— Еще далеко до Тунгхоя?
— Да вот же он. — Она кивнула в сторону болот.
Это место казалось слишком унылым, чтобы команда ждала его с таким нетерпением. Единственными признаками жизни были несколько хижин на сваях и попадавшиеся время от времени крестьяне, которые занимались разведением рыбы и привязывали бамбуковые плоты, с которых вытаскивали сети. Одна женщина подняла корзину и что-то крикнула.
— Что она говорит? — спросила я.
— Думаешь, я понимаю их гундосый диалект? Вероятно, называет цены.
— Я-то решила, что Тунгхой — это город.
— Вот! Как я и сказала. — A-и указала на столбы дыма, поднимающиеся за мысом. — Поспеем как раз к ужину.
Мы обогнули мыс и вошли в длинную узкую гавань. Тело гудело от того же волнения, которое я испытывала в детстве, когда отец пару раз в год отвозил нас вверх по реке в торговый порт. Правда, я ни разу не была в таком большом, как этот. Мы вошли в плавучий город, забитый всевозможными джонками, баржами, рыболовными судами и быстроходными шлюпками, причем так плотно, что единственным напоминанием о том, что здесь есть водоем, служили узкие проходы между кораблями, кишащие паромами и плотами, нагруженными всякой всячиной. Торговцы с паромов махали нам рукой, нахваливая свои товары.
Совсем непохожий ни на тесный, многолюдный, надменный Гуанчжоу, ни на какой-либо другой порт, где я успела побывать во время наших путешествий, это был водный мир, незнакомая мне цивилизация. Представив манящий аромат и вкус настоящей лапши, я чуть не потеряла сознание.
Я уселась в передней части сампана еще до того, как корабль встал на якорь. Ченг Ят протиснулся рядом со мной. Чёнг Поу-чяй опустил весло-лмоу в воду, и мне пришлось сдержаться, чтобы не поторопить паренька.
— Подождите! Подождите! — A-и в обнимку с керамическим кувшином для вина плюхнулась на последнее свободное место.
Поу-чяй ловко прошмыгнул между кораблями, не замечая любопытных детей и собак. Пристань напоминала гору мусора, прибитого приливом: крысиное гнездо из досок, сломанных ящиков и бамбука, провисшее под тяжестью зевак. Толпа расступилась ровно настолько, чтобы сквозь них протиснулся седовласый мужчина в зеленом халате.
— Это тот друг, про которого ты говорил? — спросила я капитана. — Как его зовут?
Ченг Ят пожал плечами.
— Он здесь большой человек. Все зовут его Тунгхой Пат. — Можешь звать его Одиннадцатипалый, — встрял Поу-чяй.
Впервые я видела, чтобы Ченг Ят сердился на своего любимчика.
— Не смей так говорить!
Поу-чяй привязал трос. Человек в зеленом халате бросился вперед.
— Ого! У нас тут осы налетели!
Ченг Ят прыгнул на причал и обнялся с мужчиной. Теперь я поняла, откуда взялось прозвище: на левой руке у Одиннадцатипалого был лишний мизинец.
Мы поплелись за Тунгхой Патом и Ченг Ятом по лабиринту закоулков, пока не добрались до харчевни над узким каналом, в котором отражались только что зажженные фонари. By Сэк-йи уже ждал внутри. A-и жестом пригласила меня к столу, и сидевшие за ним три молодые женщины — как я поняла, жены By — захихикали при моем приближении.
— Значит, ты…
— Тс-с! Пусть сама представится!
— Ха-ха-ха! Она слишком хорошенькая, чтобы сидеть с нами, простыми деревенскими девчонками!
Мой восторг от встречи с другими женщинами, занимающими такое же положение, быстро испарился, поскольку они без умолку болтали о шпильках, мазях и незнакомых мне двоюродных братьях. Еда была гораздо интереснее. Две маленькие девочки и хозяйка харчевни метались туда-сюда из кухни, вынося блюда с цзяоцзы[41], дымящиеся тарелки с рыбой, свининой и рисом. Под окнами скользили плоты с фонарями, покачивающимися на шестах. Просто рай после бессчетного количества дней, проведенных нами в море.
Все новые и новые мужчины присоединялись к пиршеству, каждый приветствовал Тунгхой Пата громче предыдущего. Я не могла расслышать ни слова из того, что они обсуждали с Ченг Ятом, но беседующие постоянно посматривали в мою сторону, красноречиво намекая, что, помимо прочего, говорят и обо мне. Взгляд Тунгхой Пата показался скорее оценивающим, чем дружелюбным, а на вид он был грубым человеком с кривой ухмылкой и глубокими морщинами на лице.
Подали последнее блюдо; мужчины теперь налегали на вино, их голоса становились все громче и громче. A-и изобразила зевок и похлопала меня по плечу.
— Ну все, понеслось. Знаешь, как говорят: собака лучше друг, чем человек, потому что собаки машут хвостом, а не языками. — Она жестом дала понять, что нам пора. Жены By Сэк-йи захихикали и попрощались.
Когда я подошла к двери, Ченг Ят сделал вдруг странную вещь: он улыбнулся и помахал мне на прощание.
На улице я спросила А-и:
— А почему только мы ушли? И куда направляемся?
— Прогуляемся по городу. Подышим воздухом.
На улицах и переулках царила тьма, поглощавшая даже тени; людей было мало, из игорного дома валили шум и дым.
— Я так понимаю, что этим городом управляет Тунгхой Пат, — сказала я. — Здесь живут исключительно пираты?
— Только если рыба не клюст, — ответила А-и. — Ты когда-нибудь слышала, чтобы рыбаки хвалили клев?
— Не понимаю. Если все знают, что тут логово пиратов, почему правительственный флот не накроет их?
— Да, ты и правда не понимаешь. — Она засмеялась, потирая кончики большого и указательного пальцев друг о друга. — Адмиралам императора нравится, когда им платят за то, что они командуют красивыми кораблями, не рискуя поцарапать их. А Тунгхой Пат платит щедро! — Старуха захихикала.
Когда мы вернулись на набережную, лодки все еще курсировали по гавани, носильщики-кули тащили товары вдоль набережной, от воды несло гниющей морской живностью и мочой.
— Думаю, смотреть тут особо не на что. Да ты и устала.
— Вовсе нет.
— Ну или заскучала.
— Я не скучала, пока мы не ушли.
— Или хочешь выпить чашку чая…
Я остановилась и поставила ногу на швартовый блок:
— Не хочешь объяснить, что происходит?
Кто-то присвистнул с конца пристани, и Чёнг Поу-чяй подтолкнул сампан к шаткой лестнице.
— Пойдем, — велела А-и.
Я не стала спорить и проследовала за ней в лодку, пообещав, что с утра встану сама и меня не нужно будить. Поу-чяй что-то напевал себе под нос, плеск весла эхом отражался от бортов окружающих кораблей. Отблески от фонарей ложились дорожкой по воде, но эта дорожка вела не к нашей джонке.
— Мы же плывем не туда? — уточнила я.
— Надо кое-что доставить, — пояснила А-и. Мы оказались в тени, которую отбрасывал огромный корабль. Поу-чяй покрутил веслом, и сампан остановился у борта. A-я передала кувшин с вином матросу, перегнувшемуся через перила, а йогом какой-то сверток. Я узнала ее сумку для шитья А-и широким жестом указала мне на веревочную лестницу, перекинутую через борт.
— Это корабль Тунгхой Пата. Мы остановимся здесь, — сказала она. — Не смотри на меня так. Все же знают, что ты попросила капитана устроить свадьбу. У нас всего два дня на подготовку.
Прорицатель как-то раз сказал мне: «Если есть волна, должен быть и ветер».
Смысл его слов стал мне ясен только сейчас. Даже маленькая волна не появится, если ветра со всех уголков неба не сойдутся вместе правильным образом.
Именно так случилось со мной прямо сейчас.
Всю жизнь меня швыряло, как обломок коряги, хлестало течением, разбивало о валуны. Но только посмотрите на меня! Что бы ни привело меня в этот порт, на этот корабль, в эту каюту, суета здесь происходила из-за моего будущего свадебного платья. Свадьба! Я уже давно перестала мечтать о ней. Постарался ли какой-то бог или все решил случайный жребий судьбы, не имело значения. Важно было то, что происходит здесь и сейчас. И сейчас я впервые в жизни получила то, о чем просила.
Корабль Тунгхой Пата казался древним, темным и затхлым, зато был вдвое больше, чем корабль Ченг Ята, а потолок в каюте позволял встать во весь рост без страха удариться головой о балку. Сегодня здесь царили женщины. Хорошенькая юная племянница Тунхой Пата надела на меня недоши-тое платье, а А-и цокала языком и хихикала у меня за спиной. Я не спала всю ночь и сейчас едва стояла на ногах. Но я встала, потом села, потом снова встала, в то время как вокруг меня оборачивали ярко-красные, золотые и желтые шелка; их закалывали вокруг каждого изгиба моего тела, включая те, которых я раньше и не замечала.
Изредка мне мельком удавалось увидеть в медном зеркале прекрасную женщину в красивом одеянии, вокруг которой суетились деловитые улыбающиеся помощницы. Я чувствовал себя принцессой из сказки.
Через каких-то два дня весь водный мир великой гавани Тунгхой соберется, чтобы посмотреть, как я — я, Сэк Йёнг! — выйду замуж за своего мужчину.
Впервые в жизни мир вращался вокруг меня.
На рассвете я выглянула наружу. Все бегали туда-сюда, поднимая на борт жареных поросят, корзины с корнями лотоса, фрукты, грибы, вино. Мужчины на скорую руку сколачивали столы, вешали надписи с благопожеланиями и подметали мусор. Один из матросов споткнулся, когда его ущипнул гусь, и по палубе во все стороны покатились мандарины.
Дверь резко захлопнули у меня перед носом.
— Не сейчас, сестрица. Тебя могут увидеть. — Племянница Тунгхой Пата хихикнула в кулачок.
Я потягивала чай на циновке, наблюдая, как девочки разложили выкройки, прислушиваясь к суете снаружи. Сегодня мне предстояло занять почетное место среди этих людей: ни дать ни взять принцесса в еще пока чуждом королевстве. Перспектива влиться в какое-то сообщество была для меня новой и необычной. Цветочные лодки, где я провела столько лет, даровали лишь изменчивую дружбу без сплоченности, если не считать общего презрения к работе.
Что сказали бы прежние товарки, увидь они меня сейчас в окружении подружек невесты? Сколько раз я слышала, как девушки фантазируют о свадьбе! Ослепительные шелковые платья, музыканты, пятьдесят столов, а то и сто. Насколько красивым был бы жених? Насколько богатым? Кто из клиентов годится на эту роль? Морской капитан, который хвастался своими тремя домами? Торговец, который утверждал, что якобы общается с заморскими дьяволами в Оумуи? Даже если я и питала романтические иллюзии в ранние годы, то потом поняла: брак — это всего лишь слово, которое клиенты предлагают вместо чаевых. Настоящие браки, как я знала, совершались по расчету, когда женщины меняли услуги деторождения на крышу над головой.