– Думаете? – Нильссон говорил тихо, и в его голосе не слышалось ни скептицизма, ни насмешки, а лишь… непонимание. Он присел на скрипнувший диван, а я опустилась на кровать и закрыла лицо руками.
Он прав. Нельзя так быстро вынести все из комнаты. Не знаю, сколько времени прошло между моим звонком Карле и появлением Нильссона. Минут пять, максимум семь. А может, и того меньше.
Тому, кто находился в каюте, возможно, хватило бы времени вытереть кровь со стекла – и все. Вещи из каюты не вынести. Да и куда? Если бы их сбросили за борт, я бы услышала. Разложить вещи по чемоданам и унести никто бы не успел.
– Черт, – сказала я, по-прежнему закрывая лицо руками. – Вот черт.
– Мисс Блэклок, – медленно проговорил Нильссон, и я вдруг поняла, что его вопрос мне не понравится. – Мисс Блэклок, сколько вы сегодня выпили?
Я подняла голову, и Нильссон увидел мой растекшийся макияж и ярость в затуманенных после сна глазах.
– Что?
– Я просто спросил.
Отрицать бессмысленно. Куча людей видели, как вечером я сначала упивалась шампанским, потом вином, а после ужина опрокинула несколько стопок водки, так что мои заявления о собственной трезвости не прошли бы проверку.
– Да, я пила, – язвительно ответила я. – Но если вы считаете, что после половины бокала вина я превращаюсь в истеричную алкоголичку, неспособную отличить реальность от вымысла, то вы заблуждаетесь.
На это Нильссон ничего не сказал, однако перевел взгляд на мусорную корзину рядом с мини-баром, в которой валялось немало миниатюрных бутылочек из-под виски и джина и куда меньше пустых баночек тоника. Повисло молчание. Нильссон не озвучил свою мысль, все и так было понятно. Чертовы горничные.
– Может, я и пила, – процедила я, – но не напилась. Я знаю, что я видела. Зачем бы мне все это придумывать?
Видимо, он принял такое объяснение и утомленно кивнул.
– Что ж, мисс Блэклок. – Нильссон провел рукой по лицу. Я вдруг отметила, что его форменный пиджак застегнут криво – внизу пропущена одна пуговица. – Знаете, уже поздно, вы устали.
– Это вы устали, – довольно сердито ответила я, однако Нильссон лишь кивнул, не разозлившись.
– Да, я устал. До утра мы вряд ли сможем что-то предпринять.
– Женщину сбросили…
– Но доказательств нет! – перебил он меня, повышая голос, и впервые за вечер в его тоне прозвучало раздражение. – Прошу прощения, мисс Блэклок, – добавил он спокойнее. – Не стоило с вами спорить. Сейчас у нас явно недостаточно доказательств, чтобы будить пассажиров. Нам обоим надо выспаться, – «а вам протрезветь», имел в виду он, – утром мы постараемся решить эту проблему. Может, я отведу вас к сотрудникам лайнера и вы узнаете среди них девушку, которую видели в каюте. Логично ведь, что она была не пассажиром?
– На ужине ее не было, – подтвердила я. – Но если она и правда работает на судне? Вдруг кто-то из сотрудников пропал, а мы зря тратим время, когда надо бить тревогу?
– Я немедленно сообщу обо всем капитану и старшему стюарду. Однако, насколько мне известно, на данный момент все сотрудники на месте; если бы кто-то пропал, другие бы уже заметили. На этом небольшом судне очень сплоченная команда, исчезни кто хоть на несколько часов, мы бы сразу узнали.
– Просто я считаю… – начала я.
Нильссон снова перебил меня, на этот раз вежливо и уверенно:
– Мисс Блэклок, простите, но я не стану будить отдыхающих работников и пассажиров без всякой причины. Я проинформирую капитана и старшего стюарда, и они примут соответствующие меры. А вы тем временем опишите мне ту девушку, чтобы я мог снова проверить список пассажиров и собрать всех подходящих под описание сотрудников, у которых сегодня был выходной, в ресторане после завтрака.
– Хорошо, – угрюмо согласилась я.
Он победил. А что я могу сделать одна посреди океана?
– Итак, – вернул он меня к разговору, – сколько ей было лет? Какого роста? Белая, азиатка, черная?..
– Под тридцать. Примерно моего роста. Белая, с очень бледной кожей. Говорила по-английски.
– С акцентом? – спросил Нильссон.
– Нет, – покачала я головой, – она англичанка. Или превосходно говорит. Длинные темные волосы. Цвет глаз не помню. Вроде бы темно-карие. Довольно стройная и такая… ну, симпатичная.
– Симпатичная?
– Да. В смысле, красивые черты лица. Чистая кожа. Сильно накрашенная, особенно глаза. А еще на ней была футболка «Пинк Флойд».
Нильссон с серьезным видом все записал и поднялся, отчего диван протестующе – а может, облегченно – скрипнул.
– Благодарю вас, мисс Блэклок. А теперь, полагаю, нам обоим надо поспать. – Он потер лицо – прямо огромный медведь-блондин, которого вытащили из спячки.
– Во сколько мне вас завтра ждать?
– Во сколько вам будет удобно? В десять? Десять тридцать?
– Это поздно, – ответила я. – Все равно мне не уснуть.
– Ну, моя смена начинается в восемь. Не слишком рано?
– Отлично, – с уверенностью сказала я.
Пытаясь подавить зевок, Нильссон направился к выходу и пошел по коридору к лестнице. Я закрыла дверь, проверила замок и, забравшись в кровать, стала смотреть на море. Темные волны блестели в лунном свете, вздымаясь, будто спины китов, а затем снова опускаясь. Чувствовалось, как судно качается на волнах.
Я ни за что не усну. Точно не усну. Пульс бил в ушах, сердце в груди отстукивало резкий ритм. Я не смогу успокоиться.
Я ужасно злилась. Почему? Из-за того, что тело женщины оказалось среди черных вод Северного моря и ее, скорее всего, так и не найдут? Или из-за чего-то менее важного и серьезного – из-за того, что Нильссон мне не поверил?
«Может, он прав, – шептал мерзкий голосок в моей голове. Перед глазами проносились образы: вот я съежилась от страха в душе, потому что ветром захлопнуло дверь. Вот я защищаюсь от несуществующего обидчика и бью по лицу Джуда. – Ты уверена? Ведь ты не самый надежный свидетель. Что именно ты видела?»
«Я видела кровь, – твердо заявила я самой себе. – И теперь пропала девушка. Чем это объяснить?»
Я выключила свет, натянула на себя одеяло и, лежа на боку в странной, гипнотизирующей тишине, смотрела, как неслышно накатывают волны за крепкими, защищенными от шторма окнами. «На борту корабля убийца, – подумала я. – И никто, кроме меня, об этом не знает».
Глава 12
– Мисс Блэклок! – Снова раздался стук, замок отперли универсальным ключом, а дверь открылась на сантиметр, натянувшись на цепочке. – Мисс Блэклок, это Йоханн Нильссон. У вас все хорошо? Уже восемь часов. Вы просили позвать вас, помните?
Что? Я приподнялась на локтях, в голове застучало. Какого черта я просила позвать меня в восемь утра?
– Секундочку! – Во рту было так сухо, словно я наелась пепла, так что я взяла стоявший у кровати стакан воды и сделала глоток. В памяти всплыли события прошлой ночи.
Разбудивший меня шум.
Пятно крови на стекле балкона.
Тело.
Всплеск…
Свесив ноги с кровати, я почувствовала, как качнулся корабль, и меня вдруг ужасно затошнило.
Я бросилась в ванную и как раз успела подбежать к унитазу: на белоснежный фарфор вырвалась рвотная масса из вчерашнего ужина.
– Мисс Блэклок!
У-хо-ди-те.
Сказать это не получилось, но, видимо, звуки рвоты передали мою мысль, ведь дверь осторожно закрылась, а я сумела подняться и рассмотреть саму себя без свидетелей.
Вид ужасный. Тушь размазана по щекам, в волосы попала рвота, глаза налились кровью, веки покраснели… И синяк на щеке.
Море сегодня было бурным, на стойке у раковины все тряслось и постукивало. Я натянула халат, вернулась в комнату и чуть-чуть приоткрыла входную дверь, просто чтобы выглянуть.
– Мне надо принять душ, – резко сказала я. – Подождете?
И закрыла дверь.
Вернувшись в ванную, я спустила воду и вытерла унитаз, чтобы от рвоты не осталось никаких следов. Но когда я выпрямилась, меня поразило не собственное жутко бледное лицо, а тюбик туши «Мейбеллин», стоявший у раковины, словно часовой. Тяжело дыша, я схватилась за стойку. Корабль опять качнуло. Тушь упала и скатилась в мусорную корзину. Единственное доказательство того, что та девушка действительно существовала, что я не схожу с ума.
Через десять минут я уже была в джинсах и отутюженной кем-то, кто распаковал мой чемодан, белой рубашке; лицо оставалось бледным, зато теперь было чистым. Я сняла цепочку и открыла дверь: Нильссон терпеливо ждал меня в коридоре, переговариваясь по рации.
– Прошу прощения, мисс Блэклок, – сказал он. – Наверное, не стоило вас будить, но ночью вы так на этом настаивали…
– Все в порядке, – процедила я.
Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали грубо, однако если бы я открыла рот пошире, то к горлу опять подступила бы тошнота. К счастью, качка оправдывала мое состояние. Морская болезнь, конечно, не прибавляет изящности, но все лучше, чем считаться алкоголиком.
– Я поговорил с персоналом, – сообщил Нильссон. – Хотя никто не пропал, я предлагаю спуститься к работникам, чтобы посмотреть, есть ли среди них эта женщина. Думаю, это вас успокоит.
Я хотела возразить, что она точно не из обслуживающего персонала, если только горничные не убирают комнаты в футболках «Пинк Флойд». И все же промолчала. Посмотрим.
Нильссон повел меня по коридору покачивающегося судна к небольшой служебной двери у лестницы. Чтобы открыть ее, он ввел шестизначный код на цифровой клавиатуре. Снаружи могло показаться, что за дверью кладовая с принадлежностями для уборки, но на самом деле мы очутились на тускло освещенной лестничной площадке. Узкий пролет вел вниз, в недра корабля. Спускаясь, я с тревогой подумала о том, что мы, должно быть, уже ниже ватерлинии.
Тесный коридор разительно отличался от пассажирской части судна. Здесь все было совсем иначе: потолок ниже, температура на несколько градусов выше, а проход у́же и стены окрашены в тускло-бежевый цвет. Свет от неярких флуоресцентных ламп мигал с такой частотой, что уставали глаза. Направо и налево были каюты, всего штук восемь или десять, втиснутые в то же пространство, что две каюты наверху. Мы прошли мимо одной открытой двери, и я увидела азиатскую женщину в каюте, освещенной все теми же сероватыми флуоресцентными лампами. Она сидела на нижней из двух коек, почти упираясь головой в верхнюю, и натягивала колготки. Женщина с тревогой глянула на проходящего мимо Нильссона, а при виде меня и вовсе замерла, как напуганный светом фар кролик. Какое-то время она не двигалась, затем резко толкнула ногой дверь, и в тесном пространстве та с грохотом захлопнулась.