Перья и бумаги скрючились от воды. Я перевернула ее и встряхнула, как пустую, без улова, сеть.
Чернила на папиной звездной карте расплылись и запачкали несколько чистых листов. Красное смешалось с черным так, что почти ничего было не разобрать. А без сверки с положением звезд составить точную карту невозможно. Но это было еще не самое худшее. Мамина карта намокла и слиплась. Затаив дыхание, я осторожно развернула ее. Она раскрылась на удивление легко.
Вот только сама карта была не та, какой я ее помнила. Изображения лесов исчезли. Зато пустое место в центре заполнили толстые линии, которые едва проступали раньше, когда я смотрела карту на свет. Линии эти сворачивались в петли и пересекались, образуя рисунок, напоминавший тонкую сеточку паутины или туннели лабиринта. И чем дольше я смотрела на них, тем больше проникалась уверенностью, что так оно и есть. Вот только некоторые линии пересекали ту территорию, по которой мы недавно прошли, однако никаких указаний на дороги здесь не было.
Может быть, это старинный план Джойи? Никаких деревень, а единственные, кроме линий, значки – кружочки – располагались по краям. Еще один кружок, больше других и нарисованный красным, стоял в центре. На всей карте только он был выделен цветом.
Я поспешила к костру и подняла карту, чтобы рассмотреть ее получше. Но линии странным образом, как чернила в воде, растворились в бумаге и пропали.
– Нет!
Маркес поднял голову и, нахмурившись, посмотрел на меня. Знаки исчезали у меня на глазах, и я отчаянно бегала за ними взглядом. На бумаге снова проступали знакомые очертания деревень. Еще несколько секунд – и карта приобрела прежний, нормальный вид.
Привиделось? Нет, все случилось наяву, но было настолько невероятно, что могло бы запросто войти в одно из папиных сказаний. И все-таки почему карта изменилась?
Скрытый слой проявился, когда карта была мокрая, и исчез, когда я поднесла ее к огню. Теперь она была сухая. Я взяла фляжку и пролила на бумагу немного воды.
Ничего.
Повторила опыт еще и еще раз, но ничего не происходило.
– Ты ничего не вообразила, – твердо прошептала я самой себе. – Все так и было.
– Мальчик, – оклик губернатора прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула. Он кивнул головой.
– Подойди сюда.
Пабло вскинул бровь – поспеши.
Дрожа от волнения, я шагнула к Адори.
– Я думал, мы найдем ее здесь. Был уверен, что она не смогла уйти далеко. – Губернатор говорил негромко, но в его голосе отчетливо слышались грозные нотки. – Куда нам идти теперь? Куда могла пойти моя дочь?
Конечно, он разговаривал не со мной. Забыв о чудесных трансформациях карты, я терпеливо ждала. Люпе могла пойти куда угодно, точнее, куда унесла ее лошадь. Только бы не испугалась, когда азарт приключения выдохнется и его вытеснит страх. Я представила ее где-то там, одну, в черном лесу, где, может быть, затаился и убийца, и у меня перехватило дыхание.
– Деревни… – словно решив что-то для себя, губернатор повысил голос. – Какая ближе всего?
– Грис, господин, – осторожно ответила я.
Он кивнул.
– Значит, Грис. Ты готов отвести нас туда?
– Да, господин.
– И ты составляешь новую карту?
Я подумала о смазанной звездной таблице и промокшей бумаге.
– Только начинаю, господин.
– Хорошо. Постарайся не огорчить меня.
Он повернулся ко мне спиной, и я решила, что больше ему не нужна.
– Ну, что там? – тихонько спросил Пабло.
– Идем в Грис. Это ближайшая деревня. – Интересно, что мы там найдем?
Повар постучал по котлу и громко крикнул:
– Готово!
Первым завтракал губернатор. Он ел, макая хлеб в рагу, и, когда закончил, остальные набросились на пищу с такой жадностью, как будто умирали от голода. Я съела совсем немного – из-за Мисс Ла, которая была совсем близко – и полностью потеряла аппетит, когда увидела, что у одного из мужчин еда уже лезет из носа.
Я ушла на берег реки и попыталась взяться за карту. Расставляя пузырьки с чернилами, раскладывая мокрые перья и измерительные устройства, я слышала голос Па.
Самое главное – оставить место для того, чего ты не знаешь. Показать, где был, по силам любому, но только картограф знает, как совместить это с тем, где он собирается быть.
Я осторожно прислонила сумку к ближайшему камню и выбрала самое сухое место на чистом листе бумаги. Потом расстелила его на земле, положила камешки по углам и достала из кармана штанов кожаную подушечку с отметками.
Прежде чем приступить к работе, я прошла взглядом по деревьям, отбрасывавшим тени даже в этот ранний утренний час, и постаралась не думать о том, что кто-то наблюдает за мной из леса. Потом перевела дух, вытерла о тунику кончик тростникового пера, окунула его в пузырек с черными чернилами и принялась рисовать новую карту моего острова.
Не оставаться же ему забытым.
Глава 11
Справляясь с маминой картой, я повела наш маленький отряд на северо-запад, к Грису, надеясь, что чутье подскажет Люпе то же, что подсказало губернатору, – выбраться из леса и вернуться к побережью.
– Ты только сам не заблудись, коротышка, – ухмыльнулся Маркес, глядя, как я веду по карте дрожащим пальцем.
Мы ехали по протянувшемуся от водопада и разрывавшему лесную чащу каменистому гребню, по которому лошади шли без труда. Справа высилась стена из серого камня, слева – стена из серых деревьев, и находиться между ними было не слишком приятно. Даже небо выглядело непривычно туманным, как будто свет просеивался сквозь пелену пепла.
Наконец, через несколько часов, лес стал редеть, и мы выехали на широкий галечный берег. Распростершееся за ним море отливало металлическим блеском. После сумрачного леса на душе сделалось спокойнее. К тому же теперь опасность могла прийти только со стороны деревьев, отделенных от нас широкой и хорошо просматривавшейся полосой пустынного берега.
Отмечать расстояние, когда перед тобой открытое пространство, совсем не трудно. Я делала это почти механически, неторопливо считая до ста, и мои мысли обращались то к Па, то к Кате, то к Люпе. Берег серебрился под солнечным светом, и копыта лошадей, еще не приноровившихся к новой поверхности, скользили на гальке.
Вдалеке, у самого горизонта, над морем теснились грозовые облака, но громовых раскатов мы не слышали, только видели зигзагом разрезающие небо всполохи молний. Я подумала о том шторме, который унес лодку прапрадедушки Риоссе… Заплывал ли он когда-нибудь в такую даль?
Океан здесь казался другим, хотя и был частью единого водного пространства. Это картографы, такие как Па, делили его на бумаге и давали имена его частям, чтобы облегчить задачу исследователям и торговцам, жаждущим обозначить их как свою территорию. Как губернатор пометил Джойю.
В четверти мили от того места, где карта показывала деревню Грис, Адори сделал знак остановиться.
– Всем быть начеку. Маркес, пойдешь со мной.
– С дороги, – прошипел Маркес, выезжая вперед.
– Подходим медленно, потом – штурм, – продолжал губернатор. – Всех, кого встретим – за исключением моей дочери, – обращаем в бегство. Не спешиваться, пока я не отдам приказ. Кто отобьется от группы, возвращается по гребню и ждет у реки. Ясно?
Все закивали. Стоявший рядом со мной Пабло сжал зубы и стиснул рукоятку своего маленького ножа. Губернатор махнул рукой – вперед. Я сдавила пятками бока кобылы.
Лошади пошли рысью. Впереди показалась стена с арочными воротами, обозначающая границы деревни. Губернатор пришпорил своего коня, а Маркес огрел плетью своего жеребца.
Я тоже махнула поводьями и, как советовал Пабло, привстала над седлом. Кони сорвались в галоп, всадники закричали, кровь забурлила в жилах. Мы устремились в ворота, пронеслись под аркой и… крик замер у меня в горле, когда я увидела, что лежит за ними.
Деревня исчезла.
Сохранились только рассыпающиеся фрагменты глиняных стен и скособоченные, в трещинах, домишки. Высушенный солнцем скелет лежал на пороге, протянув руку к кучке костей помельче. Я попыталась убедить себя, что вижу не то, что вижу, а что-то другое. Руки налились свинцом, и тень упала мне на шею, но сзади не было никого, кроме Пабло.
Резко остановив коня, губернатор легко соскочил на землю. Деревню разрушили до основания, и с первого же взгляда было ясно, что мы здесь одни. За домами невнятно бормотало море, и только синяя форма стражников нарушала монотонную серость пейзажа. Под сапогами и копытами хрустели кости и глина, но я смотрела под ноги, чтобы не наступить случайно на что-то такое.
Все вместе мы приблизились к тому месту, которое было когда-то деревенской площадью, как в Громере, и уже подходили к центру, когда тишину оборвал голос.
– Стойте!
Все обернулись и посмотрели на Пабло, все еще остававшегося в седле.
Он указал на землю.
– Смотрите.
Мы проследили за его взглядом. Прямо у нас под ногами землю прочерчивала широкая черная линия. Оглянувшись, я увидела другую линию, пересекавшую первую в том месте, где стоял губернатор. Вместе две эти оси образовывали деливший площадь косой крест, Х. Обе линии были посыпаны белыми семечками.
Я в ужасе отшатнулась, поняв вдруг, что крест нарисован кровью. Стражники с криками разбежались, уводя с собой лошадей. В воздух поднялась пыль. Но это было еще не самое страшное. Белые «семечки» на кресте оказались вовсе не семечками, а… зубами.
Губернатор шагнул вперед, поднял один зуб и, держа на раскрытой ладони, внимательно осмотрел. Никто не издал ни звука.
Пабло наконец спешился и стоял рядом со мной, так близко, что я чувствовала запах лаванды, которую Маша клала в воду, когда стирала одежду. В ожидании приговора Адори я смотрела в безжалостное серое небо.
– Это не человеческие зубы, – сказал он наконец. – Я, по крайней мере, таких не видел.
Губернатор вытянул руку, и Маркес подъехал ближе. Некоторое время они изучали зуб вместе, потом Маркес взял его и кивнул.