– Разве не хочешь, чтобы она победила? Так ведь куда интереснее!
Сначала Карлайл повез Эйнара к доктору Макбрайду, американскому психиатру, приписанному к посольству и принимавшему пациентов в клинике на Тильзитской улице[64] недалеко от паспортного стола. У доктора Макбрайда были копна курчавых волос, черные, с проседью, усы, толстые шея и живот, и он носил белые рубашки, накрахмаленные до состояния картона. Он был из Бостона и в разговоре с Эйнаром называл себя «черным ирландцем»[65]. Когда он улыбался, в глубине рта поблескивали золотые зубы.
Офис Макбрайда скорее напоминал юридическую контору, нежели кабинет врача. На двух массивных опорах покоился письменный стол с прямоугольной вставкой из зеленой кожи. Стену занимали стеллажи с книгами и картотечные шкафы из дуба. На книжной стойке у окна лежал раскрытый медицинский словарь. Пока Эйнар рассказывал о Лили, доктор сидел с непроницаемым лицом, то и дело поправляя очки на переносице. Зазвонил телефон, однако Макбрайд проигнорировал звонок и велел Эйнару продолжать.
– Назовите самый долгий период, в течение которого вы жили как Лили, – сказал он.
– Месяц с лишним, – ответил Эйнар. – Прошлой зимой она задержалась надолго. – Он вспомнил ту зиму: ложась спать, он чаще всего не представлял, кем проснется утром. Однажды вечером, когда Грета и Лили возвращались домой из оперы, на них напал уличный грабитель с ножом – щуплый человечек в черной тужурке. При свете зимней луны ножик не выглядел особенно опасным, однако грабитель размахивал им, требуя кошельки. Он был небрит, все время топал ногой и повторял: «Дамы, я не шучу! Не думайте, что я шучу!»
Лили уже протягивала ему сумочку, но Грета перехватила ее запястье со словами: «Лили, не надо».
Тогда грабитель выхватил у нее сумочку и накинулся на Грету.
«Нет, не смейте!» Взвизгнув, она побежала по улице обратно к театру, светившемуся золотистым светом.
Лили, зажатая грабителем у стены, осталась на месте. Он снова топнул, видимо, соображая, что делать дальше. Грета пробежала почти целый квартал, затем обернулась. Лили различала только ее силуэт: руки на бедрах, ноги расставлены. Неожиданно Грета направилась обратно к Лили и грабителю. Тот нервно хихикнул: «Чокнутая!»
Он вывернул запястье так, что острие ножа, больше похожего на обычный столовый прибор, теперь смотрело в землю, а потом побежал прочь от Греты.
– Вы думаете об Эйнаре, будучи Лили? – задал вопрос доктор Макбрайд.
– Никогда.
– Однако, будучи Эйнаром, думаете о Лили, так?
– Да.
– И о чем конкретно вы думаете? – Доктор снял с ручки колпачок и занес ее над чистым листом бумаги.
– В основном это просто мысли о ней.
Эйнар пояснил: если, к примеру, он угощался яблочным пирогом с корицей, то ему хотелось оставить кусочек и для Лили; если спорил с мясником, который имел привычку прижимать весы пальцем, то спрашивал себя, ввязалась бы в этот спор Лили. Он убеждал себя, что Лили не стала бы предъявлять претензии мяснику, симпатичному худощавому блондину с торчащими волосами, и потому обрывал себя буквально на полуслове, извинялся и просил просто завернуть ему купленную баранину.
Доктор Макбрайд поддернул очки на переносице.
Карлайл ждал в кафе напротив. Эйнар представил, как он читает свой бедекер, достает из-за уха карандаш и отмечает рекомендованное место. Очевидно, в эту минуту Карлайл уже допивал кофе и поглядывал на часы.
– Что вы чувствуете по отношению к мужчинам? – спросил Макбрайд. – Вы их ненавидите?
– Ненавижу мужчин?
– Да.
– Разумеется, нет.
– Это было бы естественно.
– Нет, я их не ненавижу.
– А Лили? Как она относится к мужчинам?
– Она тоже их не ненавидит.
Доктор Макбрайд налил воды из серебряного кувшина.
– Ей нравятся мужчины?
– Не вполне вас понимаю.
Доктор пригубил воду. Увидев отпечаток его губ на краешке стакана, Эйнар вдруг понял, что хочет пить.
– Она когда-нибудь целовалась с мужчиной?
Эйнар думал о том, как бы попросить воды, и не находил слов. Может, просто встать и налить себе стакан? Нет, тоже нельзя. Он продолжал сидеть, ощущая себя маленьким мальчиком в кресле Макбрайда, обитом колючей желтой шерстяной тканью.
– Господин Вегенер, я спрашиваю лишь для того…
– Да, – ответил Эйнар. – Да, она целовалась с мужчиной.
– Ей понравилось?
– Спросите ее саму.
– Я полагал, что разговариваю с ней.
– По-вашему, я похож на Лили? – спросил Эйнар. – Выгляжу как женщина?
– Нет.
– В таком случае…
Снова зазвенел телефон, и Эйнар на пару с Макбрайдом уставились на черную трубку, вибрировавшую при каждом звонке. Наконец телефон затих.
– Боюсь, вы гомосексуальны, – помолчав, произнес доктор и с негромким щелчком надел колпачок на ручку.
– Вы не понимаете…
– Вы не первый, с кем такое произошло, – сказал Макбрайд.
– Нет-нет, гомосексуальность тут ни при чем, – возразил Эйнар. – Моя проблема не в этом. Внутри меня живет другой человек. – Он встал с кресла. – Девушка по имени Лили.
– И мне всегда невыносимо больно, – продолжал доктор Макбрайд, – сообщать мужчинам вроде вас, что я ничем не могу им помочь. Я как черный ирландец нахожу это весьма печальным. – Он снова отхлебнул, прижав губы к стакану, затем поднялся и обогнул свой стол. Рука Макбрайда легла на плечо Эйнара и подтолкнула его к двери. – Единственный совет: сдерживайте себя. Вам придется постоянно сопротивляться своим желаниям. Гоните их от себя, господин Вегенер. Иначе… иначе вы всегда будете одиноки.
Эйнар встретился с Карлайлом в кафе. Он знал, что доктор Макбрайд ошибся. Еще недавно Эйнар поверил бы ему и уныло поплелся прочь, жалея себя. Сейчас он сообщил Карлайлу, что лишь напрасно потратил время.
– Никому меня не понять, – сказал он. – Какой смысл ходить по этим врачам?
– Ты ошибаешься, – возразил Карлайл. – Нужно подобрать правильного специалиста, вот и все. Пускай доктор Макбрайд ничего не смыслит, и что? Это не значит, что нужно сдаваться.
– Почему ты со мной возишься?
– Потому что ты несчастлив.
– Да, но зачем?
– Ради Греты.
Через несколько дней Карлайл повез Эйнара в Гидротерапевтическую клинику, где лечили нервные расстройства. Больница находилась в пригороде, недалеко от Медона[66]; от дороги ее скрывала роща сикомор. Служитель у ворот сунул нос в машину и осведомился, к кому они приехали.
– К доктору Кристофу Маю, – сообщил Карлайл.
Служитель закусил губу и обвел их взглядом, потом протянул планшет с листком, в котором требовалось расписаться.
Больница размещалась в новом здании, глубокой коробке из стекла и бетона. Ее тоже заслоняли сикоморы и платаны с потрескавшимися стволами. Окна на первом этаже были забраны стальными решетками, металлические замки ярко блестели на солнце.
На главном входе пришлось подписать вторую бумагу, и еще одну – когда Эйнар и Карлайл наконец очутились перед кабинетом доктора Мая. Медсестра, кудрявая блондинка, попросила их подождать в тесной приемной, а когда вышла и закрыла за собой дверь, они отчего-то почувствовали себя накрепко запертыми.
– Я не говорил Грете, куда мы сегодня едем, – сказал Карлайл.
Несколько дней назад Эйнар случайно подслушал разговор брата и сестры. «Ему не нужен психиатр, – донесся до него через щель под дверью голос Греты. – Вообще-то я уже нашла нужного человека, и это не психиатр. Думаю, он реально поможет». Затем Грета понизила голос, и дальнейшее Эйнар не разобрал.
Кабинет доктора был отделан в коричневых тонах и пах табаком. В коридоре шаркали чьи-то шаги. Общая атмосфера заведения показалась Эйнару до того неприятной, что у него возникло тайное ощущение, будто именно тут ему и место. На коричневом ковровом покрытии виднелись следы каталок, и Эйнар уже воображал, как его, привязанного ремнями, увозят на каталке в самое дальнее отделение больницы, откуда ему не вернуться.
– Ты вправду считаешь, что доктор Май мне поможет?
– Очень надеюсь, но – посмотрим. – Карлайл был одет в легкий полосатый пиджак с желтым галстуком и брюки с наглаженными стрелками. Эйнар восхищался оптимизмом и спокойствием, с которыми тот, в своем летнем наряде, ожидал появления доктора. – Мы должны хотя бы попробовать.
Он сознавал, что Карлайл прав. Так, как сейчас, долго он не протянет. За последние полгода почти все мышцы на его теле истаяли. Доктор Макбрайд поставил его на весы, а когда передвинул черные гирьки влево, Эйнар понял, что весит не больше, чем в юности. Он начал замечать странный цвет своей кожи: серо-голубой, как небо на рассвете, точно кровь теперь бежала по венам медленнее. Замечал он и одышку, из-за которой у него темнело в глазах, стоило лишь немного пробежаться или услышать неожиданный резкий звук, например дыщ! – выхлоп автомобильного мотора. И кровотечения, которые его и пугали, и радовали. Ощущая первую струйку крови на губе или между ног, он испытывал головокружение. Никто ему этого не говорил, однако Эйнар знал: это потому, что внутри он – женщина. Он читал о подобном: скрытые в глубине тела женские органы гермафродита время от времени кровоточат, словно в знак протеста.
Доктор Май оказался приятным человеком. У него были темные волосы и желтый галстук, до странности похожий на галстук Карлайла. Оба посмеялись этому обстоятельству, а после доктор Май повел Эйнара в смотровую.
Стены и пол комнаты были выложены кафелем, из зарешеченного окна открывался вид на сикоморы и платаны. Доктор Май отдернул тяжелую зеленую штору, скрывавшую стол для осмотра пациентов.
– Садитесь, пожалуйста, – сказал он и похлопал ладонью по мягкой обивке стола. – Расскажите, что привело вас сюда.
Доктор стоял, прислонившись спиной к застекленному шкафчику. В руках он держал папку-п