– Да, да… Уверен, так оно и есть. Но это, – Джованни взял рисунок, – просто невероятно! Говоришь, шестнадцатый век?
– Так сказал священник.
Джованни вытащил из кармана куртки увеличительное стекло и внимательно рассмотрел рисунок. Когда он поднял взгляд на жену, Донателла увидела в его глазах проблеск восторга.
– Лицо не кажется тебе знакомым?
– Конечно. Это Мадонна, – с насмешкой ответила она.
– Да, – терпеливо продолжил Джованни. – А как ты определила, что это Мадонна?
– Наверное, по ее изображениям, которые я видела.
– Именно! А кто подарил нам самые известные портреты Мадонны?
– Я… – Донателла пожала плечами. – Леонардо да Винчи, конечно.
– Да. Подожди минутку. – Джованни вышел из гостиной и вернулся через несколько минут с каталогом из Национальной галереи в Лондоне. Он переворачивал страницы, пока не нашел, что искал. – Вот. – Джованни положил каталог рядом с рисунком на столе. – Присмотрись к лицу, к деталям. Много общего, правда?
Донателла внимательно присмотрелась.
– Да, Джованни, но… Я… Это же не может быть…
– Мне надо тщательно все исследовать, но чутье мне подсказывает, что либо это великолепная подделка, либо мы обнаружили утерянный рисунок Леонардо.
– То есть его обнаружили старый священник с юношей, – поправила Донателла.
– Конечно, – поспешно согласился Джованни. – Мне нужно взять это с собой в Нью-Йорк. Хочу показать другу. Он эксперт в подтверждении подлинности работ великих мастеров. А еще умеет держать язык за зубами – за определенный процент от выручки, конечно.
– Но сначала мне, конечно, надо спросить разрешения у дона Эдоардо, – возразила его жена.
– Но священнику же не обязательно знать все? Ты могла бы сказать ему, что кубок и рисунок на оценке и я смогу дать ответ через неделю. И Донателла…
– Да, caro?
– Не рассказывай больше никому, пока мы не узнаем правду.
– Конечно, – Донателла заметила в глазах мужа алчный блеск. – Я сделаю, как ты скажешь.
Через десять дней Донателла пришла к дону Эдоардо.
– Хорошие новости, – улыбнулась она. – Даже отличные! – Донателла села на скамью.
– Ваш супруг считает, что чаша представляет интерес?
– Да, как оказалось, она очень ценная. Мой муж сказал, на аукционе ее цена может дойти до пятидесяти тысяч долларов. Это около тридцати миллионов лир.
– Тридцать миллионов лир! – изумился дон Эдоардо. – Я и мечтать не мог, что она столько стоит!
– Муж спрашивает, что вы хотите делать дальше – желаете ли продавать чашу. Если да, он может устроить аукцион.
– Я… Я не рассматривал вариант продажи. Мне нужно поговорить с епископом. Не знаю, какие он даст указания, – вздохнул дон Эдоардо. – Возможно, церковь захочет оставить чашу себе. Решать не мне.
– Дон Эдоардо, пожалуйста, посидите со мной! – Донателла похлопала по скамейке рядом с собой. Священник осторожно согласился. – Пожалуйста, простите за мою дерзость, но что вашей прекрасной церкви сейчас нужно больше всего?
– Конечно, деньги, чтобы вернуть былую славу, – признал он, смущенный подобным разговором.
– Именно. А теперь позвольте спросить: вы уже рассказали кому-нибудь о находке?
– Нет. Не считал нужным, пока не выяснится, что мы обнаружили нечто ценное.
– Ясно, – кивнула Донателла. – Если епископ узнает, лично я сомневаюсь, что вы или эта церковь получите значительную часть выручки за продажу чаши. Если он вообще захочет ее продавать.
– Синьора Бьянки, думаю, вы правы, – нехотя согласился дон Эдоардо.
– Возможно, мы с супругом нашли решение. Он готов заплатить сумму, за которую, по его мнению, получится продать чашу. Как я уже сказала, это тридцать миллионов лир. Потом он продаст чашу частному коллекционеру. У вас появится много денег на восстановление церкви, а правду никому знать не обязательно.
Дон Эдоардо пристально на нее посмотрел.
– Но синьора Бьянки, епископ точно захочет знать, откуда появилась столь значительная сумма денег!
– Разумеется. И вы скажете ему и всем остальным, что синьор Бьянки был так шокирован состоянием здания, когда пришел с женой на концерт, который она помогла устроить, что сразу решил пожертвовать крупную сумму денег.
– Ясно.
– Дон Эдоардо, я понимаю: вы не хотите никого обманывать. Мы с мужем поступим так, как вы скажете. Но лично я считаю, если для вашей прекрасной церкви нужно так много сделать… И то, что здесь нашли эту чашу, – возможно, Божья воля. Почему бы не использовать ее исключительно во благо церкви?
– Конечно, вы можете быть правы, синьора Бьянки. Но вдруг кто-то узнает?
На лбу у дона Эдоардо проступили капельки пота. Донателла посмотрела на них и поняла: жертва полностью в ее власти. Она приготовилась нанести решающий удар.
– Даю вам слово: чаша будет продана за границу в частном порядке. У моего супруга длинный список частных коллекционеров, которые предпочитают оставаться в тени. И только представьте, сколько работы можно было бы выполнить во славу Господа на эти деньги!
– Я… должен подумать. – Дон Эдоардо глубоко вздохнул. – Мне нужно попросить наставления у Господа.
– Конечно. – Донателла достала из сумочки визитку. – Позвоните мне, когда примете решение.
– Да. Синьора Бьянки, большое спасибо за помощь!
– Пустяки! – Донателла встала, собираясь уйти. – Ой, чуть не забыла про рисунок, – буднично добавила она. – По мнению мужа, особой ценности в нем нет. Конечно, работа прекрасная, но Мадонну изображали множество раз, в том числе и лучшие художники мира. Он сомневается, что этот маленький набросок вызовет много интереса.
– Конечно, так мы и думали, – кивнув, сказал священник.
– Однако, – продолжила Донателла, застегивая свое безупречное пальто, – он очень мне понравился, и поэтому я готова выкупить его у вас для себя. Как насчет трех миллионов лир?
Дон Эдоардо посмотрел на нее с изумлением.
– Очень щедрое предложение! Спасибо за вашу доброту, но мне надо подумать. Я сообщу вам, как только приму решение.
– Тогда буду ждать. Хорошего вечера! – Донателла грациозно кивнула и выпорхнула из церкви.
– Хорошего вечера, синьора Бьянки! – пробормотал дон Эдоардо ей вслед.
Два дня спустя, когда муж Донателлы зашел в гостиную, она протянула ему бокал шампанского.
– Он согласился?
– Да. Позвонил сегодня.
– Cara, ты умница! – сказал Джованни. – Надо позвонить в Нью-Йорк, сообщить клиенту хорошие новости. И, конечно, выбери себе что-нибудь на часть выручки. Что угодно.
Донателла взглянула на мужа, и на алых губах заиграла легкая улыбка.
– Я что-нибудь придумаю, Джованни. Обещаю.
Глава 12
Церковь начала заполняться зрителями, и Лука помогал провожать хорошо одетых гостей к их местам. Свечи атмосферно мерцали в подсвечниках вдоль сидений и у алтаря, а воздух наполнял аромат лилий.
После предложения синьора Бьянки Лука с доном Эдоардо молились о наставлении и пришли к одному и тому же заключению: они решили, что это предложение – Божий дар. А что же еще? Если они его примут, можно будет сразу начать работы по восстановлению церкви.
Дон Эдоардо взволнованно подошел к Луке:
– Думаю, большинство гостей уже здесь и артисты готовы. Лука, я бесконечно тебе благодарен! Такое впечатление, что в тот день, когда ты переступил порог моей церкви, ты принес с собой благословение.
– Меня привел сюда Господь, – кротко ответил Лука.
– Я знаю. Да пребудет с тобой его благословение! – Он потрепал Луку по плечу и пошел вдоль рядов сидений.
Лука последовал за ним и поймал взгляд сестры, сидевшей на одной из передних скамеек вместе с другими выступающими. Она махнула ему рукой, и он помахал в ответ. Потом Лука заметил знакомую высокую темноволосую фигуру в смокинге, спешащую вдоль рядов, и отвернулся, пытаясь побороть отвращение. Ничто не испортит сегодняшний вечер! Ничто.
Дон Эдоардо и Паоло де Вито поднялись по ступеням и встали перед алтарем.
– Леди и джентльмены! – начал дон Эдоардо. – Спасибо, что присоединились к нам в этот особенный вечер! В это время года мы празднуем воскрешение, перерождение – то, чего мы пытаемся добиться и для нашей церкви. Отдельно хочу поблагодарить «Друзей Миланской Оперы» за организацию этого вечера. А теперь синьор Паоло де Вито, художественный руководитель Ла Скала, представит нашу программу.
– Добрый вечер, дамы и господа! – Зрители захлопали, когда к ним обратился Паоло. – Чтобы начать программу, хочу представить вам секстет из «Лючии ди Ламмермур» в исполнении студентов музыкального училища.
Паоло ушел, и на импровизированную сцену поднялись несколько студентов. Они выстроились возле красиво украшенного алтаря, и концерт начался.
Роберто же не обращал никакого внимания на декорации и почти не слушал музыку – он восхищенно смотрел на Донателлу, которая сидела в другой половине церкви рядом с мужем. Роберто задался вопросом, занимаются ли они еще любовью, и предположил, что иногда – да. «Поразительно, сколько всего можно купить за деньги!» – подумал он, когда раздались вежливые аплодисменты и студенты откланялись.
Роберто не удержался и принялся мысленно раздевать Донателлу. Но в этот момент послышался дивный и чистый голос, словно созданный для этой церкви. И ему показалось, что он слышал этот голос раньше. Пели одну из его любимых арий – «Быть свободной, быть беспечной» из «Травиаты». Моментально забыв про Донателлу, Роберто направил взгляд на исполнительницу.
Она выросла на несколько десятков сантиметров, но по-прежнему оставалась стройной, как кипарис. Густые темные волосы спадали на плечи мягкими сияющими волнами. Бледная кожа почти светилась в бликах свечей, и только на высоких скулах виднелся намек на румянец. Чарующие карие глаза выражали каждую эмоцию героини исполняемой арии. Голос повзрослел – его тренировали и развивали, но это был все тот же голос, который заставил его плакать, как когда она исполняла «Аве Мария» в Неаполе много лет назад. Голос маленькой девочки, которая стала красивой женщиной.