошлый раз уже говорила. Обе спали крепко, как убитые.
— Перед экзаменами обычно плохо спится, — усомнился Слава.
— Так мы же перед сном приняли по таблетке берлидорма. Это германское средство успокаивающего и снотворного действия. Лично я могу и без медпрепаратов заснуть, а Вика часто на ночь снотворное глотает. Ну и мне в ту ночь за компанию таблетку предложила.
— И ты не отказалась?
— А зачем?..
— Чтобы тайком вышмыгнуть из общежития и встретиться с Теплоуховым, с которым заранее договорились об этом.
В удивленно расширившихся глазах Кавазашвили появился страх. На какое-то время она будто потеряла дар речи. Придя в себя, тихо проговорила:
— У вас крыша поехала?
— Я в здравом уме и трезвой памяти, а вот вы, милые девочки, чего-то намудрили с Теплоуховым. Кого из вас Николаи Валентинович хотел свозить на Канарские острова?
— Чего-о-о?.. — Нино уставилась на Голубева растерянным взглядом и почти со слезами заговорила: — Представления не имею, где эти райские острова находятся, и никогда ни с кем туда не собиралась. Вы шутите надо мной или всерьез?..
— Шучу, — чувствуя, что допустил перегиб, сказал Слава. — Но, если без шуток, то Теплоухов действительно хотел нынче летом махнуть с подружкой на Канары.
— Не слышала об этом.
— И Вика на эту тему не говорила?
— Вика, можно сказать, с Теплоуховым никогда не общалась.
— Однако Мишаня Буфетов говорит, что осенью прошлого года она приходила к Николаю Валентиновичу домой…
— Мишаня?.. Говорит?.. — будто удивилась Нино. — Я считала, этот «шкаф» вообще говорить не умеет. Никогда вразумительного слова от него не слышала.
— Представь себе, после смерти Теплоухова заговорил…
— Ну и пусть говорит себе на здоровье. Мне от его разговорчиков ни жарко, ни холодно. А зачем Буфет на Вику плетет, не знаю.
— Где Вика сегодня ночевала?
— В общежитии, у меня в комнате.
— Когда она приехала из Новосибирска?
— Вчера в первом часу ночи, с последней электричкой.
— В это время вахтерши уже закрывают дверь…
— У нас же общежитие одноэтажное, — быстро сказала Нино. — Вика не стала будить вахтершу и постучала мне в окно. Сразу я даже перепугалась. Думала, Казбек стучится. Он таким способом с наступлением весны к девчонкам стал забираться, чтобы не платить старухам на вахте взятку за вход в общежитие. Потом чуток отодвинула штору, вижу — Вика. Открыла окошко и — нет проблем.