Я закончила прописывать сотню черточек, получила неохотное одобрение монаха, сунула кисти в тетрадь и запихнула все в сумку. Убедившись, что дождь прекратился, я вышла в переулок. Кого я обманывала, считая, что в двадцать семь смогу обучиться грамоте с легкостью школьника? При таком темпе мне придется прожить до трехсот лет, прежде чем удастся прочитать простенькое новогоднее благопожела-ние из двух строф.
Холодный ветер ворвался в переулок и обжег мне шею. Я втянула голову в плечи и ускорила шаг. Прохожие заполнили улицу Небесной Династии, воспользовавшись переменой погоды. Я решила сделать то же самое: сегодня не заходить к мадам Ли и успеть на корабль до следующего ливня. Я поспешила к докам в начале улицы, и тут увидела его.
Куок оживленно что-то обсуждал с группой китайцев и аннамцев. Его наряд снова выглядел как нечто среднее между одеянием матроса и ученого, и со своим ухоженным скульптурным лицом Куок казался лебедем среди стаи гусей. Он вскинул голову, и наши взгляды встретились.
Он кивнул собеседникам, извиняясь. Сумка у меня в руке налилась свинцовой тяжестью. А вдруг Куок догадается, что внутри? А если захочет посмотреть? Мою писанину стыдно кому-то показывать, да и мотив слишком очевиден. Куок сразу пригласит меня поупражняться в письме, а я в момент слабости могу и согласиться.
Чья-то рука схватила меня за локоть сзади.
— Рад тебя видеть! Пойдем! — Ченг Поу-чяй оттащил меня в сторону.
— Ты что делаешь? — возмутилась я.
— Надо возвращаться! Быстрее! Я помогу тебе донести сумку.
Он уже перехватил одну ручку. Я поспешила дернуть ее обратно, и тут защелка на сумке открылась. Учебник развернулся, кисти стукнули друг о друга. Я поспешно свернула свиток, но слишком поздно. Заметил ли Куок с такого расстояния?
— Не смей никому говорить, что у меня в сумке, — прошипела я. — Что за спешка?
— О, я думал, ты знаешь. Ченг Чхат вернулся!
Я позволила пареньку отвести меня к причалу, всего раз обернувшись и пожав плечами в ответ на взгляд Куока.
Сампан отплыл под проливным дождем, и я крепко прижала сумку к себе. Мое пребывание в Зянгбине подошло к концу.
ГЛАВА 17БОЕВЫЕ СЛОНЫ
Два дня спустя две сотни кораблей последовали за Ченг Чхатом с якорной стоянки, взяв курс на Центральный Аннам.
Если предстояла война, то лучше бы мы остались в Зянгбине. Я-то думала, что мы завершим месяц неопределенности, слухов и беспокойства с высоко поднятой головой, с ощущением собственной великой миссии вроде тех, которыми мужчины любили хвастаться на бесчисленных попойках в Тунгхое. Вместо этого мы застряли вместе с напуганными, страдающими морской болезнью аннамскими солдатами, многие из которых были совсем еще детьми, подобранными в порту Хайфона, и собирались переправиться на тысячу ли вдоль побережья для мобилизации, о которой никто, даже невежественные аннамские командиры, ничего не знали. Триста ртов днем и ночью жевали орехи бетеля, и в итоге палуба превратилась в куда более кровавое поле битвы, чем когда-либо видели наши пассажиры.
Даже A-и бурчала:
— Грязные мартышки! От этого бетеля у них мозги сгнили! Потом сто лет будем палубу драить!
Я нахваталась достаточно аннамских бранных слов, чтобы предупредить ее:
— Ты вряд ли захотела бы слышать, что они говорят о нас. Наконец в середине шестого дня тхаумук как никогда счастливым голосом объявил:
— Бросить якорь! Опустить паруса! Уберите этот вонючий сброд с моего корабля!
Сампаны и бамбуковые плоты роем отплыли от берега, чтобы забрать наш человеческий груз. Высадка превратилась в хаос. Солдаты толкались, перепрыгивая через борта, некоторые мазали мимо цели, и тяжелые рюкзаки утаскивали их под воду. Мне казалось почти наслаждением утонуть в ктой синей, словно тушь художника, воде.
Длинный извилистый пляж с ослепительно-белым песком тянулся от края до края, окаймленный бесконечной вереницей кокосовых пальм с поникшими головами, ia которыми виднелась такая густая растительность, что, казалось, ничто не могло проникнуть сквозь нее. Я впервые видела джунгли. Кое-где попадались небольшие проплешины и брезентовые шатры; судя по всему, здесь был лагерь.
Ченг Ят чем-то занимался с казначеем. Я спросила тхау-мука:
— Где мы?
— Даже знай я название места, мне бы не позволили его произнести. Но я не знаю, и это существенно облегчает дело.
Утром, пока Ченг Ят надевал свою новую форму адмирала черных джонок Императорского аннамского флота, я стояла у него за спиной, разглаживая складки на шелке.
— Женщина, я тебе не сын.
— Пытаюсь помочь тебе выглядеть адмиралом, а не нищим.
Его ворчание граничило с удивлением. Должно быть, муж пребывал в хорошем настроении по пути на свое первое совещание. Я надеялась, что он оценит мои попытки быть настоящей женой адмирала.
Разумеется, в сампане мне не нашлось места. Пришлось ждать, чтобы присоединиться к коку и трем пустым бочонкам из-под масла на наемном пароме до берега.
Не успели мы ступить на сушу, как нас окружили продавцы, наперебой предлагая фрукты, шляпы и амулеты из кокосовой скорлупы. Очевидно, по окрестностям прополз слух, что в район прибыли тридцать тысяч новых солдат. Наверное, на этом пляже собрались все разносчики и воры Центрального Аннама.
Я прошла за коком через поляну среди деревьев и быстро потеряла его из виду в импровизированном городке из палаток. Мужчины, в основном молодые и демонстрирующие свои загорелые торсы благодаря одеяниям, скорее напоминающим набедренные повязки, хаотично перемещались, таская ведра, мешки или тяжелые ящики между группами, которые разжигали костер или собирали оружие. Ярко-красные от бетеля брызги слюны летели со всех сторон. Кое-где волы тащили телеги, бегали стаи одичавших собак. Единственная разница между этим лагерем и настоящим городом заключалась в том, что единственной женщиной в поле зрения была я.
Когда я проходила мимо, разговоры стихали, а в спину мне неслись непристойные комментарии. Я слишком поздно сообразила, что не очень-то практично было наряжаться в обтягивающее красное шелковое платье и брести в одиночестве через военный лагерь, а потому ускорила шаг и направилась к шатру, где, как я предполагала, находился командный центр.
Двое мужчин преградили мне путь — один высокий, другой низенький и пухлый, словно бочонок, — и фальшивовежливым тоном пригласили меня присоединиться к ним в их палатке. Я потянулась за лежащим на земле камнем и на лучшем своем аннамском пояснила, куда именно им следует направиться.
А потом бросилась бежать.
Часовые в форме остановили меня у шатра. Я попыталась протиснуться мимо них, прокладывая себе дорогу локтями, и, задыхаясь, пробормотала:
— Я жена адмирала.
Маленький, усатый, как мышь, чиновник высунул голову и уставился на меня, словно на какую-то дрянь, которую он выплюнул за обедом.
На смеси кантонского и аннамского я просипела:
— Впустите меня! Адмирал Ченг Ят. Его жена.
— Простите, госпожа. Они очень заняты.
Дав еще один шанс своему аннамскому, я мило улыбнулась.
— Мой друг-император внутри? Пожалуйста, скажите ему, что госпожа Ченг Ят-соу прибыла по его просьбе.
Усы дернулись, пока чинуша принимал решение. Голова нырнула внутрь. Затем меня пустили в шатер.
Внутри было жарко и душно; пространство скудно освещалось единственным отверстием в потолке. Все присутствующие мужчин были в униформе: черной, как у матросов Ченг Ята. Я догадалась, что униформа означает принадлежность к армии. Двое мужчин выделялись на общем фоне в бело-золотых официальных одеяниях. Я приняла их за членов правящего клана, хотя они были слишком взрослыми и не годились на роль юного императора. Вместе с Ченг Чхатом они склонились над картой на столе.
Другой человек в мерцающей черной форме что-то сказал членам королевской семьи, затем повернул голову, и я узнала Куок Поу-тая, который улыбался мне через весь шатер. Впрочем, меня было нетрудно заметить: этакая красная слива в джунглях синего и черного. Два члена королевской семьи проследили за взглядом Куок Поу-тая в моем направлении. Я выдержала их внимание, пока они снова не повернулись к карте.
Вдруг из толпы откуда ни возьмись вынырнул Ченг Ят и оттеснил меня в угол.
— Тебя здесь быть не должно.
— Кто сказал?
— Думаю, это и так очевидно. Никаких женщин.
Зазвонил колокол. Присутствующие сбились к одному концу шатра.
— Попрошу кого-нибудь проводить тебя обратно, — буркнул Ченг Ят.
— Лучше попроси дать мне попить. Я истекаю потом от этой жарищи.
Дневной свет залил весь шатер. Одна его стена поднялась наверх, словно занавес.
— Пожалуйста, уходи, но без суеты, — сказал мне муж.
Я подождала, пока он протиснется сквозь толпу, чтобы присоединиться к более высоким чинам, после чего нашла место, откуда мне все было видно, если встать на цыпочки.
Внезапный яркий солнечный свет, должно быть, сыграл со мной шутку: уж слишком странная мне представилась картина. На другом конце плоской травянистой поляны огромные листья целой банановой рощи хлопали, как куриные крылышки; земля грохотала, хруст раскалывающейся древесины становился все громче; целые банановые стебли валились в разные стороны.
А потом из рощи вышло существо, в реальность которого я раньше не верила: невероятно высокое и круглое, с серым валуном вместо головы, крыльями вместо ушей и качающимся змеиным носом. Его спина возвышалась подобно горной вершине, увенчанная корзиной, где сидел человек — крошечный, как кукла, по сравнению с животным, на котором он ехал и которое лишь отдаленно напоминало гладких нефритовых слонов, которых мне доводилось видеть в храмах.
За ним из рощи вышло еще одно такое же чудище и еще одно, спины обоих покрывали разноцветные плащи, а невыразительные крошечные черные глазки поблескивали из-под нависающих век. На одном из слонов сидел барабанщик, хотя удары в барабан едва ли перекрывали грохот, производимый гигантскими тварями. Я стояла на цыпочках до тех пор, пока у меня не заболели ступни, а целая армия слонов — я сбилась со счета на шестидесяти, — растоптав бананы в труху, выстроилась в поле. Животные, у которых на плечах были привязаны круглые щиты, видимо, принадлежали офицерам.