– Поздно уж, айда, лада, спать.
Чуть помедлив, Олекса неохотно ответил:
– Ты иди, а я позже приду.
Неслышным шагом, будто лисица, Устинья прокралась к мужу и припала к его груди:
– Стосковалась по тебе, который день не притрагиваешься. Опостылела, что ли?
– Сама знаешь, занемог. – Князь, жалеючи, погладил жену. – Намилуемся еще, погоди.
– Куда уж годить? – Устинья отвернулась и вытерла повойником слезы.
Олекса обнял ее:
– Пойдем на полати.
Они поднялись наверх в изложницу[22]. Олекса стащил верхнюю рубаху, порты и остался в исподнем. Лег в постель и стал наблюдать за тем, как раздевается Устинья.
В лампадном полумраке блеснуло золотое монисто, жена стянула с рук браслеты, развязала шитый бисером поясок, сняла повойник и вытащила из ушей тяжелые серьги.
Олексе вдруг почудилось, что это не жена его, а девушка-воин из убогой избушки. Та, что спасла ему жизнь. Помыслилось, что вот она разденется, ляжет подле него, прижмется горячим телом, и не сыщется на всем белом свете человека счастливее, чем он.
Прикрыв глаза, Олекса отвернулся и тихо сказал:
– Задуй лампаду, Устя. Давай спать. Завтра рано вставать.
Под утро во дворе княжеских хором поднялся переполох. Услыхав тяжелые шаги за дверью изложницы, Олекса поднялся с постели и встретил Бронеслава на пороге:
– Что там случилось?
– Посланника убили.
– Гонца? – На скулах Олексы заходили желваки. – В княжеском дворе? Куда глядела охрана?! – Он натянул на себя порты и рубаху, надел сапоги. Схватил теплый кафтан и зашагал к лестнице.
В темноте у амбара стояла толпа дворовых и дружинников. Завидев князя, все разошлись. Кто-то запалил факел и осветил лежащего на снегу человека.
Князь взглянул на него:
– В моем плаще смерть свою принял.
– В тебя они метили, а убили гонца, – тихо сказал Бронеслав.
– Думай, что говоришь!
– Посуди, княже, гонец твоей стати, волос – тот же, в княжьем красном плаще. – Бронеслав склонился к мертвому гонцу, вытащил из его спины нож, вытер шматом соломы и покрутил в факельном свете. – Старый знакомец…
– Неужто видел?
– У своего лица…
– Знаешь чей?
– Идем, княже, в палаты. Не след об этом здесь говорить. – Бронеслав сделал знак дружинникам. – Похороните его как православного человека.
Они вошли в терем и остановились в холодной горнице.
– Рассказывай! – приказал Олекса.
– В Немецком дворе, возле гридни заметил я прислужницу молодую…
– Дворовая?
– Сомневаюсь. Думаю – пришлая, стояла подслушивала.
– Купечьи разговоры? – Князь усмехнулся. – Почем рейнское вино да железо торгуют?
– Сие нам неведомо.
– Что ж дальше?
– Схватил ее, да не заметил, как сам под ножом оказался. – Бронеслав ткнул пальцем в горло.
– Неужто прижала тебя? Ай да девка! Ай да прислужница!
– На кресте клянусь, не прислужница она! Нож у нее не простой – ганзейский, с резной рукоятью. – Бронеслав показал нож.
– Кто бы ни была, найди ее живой или мертвой. В княжеском дворе православного человека жизни лишила! Нет ей прощения.
– Искал уж. Да где же найдешь?..
Новгородский обоз соединился с изборским и псковским на дороге у княжьих хором. Дружинники и возницы, сопровождавшие выкуп, заночевали в княжьем амбаре, в конюшне, а кто и в хлеву. Дружинники Олексы всю ночь стерегли обоз от ночных татей.
Утром еще не рассвело, а всех уже накормили в господских подклетях. Благословясь, возницы разошлись по возам.
Князь Олекса Ростиславич сам провожал обоз в дальний путь. Шел мимо вереницы саней с Бронеславом и обозным старшиной Борисом Негочевичем. Шел от конца обоза к началу. Увидав, что первые сани запрягает статная баба, обернулся к обозному старшине:
– Что ж, мужика не нашли?
Борис Негочевич улыбнулся:
– Она одна троих мужиков в походе заменит.
– Кто такая?
– Дорогу через лес показала, да так и осталась. Что сани запрягать, что дров нарубить, что похлебку сварить – на все руки мастерица.
– Русская баба, она такая… К любому делу пригодна, – сказал Бронеслав.
– Какая из нее баба? Девка еще…
– Зовут как?
Борис Негочевич крикнул:
– Варвара! Поди сюда, поклонись князю Олексе Ростиславичу!
Глянула Варвара на князя, полыхнула из-под платка синими бездонными глазами, перевела взгляд на боярского сына – закусила губу.
Бронеслав кинулся волком, сшиб ее с ног, навалился тяжелым телом:
– Вот и свиделись! Говорил тебе, нет хуже врага недобитого!
Князь крикнул:
– Поди сюда!
Бронеслав обернулся:
– Кого зовешь, княже?
– Отпусти, не то силой заставлю!
– Ее нож-то был! Про нее тебе говорил! Злодейка она! Переветница![23] – Бронеслав схватил Варвару за косу. Встал и ее поднял. – Что ж? Простишь ее? Кабы не гонца, а тебя убила?
Князь и Варвара поглядели друг на друга и словно в чем-то уверились[24]. Варвара опустила глаза. Князь приказал:
– Отпусти девке косу.
– Ай убежит? Поговорить бы нам надо.
– Поговорить можно. – Олекса, не отрываясь, глядел на Варвару. Глядел и наглядеться не мог. – Что ж не поговорить? Веди ее в терем.
Борис Негочевич бухнулся князю в ноги:
– Не губи девку, ни в чем не виновата. Третий день за обоз радеет.
– А ты, купече, делом займись. Не в свое дело носа не суй!
Олекса пошел в терем, Бронеслав потащил Варвару за ним. В горнице бросил в ноги Олексы. Тот едва сдержался, чтобы не подхватить ее на руки.
– Как зовут?
– Варвара.
– Переветница она! – с жаром выпалил Бронеслав. – Подосланная!
– Слышал, что купец псковский сказал? – Князь Олекса недовольно повел бровью. – Третий день с обозом идет. Гонца убить не могла.
– Ему и соврать – недорого взять! Оба заодно.
– Думай, что говоришь! Честного купца не марай! Негоже! А злишься, что прижала она тебя в Немецком дворе. С девкой не справился, вот и лютуешь!
Варвара подняла голову:
– Так и было.
– Узнала меня? – тихо спросил Олекса.
– Узнала… – ответила она и опустила глаза.
– Оставь нас! – приказал Олекса Бронеславу. – Кликну, коли понадобишься.
Бронеслав нехотя вышел. В светелке столкнулся с Устиньей.
– Где князь? – спросила она.
– В горнице милуется с переветницей, – зло ответил Бронеслав.
– Правда ли? – ахнула княгиня.
– Вестимо!
– Врешь!
– Оно бы хорошо, коли так! – Бронеслав надвинул шапку на брови и вышел прочь.
Устинья прокралась к резным дверям горницы и, приложив ухо, услышала голос мужа:
– Сбежать от меня хотела?
– Моей вины перед тобой нет, – ответил звонкий девичий голос.
– Жизнь мою спасла. Кабы не ты, зарубили. Спасибо за это.
– Благодари бога.
– Тебя искал. В избушку наведался, старик-травник сказал – сбежала.
– А ты и поверил? – В девичьем голосе послышалась нежность.
Устинья переступила, и под ногами скрипнули половицы.
Олекса крикнул:
– Кто там еще?!
Послышалась тяжелая поступь, Устинья зажала ладонью рот и бросилась в сторону. Сбежав по лестнице в подклеть, услышала голос мужа:
– А ну, стой!
Вернувшись в горницу, Олекса подошел вплотную к Варваре:
– Откуда ты только взялась?.. – Он протянул руку, но она отвела его ладонь.
Подняла глаза, взглянула на него – как будто воды в жаркий день подала.
– Думала – привиделся. А ты – вот, рядом, живой.
Князь крепко обнял ее.
– Дня не было, чтобы не мечтал о тебе. Как теперь быть?
– Жена у тебя есть.
– Не любая она мне, мальчишкой оженили. Тебя полюбил больше жизни. Верь мне!
– Отпусти, обоз уйдет, опоздаю…
– Вижу, что-то задумала. – Олекса отступил и строго спросил: – В обоз зачем напросилась?
– Служить правому делу.
– Твое дело – детей рожать да мужу угождать.
Варвара подбоченилась и едко заметила:
– Кабы не я, тебя бы на куски порубили!
– Знаю, что бой-баба. Только я тебя такой полюбил. Теперь никуда не отпущу!
– Нет у тебя права. Не твоя дворовая.
– Я – новгородский князь Олекса Ростиславич. Что скажу, то и будет.
– Отпусти, – тихо попросила Варвара. – Нельзя мне оставаться. Должна уехать с обозом.
– Не отпущу, коли не узнаю всей правды! – стоял на своем Олекса.
Склонив голову, Варвара сказала:
– На шляху, у Черного озера, в засаде – ливонские рыцари-крестоносцы.
Князь переменился в лице:
– Откуда известно?
– Ратники мои перехватили письмо. Немецкие купцы из Новьгорода сговорились с ливонским магистром.
– Предатели!
– Передали ему, когда обоз выйдет из Новьгорода и по какой дороге поедет.
– Значит, поджидают в засаде?
– Поджидают не только ливонцы.
– Кто еще?
– Ратники мои…
– Заступниками выйдут? Не всех перебили?
Варвара усмехнулась:
– Еще остались!
– Ну вот что… – Князь Олекса принял решение: – К обозу приставлю отряд. Дружина пойдет с ним немалая. Но ты останешься здесь.
– Нет, – ответила Варвара. – Честь свою блюду. Своих предавать не обучена. У нас уговор, что поведу сани нужной дорогой, в обход Черного озера.
– Посажу на первые сани смышленого человека. Где скажешь, обоз проведет.
Варвара жарко воскликнула:
– Предать не могу! Поверили мне! Отпусти!
Князь Олекса отвернулся, глянул в разноцветные оконные стекла.
– Светает.
– Пусти, Олекса, пусти!
Еще раз поглядел на нее, будто прощаясь.
– А коли не вернешься, как мне жить без тебя?
– Вернусь. – Варвара горячо поцеловала его в губы. Потом отстранилась и сказала: – Жди меня.
Глава 27. Чужое брать некрасиво
Съемки начались только после полудня. Сценарист Критский явился на съемочную площадку невыспавшийся, с красными глазами и отекшим лицом. Артистам раздали вновь отпечатанные листы текста и предупредили, что в сценарий внесены существенные изменения.