Я не говорила Люпе, что, по-моему, означал этот кружок. Если ей не хотелось идти в темноту, упоминание об огненном демоне смелости бы не добавило. Никогда еще я не надеялась так сильно, что ошибаюсь. Сейчас нас заботило только одно – выбраться из лабиринта. Пусть даже мы окажемся в черном лесу.
Меня бы устроило все – лишь бы не под землей.
Мы напились из стекающих по стене ручейков. Вода была с песочком, но на вкус вполне свежей. Потом опустошили и наполнили заново фляжки. Я смочила карту, и мы отправились, подсвечивая себе щепкой-светлячком.
Подсчитывать пройденное расстояние было нелегко, каждый шаг отражался от стен, и температура постоянно повышалась. Я отслеживала наше местонахождение, ведя пальцем вдоль линий на карте, отмечая продвижение от угла до угла, от поворота до поворота.
Дело требовало полной сосредоточенности, так что я не разговаривала, только давала указания – влево, вправо, вперед – да время от времени просила смочить карту. Воздух отдавал зловонием.
Люпе наморщила нос.
– Так пахнет фейерверк.
Что бы там ни было, оно жалило легкие, оставляя на языке горький привкус, но тратить воду на то, чтобы прополоскать рот, я не могла. Туннель круто уходил вниз, и вскоре мы уже не шли, а скользили.
Оставалось только надеяться, что он не уведет нас слишком глубоко.
В голове проносились, цепляясь одна за другую, папины истории, но миф об Аринте возвращался снова и снова. Она воспользовалась туннелем за водопадом. Я взглянула краем глаза на Люпе – интересно, выслушала ли она эту историю от начала до конца хотя бы раз, – но на ее лице застыла мученическая гримаса, а на виске пульсировала жилка.
Чем глубже в недра острова, тем жарче становилось его дыхание. По лицу катился пот, и с высыхающей карты поднимался пар. Люпе уже израсходовала едва ли не половину одной фляжки.
Наконец мы добрались до перекрестка, где сходились сразу четыре туннеля. Я всматривалась в путаницу линий, пытаясь разобраться, куда повернуть, но они исчезли.
– Слишком быстро высыхает.
Люпе тяжело вздохнула.
– Мы не можем тратить столько воды, надо и для себя что-то оставить.
– Нужно проложить маршрут.
Я полезла в сумку за материалами, но нашла только нож и мою собственную, наполовину законченную карту. Если не считать фляжку и связку ключей на поясе, ничего больше у меня не было. Я вспомнила, как после падения на тибицена вытащила из сумки бумагу и чернила.
– Все осталось там. Мне так…
– Тсс, – шикнула Люпе.
– Говорю же, мне жаль, – обиделась я.
– Серьезно, Изабелла… – она прижала палец к губам, забрала у меня щепку и спрятала в сумку.
И только тогда я тоже услышала его: шаркающий звук в туннеле справа, негромкое рычание. Мы отступили в тень левого туннеля, и тут оно снова началось, круговерть в моем животе. Ничего не видя, я вслепую шарила по стенам, испещренным трещинами и щелями.
Еще несколько мучительных мгновений, и тибицен приблизился к перекрестку. Люпе застонала и согнулась, а я вцепилась ногтями в ладони. Чудовище остановилось в том месте, где только что стояли мы, и принюхалось, а потом испустило жуткий вопль, перешедший в глухой рык, от которого пыль слетела с потолка туннеля. Я с усилием сглотнула – язык приклеился к нёбу.
Секунды казались часами. Наконец мерзкий пес повернулся и побежал вверх по коридору, в ту сторону, откуда мы только пришли. Люпе облегченно выдохнула, но земля под ногами вдруг задрожала, и я втиснула подругу в щель не шире птичьей клетки.
Мы замерли, сдавив между собой сумку, а тем временем сбежавшиеся со всех сторон тибицены пыхтели, принюхивались и обменивались какими-то звуковыми сигналами.
Черные фигуры проносились туда-сюда, словно летучие мыши, поднимая тучи едкой пыли, и в воздухе все явственнее ощущался горький вкус.
Горло сжималось, и легкие всасывали отраву, словно губки.
Люпе прижала ко рту ладонь, сдерживая рвущийся кашель. Пара псов как будто уснули возле нашего убежища, но через какое-то время стая унесла их вместе с собой. Силы уже кончались, когда дрожание наконец прекратилось, и скоро с нами осталось только эхо да повисшая в воздухе пыль.
Люпе выбралась из щели. Облегченно отдуваясь, я последовала за ней и достала из сумки светящуюся щепку.
– Как думаешь, они скоро доберутся до водопада? – дрожащим голосом спросила Люпе.
Тибицены передвигались намного быстрее нас, но туннель, по которому они побежали, шел в гору, и мы шли уже больше двух часов. Если только эти монстры не догадаются, что ошиблись с направлением…
– Мы можем успеть.
– Куда идти?
Я подняла руку, чтобы посмотреть на карту, но ее не было, а из пальцев выпорхнул и, кружась, опустился на истоптанную лапами землю небольшой обрывок.
– Нет, – я упала на колени и принялась шарить в пыли возле щели. Уголок карты, должно быть, оторвался, когда мы втискивались в убежище.
– Здесь, – голос Люпе прозвучал непривычно безжизненно.
Я посветила туда, куда указывал ее вытянутый палец, еще не зная, чего ждать. А потом увидела в грязи обрывок карты. И еще один. И еще.
Это была она, растрепанная и втоптанная в землю промчавшимися тибиценами.
– Сможешь собрать? – спросила Люпе, уже зная, каким будет ответ.
Я посмотрела в темноту. Она окружала нас со всех сторон, немая, безликая, пугающая.
Мы заблудились.
Глава 19
Я не представляла, что делать. Оставаться здесь после того, как тибицены обнаружили наш запах, мы не могли, но и куда идти и что ждет впереди, не знали.
Удивительно, но Люпе не стала ни кричать, ни винить меня в чем-то. Она опустилась на колени и принялась собирать обрывки.
– Перестань, – тихо сказала я. – Бесполезно.
К глазам подступили слезы. Это была мамина карта, единственное, что осталось от нее.
Люпе как будто не услышала. Собрав кучку фрагментов, она сложила их в аккуратную стопку и протянула мне. Я вытерла глаза.
– Бояться не стыдно, Изабелла. Мне тоже страшно.
Я подняла голову. На ее лице было то мягкое, доброе выражение, которое запомнилось мне с первого дня знакомства. Я сидела тогда у кроличьего садка и плакала по Габо.
Я взяла кусочки и вместе со связкой ключей положила в мешочек на поясе – ремешок на сумке порвался, – но оставила в руке нож. С ним мне было спокойнее и увереннее.
– Что теперь? – совсем другим, деловым, тоном спросила Люпе.
Я закрыла глаза и снова попыталась представить карту. Мы находились где-то неподалеку от выхода или, по крайней мере, от места, обозначенного кружком. И когда появился первый тибицен, где именно мы были?
Ответ пришел сам собой, всплыв за опущенными веками. К юго-востоку от точки. Под Аринтарой. Верно! Туннель поворачивал, но все равно следовал за рекой. Что дальше? Какой из трех возможных маршрутов выбрать?
– Изабелла?
Изображение карты улетучилось. Но это уже не имело значения – теперь я знала.
– Нам нужен правый коридор. – Я протянула руку. – Вот тот.
Люпе с сомнением покачала головой.
– Как раз оттуда они и появились. И…
– Они появились отовсюду, – нетерпеливо перебила я. – Выход – там. Нам лишь нужно пройти по нему до немного извилистого участка…
– Извилистого?
– Да, это что-то вроде завязанной узлами веревки, но если держаться левой стороны и не пропустить первое ответвление…
Я была почти уверена. Почти.
Дальше шли молча. Коридор по-прежнему вел вниз. Если в потере карты и было что хорошее, так это то, что нам не приходилось экономить на воде. Мы миновали широкое, отмеченное многочисленными следами лап ответвление и свернули в узкий, никак не обозначенный туннель. Люпе заметно расслабилась.
Жар усиливался, и вскоре за виском у меня обосновалась глубокая пульсирующая боль. Все отчетливее ощущался резкий неприятный запах, из-за которого дышать стало почти невозможно. Кружилась голова, и мир воспринимался как нечто мягкое и слишком тесное. Я несколько раз моргнула, пытаясь восстановить прежнюю картину. Люпе тоже чувствовала себя неважно, то и дело спотыкалась и едва волочила ноги. Но хуже всего действовало однообразие. Когда нет неба, время ничего не значит. Я мерила расстояние болью в ногах и мечтала о ясном небе над Громерой, солнечном или звездном, туманной дымке Забытых территорий и страшном ветре Карменты.
В какой-то момент туннель вдруг выровнялся, резко повернул и ушел вниз почти на метр. Дальше потолок понижался, и нам приходилось все ниже склонять голову, так что в итоге мы согнулись едва ли не вдвое. Тибицены, если бы они попытались преследовать нас здесь, столкнулись бы с еще бо́льшими трудностями, но как быть, если я ошиблась в расчетах? Ведь тогда мы окажемся в западне.
Горло сдавило, но мы не останавливались, а туннель все сужался, пока нам не пришлось ползти, цепляясь одеждой за каменистые выступы.
Повернуть назад в таком тесном пространстве было бы невозможно. Я ползла, натыкаясь на ноги Люпе, и отгоняла неприятные мысли о висящих над нами глыбах.
Туннель снова повернул. Наверно, мы добрались до того самого извилистого участка. Скоро коридор пересечется с другими, повторяла я про себя, а потом надо будет свернуть влево, будем надеяться, к выходу.
– Думаю, мы идем правильно, – я глубоко вдохнула.
– Надеюсь, ты права, – донесся до меня приглушенный, брошенный через плечо ответ. – Потому что надолго меня не хватит.
– Меня тоже.
– Ты хотя бы маленькая! – рассмеялась Люпе, но смех тут же оборвался. Ее голова и верхняя половина туловища исчезли из виду, а за ними последовало и все остальное. Я попыталась удержать ее, но лишь выронила в панике щепку.
– Люпе!
Впереди, в темноте, что-то глухо шлепнулось.
– Люпе!
– Все в порядке! – от неожиданности я дернулась и врезалась головой в потолок. Сверху посыпалась пыль.
– Тут такой короткий съезд. Иза, тебе надо это увидеть…
– Что?
– Ты просто ползи вниз. Здесь безопасно.