— Эй, кто там в третьем ряду? — пробасил шедший впереди широкоплечий, в каскетке. — «Слива»?
Ириэ осветил подошедших фонариком. Сугино зажмурился и поднес забинтованную руку к лицу, а стоявший сзади парень погрозил полицейской дубинкой.
— «Кипарис», — ответил Ириэ. — Ты что, ранен?
Сугино присел на корточки:
— Слегка царапнули.
— Где? На линии? — Икетани неодобрительно покачал головой. — Тебе нельзя лезть вперед.
— Это не здесь. Вчера ночью мы с Комао пробирались около леса за горой Югэ. Вдруг на дорогу выскочили какие–то… морды у них были повязаны шарфами. И сразу же набросились на нас, мы стали отбиваться, но их было больше… Меня схватили и потащили к машине, но Комао успел поднять шум, подбежали наши дозорные и выручили. Чуть–чуть не утащили…
— Это, наверно, молодчики из «Содружества чистого сердца», — заметил Ириэ.
— Я сперва тоже так думал, но Комао уверяет, что узнал среди нападавших шофера с базы, японца.
— Нисей? — спросил Ириэ.
— Нет. Комао знает его, видел на собрании клуба «Четыре Эйч». Этот шофер — бывший жандармский фельдфебель, во время воины служил в муроранском лагере и зверски обращался с пленными американцами и англичанами, но отделался только годом тюрьмы и недавно устроился в гараже строительного отдела базы. Ему, наверно, помогли друзья, работающие на базе. Цумото говорит, что вполне возможно, что японцы, работающие на базе, сформировали шайку для всяких темных дел.
Икетани усмехнулся.
— Нисеи и другие японцы на базе больше всего боятся, как бы не ликвидировали базу. Останутся без работы.
Опасайтесь провокации, будьте настороже. — Сугино поправил повязку на руке. — Значит, «Сливы» здесь нет?
— «Сливу» еще днем отправили к Цумото прикрывать Восточный поселок, — произнес Матао. — Хэйскэ разве не докладывал тебе? Твой начальник штаба, видно, совсем замотался.
— Хэйскэ сказал мне, что к Цумото послал «Фиалку».
— «Фиалка» — это кто? Из трамвайного парка? — спросил Икетани.
— Грузчики с речной пристани, — ответил Сугино.
— А как на левом фланге? — поинтересовался Ириэ.
— Дошли до седьмого ряда, — Сугино покрутил головой. — Там неладно получилось. Противник осветил прожектором и увидел, что там много женщин, и сразу же ударил. Там раньше сидели «Персик» и два резервных отряда, мы сменили их, потому что всем надо было ехать в город на работу, а прислать замену не успели… — Сугино сдвинул каскетку и почесал голову. — Я думал передвинуть отсюда «Сливу».
— Давай я пойду, — предложил Матао. — Я говорил, что баб нельзя держать впереди. Пусть сидят сзади.
Сугино посмотрел в сторону Сумико и Мацуко и кивнул головой.
— Женщин надо убрать отсюда. Скоро будет атака.
— Прикажи сам, — сказал Икетани, — тебя послушаются как главнокомандующего.
Мацуко уселась поудобнее, скрестив ноги, а Сумико надела шлем и села, обняв руками колени.
— Вношу предложение, — Ириэ поднял руку, — в целях поддержания престижа командования применить реальную силу.
Сугино усмехнулся и махнул рукой:
— Пусть остаются. На левом фланге девчата хорошо держались. Ну, ладно. Держитесь, — Сугино встал. — Утром постараемся сменить вас. Кандзи сообщил, что приедет с тремя отрядами рабочих из Осака, а Рюкити уже выехал из Кобэ с докерами. Подкрепления идут. — Он повернулся к Матао. — А ты иди туда, займи первый ряд.
Проходя мимо Сумико, он щелкнул ее по шлему.
— Чуть не забыл! — крикнул вдогонку Икетани. — Прислали аккордеон для нашего ансамбля?
— Прислали не только аккордеон, но и гитары, — ответил Сугино.
После их ухода Матао направился со своим отрядом на левый фланг. Отряд Икетани передвинулся во второй ряд. Ириэ дал Сумико и Мацуко бамбуковые палки.
Уже светало. На линии и в лагере врага было тихо. Где–то кричали первые петухи. Икетани разрешил своим подчиненным вздремнуть. На левый фланг прошли новые отряды и заняли места в передних рядах.
— Скоро начнется смена, — Мацуко кивнула в сторону сидящих впереди рабочих завода химических удобрений. — Им надо будет ехать на работу.
Сумико потянулась, поправила шлем на голове и, прислонившись к плечу Мацуко, закрыла глаза.
Вдруг оглушительно завыли автомобильные сирены. Послышались отрывистая команда и свистки.
— Идут! — крикнул Икетани и встал, надвинув фуражку на лоб.
Цепи полицейских начали атаку — на этот раз на правый фланг. За ними шли два броневика, а между ними «джип» с желтой полосой на кузове. Сидящие впереди вскочили и стали отбиваться палками, мимо головы Сумико пролетели обломки древка; полицейский, сделав прыжок, схватился за ее палку, на ее шлем посыпались удары. Защищаясь, она уткнулась в пахнущий потом и кожей китель, портупея царапнула ее щеку. Дальше все спуталось. Она мельком видела, как полицейский молотил дубинкой Мацуко, она принимала удары на руку и вдруг, сделав быстрое движение вбок, ткнула его пятерней в лицо; полицейский пошатнулся, к нему подскочил Икетани и повис на его шее.
Сумико лежала на животе, гремели выстрелы совсем близко, потом дальше, и прозвучал протяжный свисток. Через Сумико перепрыгнул парень с повязкой на голове, за ним другой — пришла подмога, полицейские отхлынули.
Сумико села, подобрав под себя ноги, и наклонилась. На солому падали капли крови. Она пошарила за пазухой, — утиральника не было. Свистки и крики стали приглушенными, в ушах у нее звенело, кружилась голова. Она закинула голову назад. Высоко–высоко в небе клубились облака какого–то странного цвета. А потом эти облака заслонило лицо Мацуко с длинной царапиной на щеке.
— Сумитян надо в лазарет. — Голос Мацуко звучал глухо, как будто она говорила сквозь вату.
Кто–то провел мокрой тряпкой по ее лицу и стал бинтовать ей голову.
— Дышите глубже, — шепнул ей в ухо женский голос.
Спустя некоторое время она открыла глаза. Голова уже не кружилась, только тупая боль в висках. Около нее сидела молоденькая санитарка в темносером халате, с сумкой на плече.
— Можете встать? — спросила санитарка.
Сумико кивнула головой. Санитарка помогла ей встать. Сумико повернула голову. Мацуко, Ириэ и другие молча стояли вокруг лежащего на подстилке. Парень в комбинезоне, сгорбившись, сел на землю, опираясь на древко, и низко опустил голову. Ириэ и Мацуко тоже сели. Мацуко сложила ладони у груди и наклонила голову.
— Идемте, обопритесь на меня, — сказала санитарка и всхлипнула.
По ее щекам текли слезы. Она пошатывалась. Сумико обняла санитарку за талию, и они медленно пошли между рядами сидящих.
По дороге в лазарет Сумико отослала плачущую санитарку обратно на «передовую» и дошла сама. Раненые сидели и лежали под деревьями около палаток. Здесь им оказывали помощь. В палатки вносили только тяжело раненных.
Рана на голове Сумико оказалась легкой. Ей наложили новую повязку и смазали йодом ссадины на шее и плече. Из крайней палатки, перед которой стояла ручная тележка, выкрашенная в красный цвет, вышел Таками в белом халате, испачканном кровью и землей.
— А больше ничего не болит? — спросил студент, исполнявший обязанности врача. — Давайте посмотрим.
Сумико провела рукой по бедру и поморщилась.
— Я покажу Накая–сан, — сказала она.
Таками вошел в крайнюю палатку и, выглянув оттуда, позвал Сумико. Она вошла в палатку. На матрацах, застланных белой клеенкой, лежали раненые. Одному из них — с забинтованным лицом — Накая впрыскивала что–то в руку; он стонал сквозь зубы. В углу у маленького стеклянного шкафа лежал еще один, накрытый с головой простыней. Около него сидели Хэйскэ и Инэко. Хэйскэ, опустив голову, тихо плакал, вытирая глаза кулаком, а Инэко, закусив рукав халата, неподвижно смотрела вниз. Она не сводила глаз с длинной пряди, выбившейся из–под простыни.
В палатку внесли на носилках еще одного раненого. Таками наклонился к Сумико и шепнул:
— Накая–сан сейчас осмотрит вас.
Один из раненых скрипнул зубами и заохал. Инэко сидела, опустив одно плечо, совсем не двигаясь и уставившись в одну точку, только иногда судорожно покусывая рукав. Хэйскэ продолжал плакать. Сумико сложила ладони у груди и застыла в поклоне.
— Что у вас? — спросила усталым голосом Накая и погладила голову Сумико.
— У меня ничего…
Она закрыла лицо руками и заплакала. Таками помог ей подняться, и они вышли из палатки.
— Ясаку убили из револьвера, — сказал Таками. — Привезли сюда уже мертвым.
Он отодвинул красную тележку от палатки и закурил сигарету. Пальцы у него дрожали.
— И еще двух женщин убили… дубинками. А Цумото ранили в шею.
Из–за деревьев донесся хриплый голос громкоговорителя:
— Все, кто получил медицинскую помощь и в состоянии вернуться на линию, идите! Будем бороться до победы! Подкрепления беспрерывно прибывают…
Сумико встала.
— Отдохните еще немножко, — Таками вынул платок из кармана и стал счищать грязь с шаровар Сумико. — Малышей на сегодня сдал старушкам. Меня скоро сменят здесь, и я тоже… пойду туда…
— На передовую?
Она посмотрела на него, подняв брови. Он опустил глаза.
— Вам кажется странным… Я много думал перед тем, как сделать выбор. Я понял, что жители Хиросимы и Нагасаки умирают до сих пор не потому, что на них печать пикадона, а потому, что их толком не лечат, потому, что многим не на что жить. Правительство не дает достаточно средств на лечение пострадавших от бомбы и на изучение мер борьбы против последствий радиации. Деньги идут на другое… на то, чтобы опять была война и пикадоны. Хиросимцы и нагасакцы умирают не столько от атомной горячки, сколько от военной горячки. А эту военную горячку раздувают аме, которые строят «Инолы» во всех частях света. Я буду сидеть на линии Мира во имя того, чтобы люди больше не умирали от пикадонов…
— Таками–сан — хороший человек, — сказала Сумико и поклонилась.
Затем она поклонилась в сторону крайней палатки и пошла по дороге, слегка волоча ногу. Навстречу ей двигалась группа дружинников, держа в руках поломанные транспаранты и изодранные рогожные знамена. Она прошла мимо шалаша Ясаку. На ящиках перед шалашом лежали кипы газет и книжек, связанные веревками, их так и не успели распаковать.