Дачу она выбрала по нескольким причинам – до Москвы сорок минут на машине, места там сказочные: лес, река, сосны, большой участок, Степану раздолье для гуляния, а печку и камин Вика натопит, свет и водопровод есть.
Почти идеальные условия для нелегальной жизни.
Ну, хорошо, предположим, ночью она вымоталась до такой степени, что просто отключилась, а проснувшись от кошмара, не очень хорошо соображала, поэтому и дала себя уговорить, да еще, позорище, уколоть!
Но сейчас?
Она отдохнула, пришла в себя, боль осталась только в руках и спине, но уже еле ощутимая. Что он ей там колол – неизвестно, но помогло здорово!
Так какого черта она сидит до сих пор здесь и даже ужин готовит? Надо брать Степку в охапку и мотать на дачу, пока Егора нет! Совершенно ни к чему оставаться здесь: ненужные эмоции, воспоминания, и уж совсем лишние для нее сейчас чувства неловкости, неудобства.
Нет для них сейчас места! Да она права сейчас не имеет на неудобства всякие душевные!
Доставая продукты из холодильника, Вика чувствовала себя чуть ли не воришкой, влезшим в чужую жизнь!
А у Егора и есть другая, чужая жизнь!
И в этой жизни, в этом доме явно есть место женщине – дамский халатик, дорогой парфюм в ванной, стильные тапочки, куртка на вешалке и тысяча всяких мелочей, говоривших красноречивее слов.
Может, жена Князева в командировке или на курорте каком!
«Завтра съездим к нему в клинику, а потом сразу на дачу!» – решила Вика.
От одной мысли, что вот сейчас придется ехать, топить печку и камин, ждать, пока прогреется дом, заезжать по дороге в магазин за продуктами, ей стало совсем уж тоскливо!
«Пусть Степка поспит ночь в тепле и уюте, а там разберемся. В любой момент может появиться жена Егора. И что тогда? Мямлить что-то, оправдываться, чувствовать себя идиоткой! Да с какой стати! Не хочу и не буду! Мне нельзя отвлекаться на лишние переживания, мне думать надо! Продумывать каждую мелочь, каждый свой шаг!»
– Привет! – услышала она за спиной и, вздрогнув от неожиданности, резко повернулась.
«Материализовался, черт бы тебя побрал!» – подумала Вика.
Вернувшись из ванной, мужчины сели за стол, Виктория подала им ужин, но сама отказалась к ним присоединиться.
– Мы со Степкой потом поедим.
Она нервничала, и ей совсем не хотелось испытывать еще большую неловкость, сидя за одним столом под внимательным, изучающим взглядом Дениса.
А взгляд был еще тот!
Вика чувствовала всем своим, обострившимся за последнее время, восприятием, интуицией за подчеркнуто-вежливым обращением к ней Дениса некую скрытую не то брезгливость, не то неприязнь, не то враждебность.
«С чего бы это? – подумала она. – А впрочем, какая разница? Личное дело участника соревнования, как говорится! Главное, чтобы ты помог, а уж то, что я тебе не нравлюсь, это дело десятое».
– Спасибо! – поблагодарил предмет ее изучения вежливо и холодно. – Было необыкновенно вкусно.
– Присоединяюсь к вышесказанному, – поддержал похвалу Егор, передавая Вике пустую тарелку. – Спасибо.
– Не за что, – ответила холодно она.
Мужчины закурили, а Вика стала мыть посуду, подставив спину непонятным взглядам Дениса и давая себе временную передышку.
– Вика, брось это все! Садись, давай делом займемся, – приказал Егор.
– Я быстро, – ответила она, не поворачиваясь. – Чтобы уже не отвлекаться.
«Он гэбист, и весь такой умный, раз подполковник, и я ему очень не нравлюсь. Первое и второе замечательно, а на третье наплевать! А теперь, дорогая, засунь любые эмоции подальше и займись делом!»
Денис пересел с дивана за стол, положил возле себя блокнот и ручку.
– Вика, вы принесите сразу историю болезни и анализы, чтобы не прерываться во время разговора, – предложил он протокольным тоном.
Она кивнула и быстро вышла, обрадовавшись небольшой отсрочке и возможности справиться с эмоциями. Достав документы из рюкзака, она села на кровать, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, собираясь с силами, и неожиданно вспомнила фразу, сказанную медсестрой в туалете: «И эта дура еще и благодарит: спасибо, спасли ребенка!»
– Ничего, подруга! – обратилась она к неизвестной женщине, ребенка которой сделали инвалидом, а за одно и к себе. – Я их «отблагодарю» и за твоего сына, и за своего, и за всех детей, которых они оперировали! Так «отблагодарю», до самых потрохов! Я их достану, мало им не покажется! Обещаю тебе!
Решительно выдохнув, она встала, прижав к груди бумаги, и вернулась на кухню.
– Вот. – Она протянула бумаги Денису и села за стол, справа от него.
– Давайте по порядку. – Он положил документы рядом с блокнотом, не взглянув на них. – С чего все началось?
– С того, что мы решили отдать Степку в садик. Выяснилось, что для этого надо сдать целую кучу анализов и пройти с десяток врачей. Вот мы и пришли на прием к участковому педиатру.
Стараясь не отводить трусливого взгляда от серых, холодных глаз Дениса, она рассказывала подробно, без эмоций. Он слушал внимательно, записывал что-то в блокнот, расспрашивал о деталях, заставил почти поминутно рассказать, как она выбралась из больницы, как действовала потом.
– Он здоров! – закончила свой рассказ Вика.
– Егор? – уточнил мнение друга Денис.
– Больным мальчик не выглядит, ни на что не жалуется, – подтвердил молчавший во время Викиного повествования Егор. – Я его осматривал утром, но обследование надо сделать.
– Так! – Денис заглянул в свои записи и спросил: – Вика, о чем говорила врач по телефону с этой Ирэной?
– Я не слышала, вернее, не слушала, так была ошарашена, что никак не могла сообразить, что же делать. А пока я пыталась осмыслить происходящее, за меня уже все оперативно решили.
– Однако как сбежать из больницы, вы быстро сообразили, а уж следы заметали, как профессионал: смена машины, версия о санатории, и Егора разыскали!
– А это и надо было делать быстро!
– А если вы оба ошибаетесь? – спросил жестко Денис. – Если парень действительно болен, а у вас, Вика, просто разыгралось воображение и вы устроили шумную мелодраму! Пока доказательством являются только эти анализы, но в лаборатории могли ошибиться или данные в них не показывают всей картины заболевания. Все остальное – это только ваши слова и театральное беганье по ночной Москве.
– И для чего, по-вашему, мне это понадобилось? – начиная заводиться, невзирая на все свои уговоры держать себя в руках, спросила холодно Вика.
– А это вполне очевидно, – глядя на нее тяжелым, осуждающим взглядом, ответил он. – Увидев Егора полгода назад, вы поняли, что он преуспевающий обеспеченный мужчина, вот и решили возобновить отношения. Почему нет? Но просто так ведь не придешь и не предложишь себя, надо нечто шумное, эффектное, необыкновенное. Кстати, результат мы наблюдаем воочию: в данный момент вы сидите у него в кухне, и он даже подрядился вам помогать.
– Денис, остановись! – резко велел Егор.
– А ты об этом варианте не подумал? – ничуть не смутившись, спросил друг.
– Скажите, – спокойно и ровно поинтересовалась Вика, – вы в принципе женщин не любите или это только я вас так раздражаю?
Он откинулся на спинку стула, неторопливо закурил, порассматривал ее нечитаемым взглядом и ответил с некой ленцой в голосе:
– Женщин я люблю, и даже очень, но я не люблю расчетливых женщин.
«А ведь это вполне может так выглядеть, – поняла Вика. – Ведь на самом деле никаких доказательств, кроме анализов и моей убежденности в здоровье ребенка, нет, и мой рассказ в данном контексте выглядит очень неправдоподобно, как плохой сюжет детектива!»
И именно в этот момент Вика поняла, что если кто и может ей помочь, то, наверное, только этот злой, жесткий мужик.
– Да, я именно такая, – холодно, ровно утвердила она. – В данный момент я очень рассчитываю на помощь. Мне надо не спрятать сына, а исключить любую возможность того, что кто бы то ни было, когда бы то ни было мог подумать о нем, как о доноре. И я получу эту помощь от вас или от кого-то другого. Если для этого надо встать на колени, попросить или покаяться, я сделаю это не задумываясь и покаюсь в чем угодно: хоть в желании вернуть богатенького Егора, хоть в покушении на президента. Если надо продать квартиру, машину и заложить душу дьяволу, вы только скажите, когда! А как вы при этом относитесь ко мне лично, это, извините, мне до лампочки, лишь бы помогли!
– Мамочка, почему ты ругаешься? – услышала Вика голос сына, мгновенно остудивший весь ее накал.
Степка стоял в проеме двери и смотрел на них с любопытством. Вика повернулась на стуле к нему и протянула руки, он подбежал и быстренько забрался матери на колени. Она прижала его к себе и поцеловала в макушку.
– Я не ругаюсь, я объясняю свою точку зрения, – успокоила она ребенка.
Степка недоверчиво посмотрел на маму.
– Нет, мамочка, это очень похоже, как ты ругаешься! – возразил он.
– Мы просто разговаривали, – сказал Денис и протянул Степану руку. – Меня зовут дядя Денис.
– Здрасте, – поздоровался Степан и, преисполненный важности, вложил в большую ладонь свою ручку.
– Ты кушать хочешь? – поинтересовалась Вика.
– Потом, сейчас только чуть-чуть хочу. – И вдруг радостно закричал: – Егор! Я тебя не увидел! Здравствуй, Егор!
Быстро спустившись с Викиных коленей, Степка побежал к Егору. Егор встал с дивана, обошел стол, подхватил радостного Степку, подкинул его к потолку, под развеселый смех мальчика, поймал и прижал к себе.
– Я тебе рисунок нарисовал! Идем, я покажу! – заспешил Степка.
Егор поставил его на пол.
– Ну, идем, покажешь! – улыбался он.
– Это тот самый секретный рисунок, мамочка, тебе Егор потом покажет! – объяснял Степка, таща за руку Егора из кухни.
Улыбаясь, Вика повернулась и наткнулась на пристальный взгляд прищуренных серых глаз.
– Почему вы не сказали Егору, что Степан его сын? – странным тоном спросил Денис.
– А что, об этом надо говорить? По-моему, это очевидно, – удивилась и ничего не поняла Вика.