С этого момента Лионелла поняла, кто перед ней. Женщина вполне годилась на роль любовницы, и, кажется, шестой по счету отпрыск Тихвина был на подходе.
– Располагайтесь. – Валерия подошла к столу заседаний.
Лионелла с любопытством ждала, на какое место она усядется, но Валерия села с краю, определив свое положение в жизненном раскладе любовника.
Лионеллу все больше охватывало любопытство, она тоже села.
– Приехали осмотреть наш завод? – спросила Валерия.
Отметив про себя слово «наш», Лионелла ответила:
– Если не возражаете.
– Увидите много занятного.
– Надеюсь. – Баландовская была немногословной, оставив это Валерии.
– Вы, наверное, удивитесь… – снова заговорила Валерия.
– Это вряд ли, – улыбнулась Лионелла.
– Я не про завод.
– Не про завод тоже не удивлюсь.
– Я – любовница Тихвина. У нас двое общих детей. Через два месяца появится третий.
– Мои поздравления, – спокойно проговорила Лионелла.
– Осуждаете меня? – с вызовом спросила Валерия.
– С чего вы взяли?
– Ну как же… Вы наверняка знакомы с Марианной Петровной.
– Мне нет дела до чужих отношений. – Лионелла раскрыла сумочку и достала футляр с мундштуком. – Здесь можно курить?
– Егор Макарович не курит… – многозначительно проговорила Валерия.
– Мне он разрешает. – Лионелла вставила сигарету в мундштук и закурила.
В глазах Валерии вспыхнула ревность.
– Часто встречаетесь с Егором Макаровичем?
Но Лионелла проигнорировала ее вопрос и спросила сама:
– Вас кто-то предупредил, что я буду здесь?
– В доме Тихвиных полно стукачей.
– Значит, вы приехали сюда из-за меня?
– В некотором роде – да.
– Я не понимаю. – Лионелла закинула ногу на ногу и эффектно выпустила дым изо рта. – Желаете что-то сообщить?
– Хочу сказать, что быть рядом с Тихвиным сложно. – Валерия сказала эти слова крайне обыденно, как будто не было в них ничего такого, чем нельзя было бы поделиться с малознакомым человеком.
– Для чего мне это знать? – спросила Лионелла.
– Просто для информации.
– Просто так и прыщ на жопе не вскочит.
– Злитесь? – улыбнулась Валерия. – Напрасно. Я здесь потому, что уже давно вас ждала. Я знала, что рано или поздно вы здесь появитесь.
– Откуда такая уверенность? Поделитесь.
– Вы нравитесь ему.
– Ну… – протянула Лионелла и небрежно взмахнула рукой: – Мало ли!
– Егор на многое пошел ради вас.
– Что за бред?
– Двадцать миллионов… Потратить такую сумму – действительно бред одержимого.
– Не понимаю, – нахмурилась Лионелла.
– Неужели не знаете, кто профинансировал фильм?
– Вы говорите о фильме Комиссарова?
– Я говорю о фильме, в котором снимаетесь вы. Тихвин – его генеральный спонсор. И знаете, каким было его условие?
– Нет.
– Тихвин потребовал, чтобы в главной роли снимались вы.
Лионелла молчала, наблюдая за тем, как с сигареты сыплется пепел. Валерия придвинула пепельницу.
– Значит, не знали.
– Нет. – Лионелла покачала головой.
– Он постоянно пересматривает все ваши фильмы.
– Егор Макарович говорил мне об этом. – Лионелла затушила сигарету и встала, чтобы уйти.
– Подождите! – Валерия схватила ее за руку и усадила на место. – Должна предупредить, что буду воевать за Егора всеми доступными способами. Если будет нужно убить – убью.
– Вы в своем уме? – вздрогнула Лионелла. – Я чужой любви не помеха.
– Любовь здесь ни при чем. Я все поставила на него: разошлась с мужем, отдала ему семь лет своей жизни, терпела унижения, рожала детей. Он обязан вернуть мне долг.
– Ну что же. Любовь к деньгам – тоже любовь. Надеюсь, что вы не бедствуете.
– Две квартиры в многоэтажных домах – не бог весть что такое. Возможно, Марианна вам рассказала, что Егор дает мне деньги и я строю дом…
– Меня это никак не касается.
– Если не рассказала – расскажет. Это ее пунктик. Сколько раз я ей говорила: успокойся, Марианна, у Егора столько денег, что хватит нам обеим.
– Вы общаетесь?
– Когда она выпивает, звонит мне.
Лионелла удивилась:
– Зачем?
– Чтобы оскорбить, унизить, иногда угрожает.
– Но вы-то, кажется, не из тех, кого можно запугать.
– Меня трудно обидеть. Когда я иду к цели, то не обращаю внимания на такие мелочи.
– Считаете, что жена и трое детей – это мелочь?
– Жену Тихвин не любит, а дети – только его.
– Вас трудно понять.
– Все дети Тихвиных рождены от суррогатных матерей. Марианна тут ни при чем, она бесплодна.
– Вот оно как! – Лионелла ощутила непреодолимое желание сделать больно этой расчетливой самке. – Вас не обижает, что, несмотря ни на что, Егор Макарович не бросает жену и не уходит к вам?
– Нисколько. Мы жили с ним вместе, хоть и недолго. – Валерия ничуть не смутилась. – Как говорится, плавали – знаем.
– И что заставило вас разъехаться?
– Он запустил в меня брюками, и пряжка от ремня рассекла мне бровь. – Валерия отвела челку и показала шрам. – Видите?
– Вижу. Конечно, вы не простили.
– При чем тут это? Я просто воспользовалась случаем, и мы обоюдно решили, что он вернется к жене. С тех пор Егор каждый день приезжает ко мне, а в пятницу остается на ночь. Пятница – мой день.
– Простите, мне нужно идти. – Лионелла снова поднялась, но секретарша принесла чай, и ей пришлось вернуться на место.
Валерия продолжила, когда Людмила вышла из кабинета:
– Марианна не понимает, что я не претендую на большее. Максимум – к дому еще квартира в Москве.
– Хотите переехать в столицу?
– Так хочет Егор.
Лионеллу все больше занимали хитросплетения их отношений.
– Почему? – спросила она.
– Наши дети скоро пойдут в школу.
– Не улавливаю связи. Они пойдут в школу, и что?
– В Валдае есть только одна хорошая школа. Егор не хочет, чтобы дети встречались. – Валерия уточнила: – Наши с ним и его законные дети.
– Вам не обидно?
– Для меня это не главное.
– А что главное?
– То, что мне известно о Тихвине все. Вы меня понимаете?
– Боюсь, что нет.
– У меня есть информация, о которой Тихвин предпочитает не вспоминать.
– Насколько я понимаю, речь идет о неком компромате? Не понимаю, для чего вы мне об этом рассказываете. Мы с вами едва знакомы. И потом… – Лионелла оглядела кабинет. – Разве вы не знаете, что здесь все записывается?
– Не сейчас. – Валерия взглянула на часы. – У нас в запасе еще пять минут.
– Я поняла. – Лионелла насмешливо улыбнулась. – У вас все под контролем.
– Можно сказать и так.
Лионелла отодвинула чашку и встала из-за стола.
– Жаль, что я не смогу дождаться Егора Макаровича. Мне нужно идти.
– Дождетесь. – Валерия напряглась, как будто что-то услышала, и посмотрела на дверь.
Спустя мгновение та распахнулась, в кабинет вошел Тихвин.
– Что здесь происходит?
– Пьем чай, – безмятежно улыбнулась Валерия.
– Тебе нужно уехать, – строго сказал он и перевел взгляд на Лионеллу. – А вы останьтесь.
Валерия послушно вышла из кабинета, едва кивнув на прощание.
– Что случилось? – спросила Лионелла. По лицу Тихвина она поняла – произошло нечто экстраординарное.
Егор Макарович обошел свой стол и тяжело опустился в кресло.
– Прошедшей ночью начальник службы безопасности Друзь повез вашего Стрешнева в «Рыбачий».
– На машине?
– На катере. – Тихвин замолчал, выдвинул ящик стола и, оглядев его содержимое, спросил: – У вас есть закурить? – Лионелла протянула сигарету. Он жадно затянулся и после нескольких затяжек закончил: – Катер нашли утром посреди озера. Он был пуст.
– А Стрешнев и Друзь? – спросила Лионелла.
– Оба исчезли.
Глава 9. В избушке травника
Новгородское княжество
XIII век
За оконцем забрезжило утро, ночь отступила, холодная заря посеребрила небо над заснеженным лесом. Князь очнулся, с трудом встал с земляного пола и подошел к кленовой лохани. Зачерпнув ладонью воды, плеснул в лицо. Потом набрал горстью и жадно напился.
Утеревшись рукавом, Олекса подступился к лежанке. Раскинувшись в горячечной немощи, на ней простерлась девушка-воин. Кольчуги уже не было, на кровавых ранах лежали пропитанные отварами ветошки.
– Примись-ко. – Потеснив князя, старик-травник приподнял голову девушки и влил ей в рот тягучую черную жидкость. Поперхнувшись, она вдруг вскрикнула, резко села, а потом обессиленно рухнула на лежанку.
Олекса с тревогой глянул на травника:
– Что ж теперь будет?
Тот не ответил, подошел к очагу, взял деревянную ложку и стал мешать в чугунке, приговаривая:
– Печаль-дерево[7], непокор трава[8], кровь-ягода[9] и золотая трава[10]. Почки березы и райская травка[11], всем травам – голова… – Старик окунул в чугунок тряпку и протянул ее князю: – На-тко, оботри свои язвицы.
Олекса сел на лавку, приложил тряпицу к ране и охнул.
– Ты чего? – Старик подошел, смазал дегтярной мазью порез на левой руке, спросил: – Боли не чаял? – Перевязав князю голову, он снял с крюка рваный тулуп и кивнул на лежанку:
– Приглядывай за болезной. Я с вечера силки на зайца поставил. Бог даст – похлебку сварим к обеду. – Нахлобучив на голову лисий колпак, травник вздохнул: – Эхе-хе… Тут и не хочешь – пойдешь. – И вышел на улицу.
Князь Олекса приблизился к девушке и сел рядом. Оглядел ее всю: пылающее жаром лицо, девичью грудь, стройные бедра, ступни, маленькие и розовые, как у ребенка. Представив, что она может умереть, почувствовал боль, несоизмеримую с той, физической, которую испытывал сам после ранения. Эта боль перечеркнула, свела к ничтожеству все его хвори и немощи. Князь понял, что отныне не будет для него ничего дороже этой женщины и он сделает все, чтобы она выжила. Если бы он мог в этот миг проникнуть, провалиться в ее сознание, то увидел бы, как летит ее больная душа над лесом и рекой в деревню, где прошло ее детство, где были живы отец и мать, и она, пятнадцатилетняя девочка, бежит домой мимо кузни. Как в ночь на Ивана Купалу выбирает себе суженого, как прыгает с ним через костер и обменивается цветочными венками в знак верности и любви.