– Псы-демоны.
Псы-демоны. У меня голова пошла кругом.
– Как в сказаниях об Аринте?
– Они похожи на громадных волков. Поначалу мы и приняли их за волков, – объяснила Доче.
– Ну да, на острове были волки, – я старалась говорить, как говорил бы на моем месте Па, спокойно и рассудительно. – Жили в лесу, потом ушли в пещеры…
– Они другие, не такие, как те волки. Они больше волков, – стояла на своем Люпе. – А еще они черные, как сажа, и с красными, как огонь, глазами.
Я посмотрела на Доче, ожидая от нее дополнений, но она лишь кивнула с серьезным видом.
– Моя мать говорит, что они – слуги Йоти. Они – его огненные псы, его тибицены. И они посланы, чтобы очистить остров.
Глупо, но я смогла лишь повторить ее слова, как будто от этого они могли обрести какой-то смысл.
– Очистить остров?
– Прежде чем его заберет себе Йоти. Вот почему погибли животные. Они первыми почувствовали Йоти. Точнее, первыми после острова. Вы ведь заметили, что случилось с деревьями?
– Да, но…
– У вас есть лучшее объяснение? Почему деревья выглядят так, словно питаются золой? Почему высыхает вода? Почему бегут животные? – голос Доче звучал, как натянутая струна.
Я покачала головой.
– Если это правда…
– Это правда.
– …То что вы намерены делать?
– Бежать в море, как животные. Мы уходим сегодня.
– Куда вы уходите? – спросила Люпе.
– Сначала в Громеру. Мы собираемся взять корабль.
– Корабль моего отца?
– Не получится, – неуверенно начала я.
– Что?
– Корабль…
Но не успела я объяснить, что корабль сгорел, как случилось странное: со всех сторон вдруг донеслись какие-то странные щелчки. Это мог быть шум далекого дождя или стрекотание насекомых, если бы не реакция Доче. Она вскочила, отступила от нас и принялась щелкать языком. В клетке засуетилась и заквохтала Мисс Ла. Я взяла ее на руки и попыталась успокоить.
Шум становился все громче, и я почувствовала, как что-то окружает полянку. Потом все стихло. Доче кивнула.
– Мать.
Я повернулась в сторону деревьев, к которым она обращалась, но не увидела ничего, пока рядом, на расстоянии вытянутой руки, не появилась женщина.
Маленькая, крепко сбитая, в запылившейся, темной одежде, с посохом в руке. Суровая и твердая, как камень. Под ее взглядом притихла даже Мисс Ла. Испуганный ребенок вызвал бы у такой женщины не сочувствие, а раздражение.
Она сделала еще один шаг вперед, и внезапно мы оказались в окружении десятков измазанных глиной фигур, часть из которых вошла в клетку, а другие вскарабкались на ветки и смотрели на нас сверху.
Рядом со мной застыла Люпе, но я не сводила глаз с матери Доче. Женщина двинулась по кругу странной, укороченной походкой, причиной которой была хромота. На ее правой икре я заметила вмятину, словно кто-то вырвал оттуда кусок плоти.
Остановившись, она заговорила ясным и громким, как колокол, голосом.
– Теперь у нас все. Кто ты? Сын губернатора?
– Его слуга, – ответила я, изо всех сил стараясь не выказать страха.
– Почему на тебе его одежда?
– Мама, это девочка, – сказала Доче.
– О, – произнесла Ана тоном, показывающим, что девочка в штанах не то, что может ее шокировать. – Почему ты служишь псу?
Я замялась от неловкости, надеясь только на то, что Люпе в своем обычном состоянии не обратит внимания на эти слова.
– У меня не было выбора.
– Как не было выбора у тех, кто изгонял? Как не было выбора у того, кто сделал это? – она повернулась спиной, подтянула тунику, и Люпе отвернулась, зажав ладонью рот, чтобы ее не вырвало.
Плечи женщины покрывали перекрещивающиеся гребнями шрамы, как будто некое дерево выпускало корни через ее спину. Ана повела плечами, и в спине захрустело, словно по рубцовой ткани прошел спазм. Я погладила Мисс Ла по мягким перьям, пытаясь успокоить не столько ее, сколько себя.
– Выбор есть всегда. И теперь нам необходимо решить, что делать с твоим хозяином, – она повернулась к Люпе. – С твоим отцом.
Толпа расступилась, и в загон втолкнули несколько мужчин в синей форме. Пабло среди них не было. Я быстро пересчитала. Один, два, три, четыре, пять… Только пять? Кого же нет? На одном был темно-синий губернаторский мундир. Маркес?
Люпе непонимающе нахмурилась.
– С моим отцом? Мой отец не…
– Люпе! – оборвал ее Маркес. – Дитя мое!
Люпе, как рыба, открыла и закрыла рот.
– Я… я не…
Остальные тоже заговорили, громко, не давая ей вставить и слова.
– Губернатор, – сказал один. – Путь был нелегкий, и мы все немного не в себе.
– Да, господин, – поспешно подхватил другой. – Не расстраивайтесь, если дочь не узнает вас.
Выразиться яснее они бы не рискнули, но Люпе все еще не понимала, что происходит.
– Неудивительно, что дочь предпочитает не узнавать тебя, – отрубила Ана. – Мне было бы стыдно иметь такого отца.
– Прекрати, Маркес.
Губернатор Адори прошел через открытую дверь. Все как будто замерли. Я чувствовала, как дергается в запястьях пульс.
Тишину сорвала Люпе.
– Папа! – вскинулась она.
Ана зашипела и встала между ними, сжимая обеими руками посох.
– Оставайся на месте, – бросил дочери губернатор.
Люпе грубо толкнули на землю.
Чувствуя, как она дрожит, я передала ей Мисс Ла и, наклонившись, прошептала на ухо:
– Не показывай им, что боишься.
Она крепко прижала курицу к груди.
Маркес виновато опустил голову.
– Господин, я бы с радостью…
– Это не твое место, Маркес.
– Не тебе называть себя губернатором, – Ана сделала насмешливое ударение на последнем слове и повернулась к Адори. – Я знаю, почему ты пришел. У тебя был шанс искупить вину, и ты им не воспользовался.
Приблизившись к губернатору, она сделала подсечку, и он грохнулся на землю. Ана щелкнула языком, и ему тут же связали руки за спиной.
– Я готов заплатить. – Адори пытался подняться на колени. – Но отпусти мою дочь и спутников.
– Я сделаю кое-что получше, – мрачно усмехнулась Ана. – Мы возьмем их с собой, когда будем уходить.
– Вы уходите? Почему?
Напряжение между ними ощущалось, как грозовая туча.
– Ты знаешь почему, – прошипела Ана. – Потому что есть тьма более глубокая. Тьма, одолеть которую нам не по силам. Безопасность моего народа важнее мести. И это – истинное мерило настоящего вождя.
Изгнанные защелкали языками, и это прозвучало будто аплодисменты.
– И что же это за тьма такая? – вскинул бровь Маркес.
Ана смерила его взглядом.
– Эта тьма сотрет ухмылку с твоей физиономии и поглотит саму землю у тебя под ногами. Йоти идет.
Стражник презрительно фыркнул.
– Бабушкины сказки! Суеверие!
– Так это суеверие загнало животных в море? Суеверие убило одного из вас? И, конечно, суеверие привело сюда твоего губернатора? – Она снова повернулась к Адори. – Нам пора.
Короткий свист, и пленников подняли на ноги. Доче подвела нас к ним. Ана отвернулась, и Люпе тут же бросилась к отцу и обняла его.
– Сейчас не время. – Губернатор разнял ее руки. – Крепись, Люпе.
Он устало посмотрел на меня.
– У тебя ведь есть что-то, принадлежавшее моей дочери?
Медальон. Я сняла его, и Люпе протянула руку.
– Как ты узнал, что он у Изабеллы? – спросила она.
– Изабеллы? – Адори пристально посмотрел на меня. – Ну конечно.
Секрет раскрылся, и с моих плеч как будто упала ноша, но я напряглась, ожидая наказания за обман. Наказания, однако, не последовало. Похоже, губернатора занимала только собственная дочь.
– Надень его, Люпе. И никому больше не отдавай. Это часть нашей истории.
Глава 15
Я завернула Мисс Ла в губернаторский мундир, чтобы не трепыхалась, и мы заняли свое место в построении. Как пленников, нас определили в середину длинной процессии. Дорогу Ана, похоже, знала. Судя по звездам, мы направлялись на юг – через Марисму, прямиком в Громеру.
О незаконченной карте в сумке, как и об оставшемся лишь наполовину обследованным острове, я старалась не вспоминать, думая лишь о том, что каждый шаг приближает меня к Па. Какой бы прием ни ожидал нас в Громере, нужно обязательно вытащить его из Дедало.
Определить в темноте численность Изгнанных оказалось нелегко. По меньшей мере человек пятьдесят, и все с холщовыми мешками и плетеными сетками со скудным скарбом. Все они верили, что Йоти существует на самом деле, а в бухте Громеры ждет корабль, готовый увезти их в далекие дали. Как же они поведут себя, когда столкнутся со стражниками на границе и узнают, что корабль сгорел? Никто из пленников ничего им не сказал, а я, не решив окончательно, на чьей стороне сама, не горела желанием привлекать к себе внимание.
Люпе отмалчивалась, хотя обычно ее было не остановить. Держалась она скованно и не спускала глаз с широкой спины шедшего впереди отца. Я обняла ее свободной рукой.
– Почему он не разговаривает со мной? – негромко, почти шепотом спросила она и, шмыгнув носом, на секунду зажмурилась. – Я… Я думала, может, что-то изменится.
Ответа у меня не было.
Ночь выдалась необычайно ясной. Созвездия обозначились с удивительной четкостью, и лунное притяжение ощущалось особенно сильно. Что-то происходило в самом воздухе, через который мы шли. Он был живой, напрягшийся и грозный, и сам остров словно оказался в тисках сил, пришедших в движение под моими ногами.
Всю ночь нас преследовал ветер, и болото тянуло в себя. Отличить опасную трясину от воды или воду от суши в темноте было трудно, и я выискивала глазами малейшую рябь, появление которой означало, что мы на опасной территории.
Начали уставать ноги. Я думала о Пабло, оставшемся в черном лесу с волками, которых Доче назвала тибиценами. Думала о Кате. А потом Мисс Ла высунула голову и клюнула меня в щеку.
Время шло час за часом, и шаг наш замедлялся, а мысли уходили все дальше в сторону. Урчал живот, а в голове сплелись обрывки рассказов Па, мамино лицо и певучий голос Габо.