Пусть думает, что речь идет о серьезных вещах и ему лучше не артачиться.
Чуть помедлив, мужчина вынул из кармана джинсов телефон.
– Ладно, позвоню, но на ответ не рассчитывайте. Тревор может отсыпаться после ночной смены.
Он набрал номер и уставился на меня из-за стойки, приложив мобильник к уху. Круглое немолодое лицо, маленькие темные глазки. Мы стояли и смотрели друг на друга, и я уже решила, что на другом конце включился автоответчик. Неожиданно мужчина заговорил:
– Тревор, прости, что беспокою. Тебя тут какая-то женщина спрашивает…
– Оливия Мейер, – подсказала я.
– Оливия Мейер, – повторил он. – Говорит, что это касается общей знакомой…
– Элизы, – вставила я. Идиотизм какой-то, нельзя просто передать мне телефон?
– Элизы, – повторил он, и, услышав ответ Тревора, медленно протянул мне мобильник.
– Лив? В чем дело?
Я отошла от стойки, хотя меня все равно было слышно.
– Элиза с тобой? – спросила я.
– С какой стати? Нет, конечно… – Хриплый и напряженный голос, как спросонья.
– Она не появлялась на работе. Машина стоит возле дома, а самой ее нет. Я просто хочу убедиться, что она в порядке. – Это то, что сделал бы для меня Рик. И я не уверена, что кто-то кроме меня заметил бы отсутствие Элизы.
Пауза.
– Не знаю, что тебе сказать. Здесь ее нет.
– Вы не встречались? Она к тебе не заезжала в последние пару дней?
– Не встречались. Мы вообще едва знакомы.
Явный перегиб. Они еще как знакомы, она ему нравится – это же ясно как день.
– Послушай, она ни с того ни с сего уволилась, никто не ожидал…
– Уволилась? А я-то тут при чем? – Слова вылетали резко, раздраженно.
– Ты ее когда в последний раз видел?
– Да тогда же, когда и тебя, – в пятницу вечером. Слушай, Лив, мне больше нечего…
– Подожди, запиши мой номер. Чтобы ты мог набрать, если она вдруг тебе позвонит.
Тревор фыркнул.
– Это вряд ли. У нее даже нет моего номера. Прости, ничем не могу помочь.
Он отключился. Я стояла и смотрела на мужчину за стойкой. Тот не шевелился в течение всего разговора.
Разве Тревор не записал свой телефон у Элизы на руке всего пару дней назад? Или он думал, что я не заметила?
Мужчина вышел из-за стойки, протягиваясь за мобильником.
– Я вас узнал. – У меня тут же напряглись плечи. – Вы иногда заходите с той девушкой с темными волосами.
– С Элизой, – сказала я. – Ее зовут Элиза.
Почему я раньше не замечала этого человека? Или замечала, и поэтому он показался будто знакомым? Интересно, он тут хозяин или менеджер? Может, тот самый Билл, именем которого названа таверна?
Мужчина кивнул и провел рукой по редеющим волосам с проседью.
– Неудивительно, что она ушла с работы. Торчала здесь столько времени… Странно даже, что не уволили.
Ничего не ответив, я направилась к выходу. Его нотации меня не интересовали. Мы приходили сюда, чтобы отключиться от работы, немного расслабиться.
Между тем я пыталась сообразить, где еще могла быть Элиза. Где-то у себя в жилом комплексе, например, в тренажерном зале, куда я не додумалась заглянуть. Это вполне объяснило бы незапертую дверь.
Наверное, из-за всей предыстории я поспешила с выводами, вообразила себя детективом, начала копаться в чужой жизни, рискуя на пустом месте создать проблемы. Моей подруге, возможно, просто хотелось побыть одной.
И чего только не придет в голову, если наткнуться на труп посреди ночи!
– Эй, погодите, – окликнул мужчина, щелкнув пальцами. – Я вспомнил, где слышал ваше имя.
Я уже взялась за ручку стеклянной двери, но замерла и задержала дыхание. Медленно поворачиваясь к стойке, услышала:
– Оливия Мейер, ну конечно! Вас тут один тип спрашивал.
Я заморгала. В пятницу я подумала о Джоне.
– Какой тип?
– Не знаю. Заходил пару раз на неделе и каждый раз про вас спрашивал. Я только сейчас сообразил, кто вы.
Я достала мобильник и бегло пролистала фотографии, пока не нашла нас с Джоной. Таких снимков было немного – мы вечно конспирировались. Он вообще терпеть не мог фотографироваться и дал лишь пару раз себя уговорить.
Шагнув к стойке, развернула телефон бармену. На фото Джона сидел на диване в моей бывшей квартире, глядя в телевизор. Я наклонилась к нему и щелкнула нас обоих. Джона изобразил улыбку, не скрывая при этом своего недовольства.
– Этот?
Мужчина подался вперед и прищурился.
– Нет, дорогуш, не он.
И улыбнулся первый раз за весь разговор, заставив меня напрячься еще больше. В животе неприятно заныло.
– Вы помните, как он выглядел? Что говорил?
– Не-а. Пожалуй, постарше того, – ткнул в телефон. – Знаете, когда работаешь в таком месте, много чего подмечаешь. Как, например, вашу подружку Элизу.
Глаза бармена заблестели, разговор его явно забавлял. Он был очень доволен, что знает и видит больше других.
Раз тот человек старше Джоны, вариантов не оставалось. Шон Колман искал меня в пятницу, до того, как я сюда пришла. Спрашивал обо мне, называл мое имя. Мы разминулись. После чего его труп оказался у меня во дворе. Вряд ли полиция наведывалась в бар, хотя они работали быстро – успели же расспросить продавца в «Бакалее», где я в последний раз видела Шона живым.
– Несколько раз заходил? – продолжала допытываться я, не обращая внимания на заигрывающий тон бармена. Как давно Шон Колман меня уже выслеживал?
– Он очень вами интересовался, – уклончиво ответил бармен.
– Когда это было?
– Какая разница? Всех дней не упомнишь, но я догадываюсь, что ему нужно. – Мужчина вышел из-за стойки. – По-моему, вы хорошая девушка, у меня дочь примерно такого же возраста, поэтому мой вам совет. Мужчины намного старше вас…
– Спасибо, я в советах не нуждаюсь. Меня интересует Элиза. – Я схватилась за ручку двери. Две секунды, чтобы выскочить, десять – добежать до машины. Ключи в сумочке, их можно достать на ходу.
Бармен не стал приближаться.
– Что ж, в таком случае… – Он не договорил, махнув на дверь.
Перед возвращением домой я решила еще раз заскочить к Элизе. По дороге почти убедила себя, что беспорядок в квартире – обычное дело, что она вернулась поздно, возможно, пьяная, бросила сумочку, потянула из ящика вещи, завалилась спать.
Не первый раз мне доводилось видеть комнату в таком состоянии. Какое-то время я даже жила в подобном бардаке. Отсюда и неприятное чувство.
До того, как моя мать окончательно скатилась, она работала медсестрой на дому в неурочные часы. За смену обходила несколько клиентов. Заставая маму спящей днем, я волновалась и будила ее, но часто оказывалось, что она только вернулась с обхода и была свободна до следующего утра. До тех пор, пока мать вообще не перестала ходить на работу, я никогда не знала, работает она или нет.
Хаос неизменно вызывал во мне тревогу, служил предвестником опасности, приближение которой чувствовала только я.
Элизиной машины на стоянке не было. Я подождала, пока кто-то выйдет из подъезда, прошла по тому же коридору, постучала в дверь. Розовый стикер уже убрали.
Получается, Элиза возвращалась. С ней все в порядке, зря дергалась – переполошилась под влиянием событий последних дней.
На мой стук никто не ответил, я нажала на ручку – на этот раз дверь не открылась. Постучала еще – опять тишина. Набрала Элизин номер, но телефон был отключен – сразу включился автоответчик.
Сначала подруга уволилась, теперь меня избегала.
По дороге домой я позвонила Беннетту.
– Элиза окончательно ушла в подполье, – пожаловалась я, слегка удивившись, что он ответил. Обычно коллега неукоснительно придерживался правила во время работы оставлять мобильный в личном шкафчике.
– Что значит «ушла в подполье»?
– Телефон отключен, машины на стоянке нет. Тревор ее не видел. Она возвращалась к себе, наверняка знала, что я ее разыскиваю, и все равно куда-то свалила.
– Никуда она не денется, Лив. Может, поехала домой на выходные.
Упоминание о доме вечно заставало меня врасплох. Беннетт жил здесь уже четыре года и все равно называл домом место, где вырос, в нескольких часах езды отсюда. Вот только я не помнила, чтобы Элиза упоминала о родительском доме.
– Ты думаешь? Она же уволилась.
– Она не уехала бы вот так… Вы же подруги… – Беннетт замолчал.
– Да, конечно. Ты прав.
Я не стала спорить, хотя прекрасно знала, как внезапное решение способно радикально изменить жизнь.
Мать ушла с работы вскоре после того, как меня нашли. Считала, что нам хватит пожертвований и гонорара от книги. И какое-то время нам хватало. Она не вернулась на работу, даже когда мы стали нуждаться, – разуверилась в больничной системе после моей операции и восстановления. Говорила, что меня не лечили, а выискивали предлоги для новых операций и препаратов, гоняясь за нашими денежками.
Должно быть, поэтому меня и привлекла административная работа в медицинском секторе. Я хотела исправить систему изнутри, навести порядок там, где царил хаос.
Я свернула на свою улицу, думая о том, что именно этого мне сейчас недоставало – навести порядок там, где воцарился хаос. Нужно восстановить режим дня, вновь упорядочить свою жизнь. Прийти домой, убраться, постирать, смыть следы предыдущих вечеров. Отыскать по голубому пятну канцелярский нож и убрать его на место. Повесить изнутри на двери крючок, который, будь он там раньше, избавил бы меня от всех хлопот: кто-нибудь другой обнаружил бы труп. Я предвкушала, как поужинаю и лягу спать, поставив будильник пораньше. А утром вернусь к обычному расписанию рабочей недели, к нормальному существованию.
Между моим и соседним участком стояла машина без опознавательных знаков. Вроде полиция уже закончила и уехала? Из машины вышли двое: следователь Ригби и какой-то высокий мужчина. Женщина была в форме, зато ее спутник совсем не походил на полицейского: джинсы, кожаная куртка и солнечные очки-авиаторы.
Ригби махнула мне рукой, мужчина проводил меня взглядом, пока я заезжала во двор. Я кивнула и продолжала смотреть в зеркало заднего вида – они стояли и разговаривали у машины, не заходя на участок.