Корабль вздрогнул, и я вдруг поняла: спускали трап. Пассажиры покидают судно.
– Помогите! – закричала я и вновь застучала, но теперь поняла, что пластиковый потолок поглощает все звуки. – Помогите! Это я, Ло! Я здесь! Я на борту!
В ответ я услышала лишь собственное судорожное дыхание и стук пульса в ушах.
– Кто-нибудь! Помогите! Пожалуйста, помогите мне!
Приложив руки к стене, я почувствовала вибрацию, передающуюся от трапа. Тележки с едой… чемоданы… топот ног.
Я была глубоко в недрах корабля, под поверхностью воды, а они все там, наверху, и крики чаек, шум ветра и голоса других пассажиров заглушали все мои отчаянные удары миской о потолок.
Я выпустила миску из рук, она упала и покатилась, а я рухнула на кровать и съежилась, обхватив голову руками. Лежа в такой позе, я заплакала, давясь полными страха и отчаяния слезами.
Встав на коленях на тонком продавленном матрасе, я со слезами на глазах представляла, как Джуд читает газету, как мама, высунув язык, разгадывает кроссворд, как отец, напевая что-то не в такт, стрижет газон в воскресенье… Все бы отдала, лишь бы кто-нибудь из них появился на мгновение в этой каморке, чтобы я могла сказать, что я жива и люблю их.
Но думала я лишь о том, как они ждут моего возвращения. И в каком отчаянии они будут, когда я не приеду. Их судьба – бесконечное, безнадежное ожидание человека, который никогда не вернется.
От: Джуд Льюис
Кому: Джуд Льюис, Памела Крю, Алан Блэклок
Копия: [38 получателей]
Отправлено: вторник, 29 сентября
Тема: Ло – новости
Всем доброго дня.
Сожалею, что приходится сообщать такие новости по электронной почте, но, уверен, вы поймете, какими трудными выдались последние несколько дней, и ответить на все вопросы и письма мы не успеваем.
До этого момента ничего конкретного не было известно, и в результате в социальных сетях распространилось много неприятных слухов. Теперь мы получили новую информацию. К сожалению, мы надеялись на другое, однако родители Ло, Пэм и Алан, попросили меня поделиться новостями с ее близкими друзьями и родственниками, так как некоторые данные уже просочились в прессу, а мы не хотели бы, чтобы вы узнали обо всем из Интернета.
Тяжело говорить… Сегодня утром Скотленд-Ярд попросил меня опознать фотографии, которые они получили от норвежской полиции, расследующей дело. На снимках была одежда, и она принадлежит Ло. Я сразу узнал эти вещи – особенно необычные винтажные ботинки.
Мы шокированы находкой, но не теряем надежду и ждем дальнейших сообщений от полиции. Сейчас нам лишь известно, что тело по-прежнему в Норвегии, а пока мы просим вас проявить осторожность в общении с прессой. Если у вас есть важная информация, я подскажу имена полицейских в Скотленд-Ярде, с которыми можно связаться. У нас также есть координатор, который помогает налаживать связь с журналистами, но некоторые статьи полны клеветы, поэтому мы просим вас уважать личную жизнь Ло.
Подобный поворот событий поверг нас в ужас, и мы пытаемся осознать произошедшее, так что, пожалуйста, проявите терпение. Мы сообщим, как только что-нибудь прояснится.
Часть 7
Глава 29
Она не пришла.
Девушка не вернулась.
Сливаясь друг с другом, проходили часы, и я знала, что где-то по другую сторону этого металлического склепа люди разговаривают, смеются, едят и пьют, пока я лежу здесь и ничего не могу делать, кроме как дышать и считать минуты. Где-то снаружи всходило и опускалось за горизонт солнце, волны раскачивали судно, и жизнь шла своим чередом, а я утопала во тьме.
Я снова представила, как тело Анне погружается в пучину моря, и с горечью подумала, что ей повезло. Момент настороженности, удар по голове – и все. Я начинала бояться, что надо мной не сжалятся и моя смерть не будет такой же быстрой.
Я лежала, прижав колени к груди, и старалась не думать о голоде. Последний раз я ела утром в четверг, а сейчас как минимум вечер пятницы. Жутко болела голова, желудок сводило, и, вставая в туалет, я чувствовала слабость и головокружение.
«Приятно умирать от голода? – язвительно шептал противный голосок внутри. – Думаешь, это мирный способ уйти?»
Я закрыла глаза. Один. Два. Три. Вдох.
«Умирать будешь долго. Выйдет быстрее, если сумеешь отказаться от воды…»
Я вдруг представила, как лежу под тонким оранжевым одеялом, исхудалая, бледная и замерзшая.
– Я не стану об этом думать, – пробормотала я. – Я подумаю о… – О чем? Барри не учил, на каких мыслях стоит сосредоточиться, если ты оказался в плену у убийцы. Может, подумать о маме? О Джуде? Обо всем, чем я дорожу и что вскоре потеряю? – Представь уже радостную картинку, черт побери, – прошептала я.
Из коридора донесся шум.
Я так резко вскочила, что кровь отлила от головы и я чуть не упала – едва успела сесть обратно на койку.
Это она? Или Буллмер?
Я чувствовала, что дышу слишком часто, сердце колотится, а мышцы покалывает, перед глазами поплыли черно-красные круги…
А потом я провалилась в темноту.
– Черт, черт, черт…
Где-то рядом встревоженно, плаксиво шептали одно и то же слово.
– Господи, очнись уже.
– Ккк… – выдавила я.
Девушка всхлипнула от облегчения.
– Твою мать! Ты жива? Как ты меня напугала!
Я открыла глаза. Пахло едой, и в животе мучительно забурчало.
– Извини, – пробормотала она, помогая мне подняться и сесть. Девушка подложила подушку мне под спину, и я оперлась о край койки. В ее дыхании ощущался алкоголь – шнапс или водка. – Я не собиралась так надолго бросать тебя, просто…
– …сейчас день? – прохрипела я.
– Что?
– Кк…акой сейчас день?
– Суббота. Суббота, двадцать шестое. Уже поздно, почти полночь. Я принесла тебе поесть.
Она протянула какой-то фрукт. Обезумевшая от голода, я впилась в него зубами, и только ощутив его невыносимо яркий вкус, поняла, что это груша.
Суббота, почти воскресенье. Неудивительно, что я так ужасно себя чувствовала. Неудивительно, что часы тянулись так бесконечно. Неудивительно, что желудок по-прежнему сводило, хотя я глотала грушу огромными кусками. Я пробыла в полном одиночестве без еды… сейчас посчитаем. С утра четверга до вечера субботы. Сорок восемь… шестьдесят… неужели шестьдесят с чем-то часов? Голова болела. Желудок болел. Все болело.
Живот снова свело.
– О боже. – Я попыталась подняться на ноги, колени подкашивались. – Кажется, меня сейчас стошнит.
Я с трудом добрела до крошечной ванной, и девушка, обеспокоенная, подхватила меня под руку, когда я протискивалась сквозь узкий проход. Я упала на колени, и меня вырвало в унитаз.
– Если хочешь, я принесу еще, – робко сказала она. – Еще там что-то из картошки, может, она лучше усвоится. Петипана[9] какая-то, или как ее…
Я молча склонилась над унитазом, почувствовав очередной рвотный позыв, но тошнота все же прошла, и я наконец вытерла рот и медленно встала, держась за поручень. Пошатываясь, я вернулась к койке и подносу с едой. Картофельные кубики и выглядели, и пахли божественно. Я взяла вилку и начала есть, теперь не спеша, стараясь не глотать большими кусками.
Девушка наблюдала, как я ем.
– Прости, – повторила она. – Нельзя было так тебя наказывать.
Проглотив несколько кубиков чуть теплой соленой картошки с поджаристой корочкой, я наконец спросила:
– Как тебя зовут?
Она прикусила губу и отвела взгляд, а потом со вздохом ответила:
– Не стоит, наверное, тебе говорить, но какая теперь разница… Кэрри.
– Кэрри, – повторила я, пережевывая картошку. – Привет, Кэрри.
– Привет, – отозвалась она. Ее голос звучал холодно и безжизненно.
Мы обе сидели молча – я методично жевала, стараясь не спешить. Потом, тихонько вскрикнув, она вытащила что-то из кармана.
– Чуть не забыла. Держи.
И протянула мне таблетку в обрывке салфетки. Я взяла ее, едва не рассмеявшись от облегчения. Обнадеживающая мысль о том, что крошечный белый кружочек сделает мою жизнь лучше, в данной ситуации казалась жалкой. И все же…
– Спасибо, – сказала я, положив таблетку в рот и запив соком.
Наконец тарелка опустела, и, соскабливая остатки картошки, я поняла, что раньше Кэрри не ждала, пока я поем. Это придало мне храбрости, и я решила попробовать спросить что-нибудь, пусть и глупое:
– Что со мной будет?
Она молча поднялась, тряхнула головой и расправила светлые шелковые брюки. Кэрри была жутко худой – интересно, она всегда такая или пошла на жертвы ради роли Анне?
– Он… – Это было рискованно, но мне надо было знать. – Он убьет меня?
Кэрри не ответила, просто взяла поднос и пошла к двери. Закрывая дверь, она замерла, и я подумала, что она сейчас что-нибудь скажет, но она лишь покачала головой, а по щеке скатилась слеза. Кэрри почти со злостью вытерла ее и хлопнула дверью.
Когда она ушла, я встала, придерживаясь за койку, и увидела на полу книгу: «Винни-Пух».
Я всегда читала «Винни-Пуха», когда мне было плохо. Эта книга напоминала мне о временах, когда я ничего, кроме страшных слонопотамов, не боялась и, как и Кристофер Робин, могла покорить весь мир.
Я чуть не забыла книгу дома и, заметив ее в последний момент на прикроватном столике, положила в чемодан вместе с вещами и обувью – на удачу.
Остаток ночи я провела, лежа рядом с открытой книгой и водя пальцами по истрепавшейся обложке. Я знала ее наизусть, но почему-то знакомые слова не оказывали привычного чудесного воздействия. Вместо чтения я снова и снова мысленно проигрывала наш разговор с Кэрри и думала о том, что меня ждет.
Выбраться можно было только двумя способами: живой или мертвой, – и первый вариант меня явно устраивал больше. Значит, надо бежать – либо с помощью Кэрри, либо самостоятельно.
Несколько дней назад, даже несколько часов назад я бы, не колеблясь, сказала, что могу надеяться только на себя, ведь Кэрри била меня, держала взаперти и даже морила голодом. Теперь я сомневалась.