Камаэ бывают разные, смотря по тому, какого роста враг, что у него в руке, в какой исходной боевой позе он стоит и в каких условиях происходит схватка: на улице или в поле, где можно действовать размашисто, или там, где приходится умерять движения, — в помещении или в лесу.
Есть еще так называемые ложные камаэ — когда ты умышленно раскрываешь какой–нибудь участок тела и, как только враг направляет туда удар, мгновенно меняешь положение и даешь ответный удар куда следует.
Способы защиты в каратэ называются укэ. Защищаться от ударов врага следует не только путем ухода — отпрыгивания в стороны и назад, не только путем уклона и нырка — движениями туловища в стороны и наклоном вперед и не только парирующими движениями рук и ног — подставкой и отбивом, но и другими приемами, каких нет в дзюдзюцу и боксе, например прыжками вверх. Каждый, кто изучает каратэ, должен как следует отработать технику прыжка. Настоящим мастером каратэ считается только тот, кто может во время боя подпрыгивать так, чтобы попадать ногой в грудь врага.
В тот момент, когда враг наносит удар, его вышагивающая нога отрывается от земли и тело теряет свою устойчивость из–за перемещения веса. В это мгновение враг неизбежно раскрывает ту или иную часть тела, и этим надо пользоваться для нанесения стремительного, сшибающего с ног и выбивающего дух контрудара. Главное в каратэ — усвоить технику молниеносного перехода от обороны к нападению.
Особенно важно знать каратэ женщинам. По части голой силы женщины уступают мужчинам. Но в каратэ дело решает не голая сила. Побеждает тот, на чьей стороне не только сила, но и умение. Важную роль играют проворство, быстрота соображения и хитрость, например умение делать ложные камаэ и такие движения, которые вводят врага в заблуждение, и он получает удар с той стороны, с какой не мог ожидать. Этими способностями природа наделила женщин в достаточной степени. Недаром в числе сильнейших мастеров каратэ в прошлом столетии была молоденькая девушка Итонэ Цуру. Слава о ней гремела по всему королевству Рюкю. Она швыряла на землю всех мужчин подряд. Единственный, кого она не смогла одолеть, был Мацумура, лучший мастер того времени. Их схватка кончилась ничьей. Он влюбился в нее, они стали мужем и женой, и когда между ними иногда случались ссоры, он выходил из дому и отводил душу на прохожих.
Эту историю любила рассказывать своим ученицам преподавательница каратэ, причем каждый раз рассказывала с новыми подробностями. Она была уроженкой острова Окинава, поэтому ее прозвали Окинавской тетей.
К занятиям по каратэ допускали только с разрешения врача из амбулатории Кондо. Вопреки ожиданию, Накая, осмотрев Сумико, сказала тоненьким голосом:
— Заниматься спортом можете. Я бы, конечно, предпочла более спокойный вид спорта… — Она потерла пальцем висок. — Но время такое беспокойное… ничего не поделаешь.
И кивнула головой.
Сумико занималась уже около трех месяцев. Занятия происходили по вечерам. В группе, в которую ее зачислили, занималось еще двенадцать учениц. Уже были пройдены основные приемы нагевадза — бросания противника на землю — и осаевадза — хватания туловища противника и всех его конечностей, основные способы использования колен и локтей и простейшие виды подсечек и подножек.
Окинавская тетя обращалась с ученицами очень сурово, не делала им никаких поблажек. Показывая приемы, кидала учениц так, что не всегда им помогала мягкая соломенная подстилка. Часто ученицы, не выдержав, начинали всхлипывать и даже плакать. И тогда Окинавская тетя произносила свою любимую поговорку: «Дерево терпения приносит золотые плоды».
Но это дерево требовало частой поливки. Поэтому в углу комнаты во время занятий ставили кадку с водой, а над ней вешали полотенце для компрессов. Рядом с кадкой лежал большой тюфяк, на который клали временно выбывших из строя. Тюфяк получил название «полевого госпиталя», и заведовала им медсестра из амбулатории Кондо, дежурившая во время занятий.
Но никто не осмеливался протестовать против методов преподавания Окинавской тети. Она ссылалась на то, как ее учили в свое время и как она учила в Осака и Аомори, где в женских демократических организациях уже давно изучают искусство самозащиты.
Перед тем как перейти к изучению ударов ребром ладони и начальным приемам невадза — приемам боя в лежачем положении, Окинавская тетя назначила тренировочные состязания как раз в канун Международного женского дня.
В этот день все собравшиеся устроили генеральную уборку здания — вымыли стены и полы, вытерли потолок, предварительно заделав щели в нем, и сменили бумагу на окнах. Состязания решили провести в продолговатой комнате с тремя окнами, где обычно происходили собрания. Вместо старой соломенной подстилки положили брезентовый ковер, сделанный из распоротых мешков. Рядом с Окинавской тетей — главным судьей — сели с важным видом ее помощницы — ученицы из старшей группы. Позади них расположились зрители. Во время занятий женских групп Окинавская тетя не пускала в комнату мужчин, исключение делалось только для студента Икетани, который ведал всеми учебными мероприятиями Дома культуры. Но в этот вечер мужчинам было разрешено присутствовать, с условием, что они не будут курить и произносить обидных замечаний по адресу состязающихся.
Перед самым началом состязаний вошел Ириэ и наклеил на стене извещение, написанное красными чернилами:
Внимание!
Выяснилось, что работающий в транспортной конторе «Итакура–гуми» механик Абураи Садаму, ведавший сбором пожертвований в фонд комитета защиты мира, уже с прошлого года является шпиком. Он пойман с поличным.
Ни на минуту не ослабляйте вашей бдительности! Остерегайтесь шпионов!
Все столпились перед извещением. Круглоглазая Тамико из хорового кружка вскрикнула:
— Ой, неужели тот! Он всегда переписывал нам ноты…
— А недавно у нас в общежитии читал доклад об итогах берлинского совещания, — сказал кто–то из парней.
— Тот самый, — подтвердил Ириэ, тряхнув взлохмаченными волосами. — Те, кому это нужно, всеми способами стараются засылать в наши ряды шпиков. На следующей неделе приходите на мой доклад на эту тему.
— А после доклада будет фильм? — поинтересовалась Тамико.
— А как его застукали? — спросил парень без одной руки.
Ириэ закрыл рот рукой и замотал головой.
Окинавская тетя захлопала в ладоши и, выпятив губы, зычно крикнула:
— Начинаем! Сражайтесь изо всех сил, как будто деретесь со шпиками!
Сумико боролась в третьей паре. Ее партнершей была Мацуко, рослая, скуластая девица, левша. Против левши требовалось особое камаэ. В ответ на попытку Мацуко схватить за пояс Сумико сделала отбив правой рукой и отпрыгнула вбок, но, получив подсечку, пошатнулась; Мацуко поймала ее руку и закрутила. Сумико ударила локтем назад и вырвалась, но тут же, не успев перенести вес на левую опорную ногу, получила кекоми — удар ногой — и растянулась на полу.
— Мацуко молодец! — заорали рабочие цементного завода, товарищи Мацуко по работе.
Но сидевшие сзади них парни и девушки с завода химических удобрений и железнодорожных мастерских воздержались от аплодисментов. Окинавская тетя приказала продолжать борьбу: прием удался, но выполнен без достаточной силы.
Сумико встала и подтянула шаровары. Девушки, занимавшиеся вместе с ней в кружке бумажного театра, крикнули хором:
— Су–ми–тян, держись!
Мацуко сразу же перешла в наступление. Сделала обманное движение и, выбросив левую руку, вцепилась в пояс Сумико и подтянула ее к себе. Сумико хотела защититься встречным коленным ударом, но было поздно, ее взяли на один из приемов нагэ: приподняли и, как только ее ноги оторвались от пола, перекинули движением бедра, — она грохнулась на спину, не успев даже ударить рукой о пол, чтобы смягчить падение.
— Есть! — крикнула Окинавская тетя.
Под аплодисменты и одобрительный гогот цементников победительница подошла к Сумико, лежащей у кадки, чтобы поднять, но Окинавская тетя сердито крикнула:
— Сама поднимется! До сих пор не научилась падать как надо, разиня!
Посидев немного в «полевом госпитале», Сумико вышла из барака и, сев на камень, стала растирать себе поясницу. Сзади послышались шаги и шопот. Две фигуры пробирались к бараку. Сумико вскочила и приняла боевую позу.
— Кто это?
Это был голос Марико. За ней стоял Фреди в шляпе, надвинутой на глаза, и в пальто с поднятым воротником. Он поднес два пальца к шляпе.
— Фреди принес очень важные новости, — шепнула Марико.
Они прошли в барак. Сумико заглянула в окошко, наполовину закрытое газетной бумагой. Судя по всему, состязания уже шли к концу. Окинавская тетя закурила длинную трубку и разрешила курить мужчинам.
В полутемной прихожей Цумото разговаривал вполголоса с Марико и Фреди. При виде Сумико Цумото замолк и заслонил нисея, но Марико сказала:
— Сумико–сан знает Фреди.
Цумото подошел к первой двери слева.
— Сегодня у нас день занятий кружков самообразования. Сейчас кончится лекция и пройдем сюда.
Он приоткрыл дверь. На полу сидели парни и девушки с тетрадками и блокнотами. Слышен был голос лектора:
— …вокруг Ханоя, занятого французскими оккупантами, по ночам стали пылать на холмах костры повстанцев. Во главе вьетнамских патриотов стоял народный герой Де Там. И в 1894 году, как раз в том году, когда началась японо–китайская война, французы были вынуждены начать переговоры…
Цумото закрыл дверь. Из второй комнаты слева вышло несколько парней с книжками и тетрадками. За ними вышел гривастый студент в очках, вытирая платком испачканные мелом руки.
— Уже кончили? — спросила Марико.
— Кончили, — ответил студент. — Передай Икетани, чтобы закрепил на послезавтра за мной эту комнату, а то опять засунет нас вместе с пискуньями из хорового кружка.
Цумото пригласил Фреди и Марико в освободившуюся комнату и сказал Сумико:
— Ты тоже зайди и стань у двери. Никого не пускай.