Братья Ченг и By Сэк-йи переглянулись. По крайней мере, теперь Ченг Ят был не единственным, кто проглотил язык. В словах Чхана, как бы оскорбительно они ни звучали, видимо, скрывалась горькая правда.
— Уберите этого пса с моего корабля, — прорычала моя невестка.
— Женщина, будь повежливее с гостем, — рассмеялся Ченг Чхат. — Просто старые друзья выпивают и болтают. Ничего особенного. Поверь мне, женушка. — Он коснулся ее плеча, но она отстранилась.
— Поверить? Да меня от вас тошнит. — Жена Чхата дернула меня за рукав: — Хватит нам нюхать, как пердит этот старый боров.
Я хотела остаться и узнать побольше, но из-за ее настойчивости пришлось уйти.
Дождь сменился мелким туманом, но мы не мокли под промасленным брезентом на носу, где сидели, свесив ноги над водой. К закату сквозь лес мачт показались ясные участки неба.
Жена Чхата натужно рассмеялась, но в ее голосе звучала издевка:
— Полагаю, это звучит весьма экзотично, да? Все эти разговоры о генералах и императорах.
Как я могла признаться этой циничной женщине, что она права? Я представляла царственных особ, расхаживающих в блестящих шелковых одеждах по коридорам, выложенным золотом, — я даже не знала, как должен выглядеть дворец, — но как сравнить эти картины с грязью и бедностью пиратской джонки?
Облака отступили. Показались звезды. Волны били о корпус, с ближайших кораблей доносился звон посуды. Залаяла собака. Вокруг меня множество джонок сгрудились так плотно, что я, вероятно, могла бы прыгать с палубы на палубу до корабля Ченг Ята… то есть до нашего корабля. Скоро мы закончим с ремонтом и пополним запасы. Куда мы поплывем? По какому морю? К какому горизонту направимся? События происходили слишком быстро, чтобы поверить в их реальность. Что за странное покалывание где-то внутри? Неужели я и правда могу стать женой адмирала?
— В Аннаме было так плохо? — поинтересовалась я.
— Ну… было даже хорошо, по крайней мере первые несколько лет, пока мы не лезли в их политику. Мы совершали набеги, получали награды, участвовали в нескольких боях. Наслаждались стабильностью. Даже научились любить кое-что из их блюд, ха! Потом старый император умер, и все пошло прахом… — Она глубоко вздохнула.
Цапли улетали в глубь суши на ночь, летучие мыши порхали вокруг палубных фонарей, ловя жуков.
— Тебе нравится такая жизнь. — заметила я.
— Нравится?
— Столько лег в море, повидала мир. плыви, куда хочешь, бери, что хочешь. Тебе наверняка нравится
Жена Чхата схватила на лету какое-то крупное насекомое и понаблюдала, как оно барахтается между пальцами, а потом отпустила.
— При чем тут «нравится»? Это просто жизнь.
Мы с другими девочками на цветочных лодках часто говорили друг другу такие же слова. У нас не было выбора, и принятие казалось наименее болезненным. Мол, такова судьба, как будто невидимые боги диктуют нам правила. Однако я не верила в судьбу. Она порой могла измениться неожиданно, как изменилась моя, но не по воле богов, а в результате человеческих действий. Нет, я уже не верила, что нужно покорно принимать свой удел.
Я поболтала ногами в воздухе.
— Ты сказала, что ты старшая жена.
— Когда это я успела?
— Прямо перед тем, как объявить себя моей временной свекровью.
Она пожала плечами.
— Ну, мой муженек — не лебедь-однолюб.
— А где остальные его жены?
Ее вид явно говорил, что это не моего ума дело.
— Да хоть на дне морском, мне-то что. Официально он женат только на мне.
— Сколько их?
— Ай-я! Думаешь, я считаю? — Она подождала, пока мимо нас проплывет сампан, оставив за собой темную полосу в ряби лунного света.
— Я их здесь не вижу.
— Я тоже. — Она повернулась ко мне лицом, скрестив руки на груди. — Хорошо, хочешь знать? Последняя умерла несколько лет назад при родах. Первая тоже, or 01 равленнон пищи или чего-то такого — не-не, я тут ни при чем! А третью Чхат застукал в постели с матросом.
— И что?
— Лучше тебе не знать.
Я и правда боялась узнать, но заверила, что это не так.
— Привязали обоим камни к ногам и — бултых! — Она отвела взгляд.
Мимо медленно проползла рыбацкая джонка; слабый фонарь освещал мальчика и его собаку на куче сетей. Мальчик помахал нам. Я помахала в ответ.
Из каюты доносились мужские голоса: судя по звукам, веселье было в разгаре. Моя невестка кивнула в ту сторону.
— Иногда я понимаю, что его лучшие годы позади. Я просто хочу, чтобы он снова не попался на россказни Чхата и не рванул за ним, как дурак. Ты же слышала, как By кичится своим важным титулом — адмирал или что-то в этом роде. Чхат ничем не лучше: любит пышность, обожает длинные причудливые титулы; так женщина вплетает бусины в прическу. Я ему много раз говорила: если он продает себя за деньги и знаки почета, то ничем не отличается от шлюх, раздвигающих… Ой! Убей меня! Просто убей! — Она принялась бить себя по щекам. — Язык мой — враг мой!
— У нас тоже были витиеватые титулы и прозвища, — призналась я с легкой улыбкой.
Жена Чхата моргнула, все еще смущаясь.
— На последней цветочной лодке мне велели называть себя Драгоценной Шпилькой.
Моя собеседница закусила губу. Я видела, что ее распирает от смеха.
— Впрочем, это лучше прозвища, которое мне дали поначалу на предыдущей лодке. Готова услышать? Пурпурная Кукушка!
Ее смех взорвался мне в лицо, пока я вспоминала другие прозвища за эти годы: Черный Нефрит. Смеющийся Цветок Сливы и мое любимое — Ароматный Персик.
— Ой, я тоже хочу псевдоним для цветочной лодки. Придумай и мне, а?
— Ну, не знаю. Если я выберу тебе имя девушки легкого поведения, это значит, что ты работаешь на меня, и тогда тебе придется…
— Он и так часто называет меня шлюхой.
Теперь уже я не могла перестать смеяться, даже головой ударилась о лебедку.
— М-м-м, дай подумать… такая молодая и хорошенькая… о, еще и новенькая, так что наверняка девственница. Ты будешь Милой Тучкой[46].
— Мне нравится Пурпурная Кукушка. Имя ведь не занято, да? Кукушка! Кукушка!
— Отлично. Добро пожаловать на борт, Пурпурная Кукушка.
— Спасибо, Драгоценная Шпилька.
Я покачала головой:
— Новая лодка, новое имя, новая плева. Лучше я буду Милой Тучкой. А теперь ложись и приступай к работе!
Мы рухнули на ненадежные доски, выкрикивая имена Друг дружки и отгоняя насекомых, как будто они тоже являлись частью шутки. Наконец легким стало не хватать воздуха, и я больше не могла смеяться. И тут женщина, которая прежде так пугала меня, потянулась к моей руке.
— Пожалуйста, называй меня старшей сестрицей, — попросила она.
В моем сердце распахнулась дверца, и оттуда хлынули слова, истории, которые я никогда никому не рассказывала, но которые грызли меня изнутри: предательство отца, безвкусный мир цветочных лодок, напыщенные и жестокие клиенты, безжалостные хозяйки борделя. Я выплевывала девичьи мечты, как горькие семена гнилого плода. Моя новоиспеченная старшая сестра засыпала меня вопросами и смахивала слезы. Наши пальцы сплелись, и мы говорили до середины ночи. Мое тело начало таять от усталости… или это была радость?
Наконец она ушла, чтобы воспользоваться туалетом, и не вернулась.
Ее голос пронзил тьму:
— Ах ты, ублюдочное отродье чумной жабы!
Свет лился из открытой двери каюты. Жена Чхата шла по трапу за шатающимся мужем и Чхан Тхим-поу. Перекинув одну ногу через планшир в ожидающий его сампан, Чхан Тхим-поу на прощание обнял Ченг Чхата за плечи. Они явно обо всем договорились.
— Ах ты, козел! Мы никуда не поплывем! — Моя невестка сплюнула в сампан, а затем набросилась на мужа: — Ты паршивый кот! Твои обещания — как моча в чайнике! Слышишь, Чхан Тхим-поу? Что бы ни обещал тебе мой муженек, он просто помочился тебе в чай!
By Сэк-йи так напился, что едва мог доковылять до противоположного планшира.
— Я откланяюсь, прежде чем мне плеснут из этого чайника, — пробормотал он и скорее перекатился в свою лодку через борт, чем залез в нее.
В дверном проеме появилась высокая тень Ченг Ята.
Я поняла, что хочу этого — быть важной персоной, женой адмирала. Нет, даже не так. Я хотела завершить начатое, хотя и не догадывалась, что начала новую страницу своей жизни, покинув цветочные лодки, а в итоге став женой Ченг Ята. Я хотела убежать от той, кем была раньше, и превратиться в кого-то совершенно другого, пусть даже придется оставить позади эту проклятую страну. Я приняла бы новую личность — не воображаемую, как Милая Тучка, а новую себя внутри и снаружи, протеже императора. Я исследовала бы новые места, пробовала новые блюда, говорила и думала на новом языке. Всего этого можно было достичь, просто сказав «да» в ответ на предложение Чхан Тхим-поу. Такие мысли роились у меня в мозгу, хотя у меня не хватало духу признаться в этом моей названной старшей сестре. Но когда-нибудь я это сделаю. И она меня поймет.
Пока мы плыли на сампане обратно к нашему кораблю, Ченг Ят навалился на меня, как обмякший кальмар, и я не осмелилась спросить, принимал ли он участие в решении вопроса, или же его двоюродный брат принял решение за них обоих.
— Какое звание тебе предложили? — спросила я.
Его голова безвольно перекатилась по моей шее.
Я помогла ему подняться на борт нашей джонки и дойти до каюты, где я уложила его прямо в одежде на циновке. Я смертельно устала, но понимала, что не засну. Я накинула на плечи одеяло и поднялась на палубу, где прислонилась к поручню и смотрела, как загораются и тухнут звезды в поле моего зрения.
— Небо смилостивилось надо мной, — прошептала я, — и у меня появилась подруга.
ГЛАВА 12ГРАНИЦЫ
Я скучала по ней с той самой минуты, как мы отплыли из Тунгхоя.
Гадание утверждало, что следующее утро великолепно подходит для начала плавания, поэтому, несмотря на сильный туман, вместо того чтобы ждать еще восемь дней, когда духи в очередной раз будут благоволить поднятию парусов, наши флотилии двинулись на запад.