Уже на полпути к двери я оглянулась и увидела созданный мной впопыхах беспорядок: сумочка с наполовину выпавшим из нее содержимым, одежда, торчащая из плохо задвинутых ящиков.
По спине пробежал озноб. Такую же картину я видела в квартире у Элизы. Она даже дверцу машины не захлопнула.
Будто от чего-то спасалась. Будто знала, что времени нет.
Что ее вот-вот кто-то настигнет.
OLIVIA.MEYER@CENTRALVALLEYHOSPIRALNC.ORG
Тема: ВЫНУЖДЕННЫЙ ОТПУСК
Мисс Мейер!
В связи с характером текущего расследования и повышенным вниманием прессы и телевидения, вы с настоящего момента находитесь в оплачиваемом отпуске до дальнейших указаний. Пожалуйста, верните ваш пропуск и ключ как можно скорее.
Тема: ПРОСЬБА ОБ ИНТЕРВЬЮ
Мисс Мейер!
Мы крайне заинтересованы в том, чтобы услышать вашу версию происходящего. Свяжитесь с нами по указанным ниже координатам. Мы можем напечатать опровержение обвинений в ваш адрес незамедлительно. Ждем вашей реакции.
Тема: ПРОСЬБА О ЗАЯВЛЕНИИ
Привет, Оливия!
Это Элис из «Обзервера». Пишу на предмет ответного заявления на мою вчерашнюю статью.
Тема: КАКОГО ЧЕРТА?..
Я думала, мы друзья. Как ты могла держать такое в секрете?
Тема: ПРЕДЛОЖЕНИЕ О ПОМОЩИ
Мы с Вами незнакомы лично, но я работаю здесь в больнице и тоже дружила с Элизой. Если Вам нужна поддержка, обращайтесь.
Тема: ПОМНИШЬ МЕНЯ?
Я тебя помню. Со школы. Я знала, что ты убийца, с тех пор как ты впечатала меня в стену.
Тема: ПРИВЕТ ОТ ЭММЫ ЛАЙОНС
Дорогая Оливия!
Я пыталась связаться с тобой раньше, когда работала над серией репортажей, освещающих розыски в Уидоу-Хиллз. Мы никогда не общались лично, но я была знакома с твоей матерью. Дай знать, если что-либо понадобится. Постараюсь помочь.
Глава 23
ЧТО, ЕСЛИ ЭЛИЗА спасалась от Натана Колмана?
Сколько времени тот провел в городе? Может, она видела его раньше у моего дома и боялась, что он вернется? Может, об этом и предупреждала Беннетта?
Шон Колман тоже хотел меня предостеречь. Значит, это Натан убил своего отца, когда тот бродил возле дома?
О сне не могло быть и речи. Вся в напряжении, я дергалась от каждого шороха, каждого отсвета фар за окном.
Накануне я остановилась на полдороге к Уидоу-Хиллз в каком-то забытом богом месте. Ехала сюда по темной горной трассе, постоянно глядя в зеркало заднего вида. Нашла малюсенький мотель, в котором меня не выследят репортеры, даже если я оставлю имя и номер кредитной карты. И Натан не найдет.
А я знала, что он будет искать.
Потому что он – маньяк, одержимый навязчивой идеей. Смог бы он убить собственного отца, чтобы тот не успел меня предупредить? Так ли незыблема святость отношений между родителями и детьми, что я не должна рассматривать такую возможность? Он же сам говорил, что они не были близки.
К утру, поспав несколько часов, я хоть и не выспалась, но, по крайней мере, успокоилась. Сев на кровати, я открыла ноутбук и просмотрела свою рабочую почту.
Вычислить адрес моей электронной почты было несложно – все сотрудники больницы имели типовые адреса: имя, фамилия, собака, домен. И все же в животе противно заныло при виде массы писем от знакомых и незнакомых людей.
Я прочитала их все. Нужно быть готовой.
Очевидно, пресловутая статья успела за ночь широко распространиться. Журналисты просили об интервью или хотя бы о комментарии.
В глаза бросилось письмо от девочки из бывшей школы. Я хорошо помнила тот случай. Из-за нее меня отправили домой да еще потребовали пройти курс психотерапии. Можно подумать, она была не зачинщицей, а жертвой.
Жертва – стойкость – триумф. Перетасованные роли – новая история.
Хотя по прошествии стольких лет одноклассница, возможно, действительно помнила только о том, как я впечатала ее в стену, а не о том, как она заманила меня в раздевалку и издевалась надо мной, загородив выход.
Голые бетонные стены, ряды металлических шкафчиков и никаких окон. Удушливая влажность и единственная дверь. Холодный пот и мурашки – первое предупреждение. Перед глазами все плыло, пока я не вспомнила, что я уже не шестилетняя малышка, ожидающая спасения. Я могла вырваться. Стремление к освобождению превыше всего остального, включая тех, кто стоит у меня на пути.
Я кликала «Удалить» возле каждого письма, пока не наткнулась на имя, которое давно не встречала: Эмма Лайонс.
Эмма вела репортажи о моих поисках на местном телевидении. Я нашлась во время ее знаменитого интервью с матерью, что закрепило за ней твердое место в нашумевшей на всю страну истории. Взлет ее карьеры был стремительным. Я взяла телефон и поискала ее среди фотографий из подборки Натана: интервью Эммы с матерью, когда я нашлась; репортаж Эммы с места событий, когда меня вытаскивали; единственное интервью Эммы с Шоном Колманом.
Везде она.
В каждой статье содержалась ссылка на видеозапись с места событий. Теперь, на кровати в комнате мотеля, я решила просмотреть эти видео. Женщина в голубом платье пробирается через кусты, преодолевает какие-то препятствия, упорно идет к цели. В ней сочетались достоинство и азарт: каблуки, утопающие в грязи.
После событий Эмма Лайонс начала сама давать интервью как знаток всех подробностей тех ужасающих дней. У нее был мягкий южный говор, который она не скрывала.
Разумеется, кроме нее были и другие. Разные программы, разные каналы. Но именно Эмме посчастливилось на глазах у всех сообщить новость моей матери. Именно ей досталась роль ведущей в той истории – она стала столь же популярной, сколь и сцена спасения.
Я ответила на ее мейл, решив пока не звонить. «Мне действительно нужна ваша помощь. Вы что-нибудь знаете о сыне Шона Колмана?» В конце письма я приписала номер своего мобильного и вернулась к просмотру видео.
Ее интервью с Шоном было коротким. Он выглядел молодым и неуверенным в себе. Зверь, попавший в лучи прожекторов и не понимающий, что происходит. Никаких вопросов о нем самом. Никаких упоминаний о том, что у него жена и девятилетний сын.
Наконец, запись знаменитого интервью Эммы с матерью. Я знала его наизусть, однако теперь сосредоточилась на матери, с горечью сознавая, что больше ее не увижу.
Качество видео двадцатилетней давности оставляло желать лучшего. Мать нервно жестикулировала, теребила лямки сумки на плече. В какой-то момент она чуть повернулась, и я остановила видео. Отмотала назад, пересмотрела.
Полотняная сумка – плод усилий штаба добровольцев по сбору средств. На ней – мое школьное фото на голубом фоне с надписью «Вы меня видели?» и номером телефона. Мать держала ее перед собой, чтобы та находилась в камере.
По затылку пробежал холодок. Сумка из посылки. Обтрепанная, с голубым пятном на том месте, где когда-то была фотография. Мать хранила ее до сих пор. Так всю жизнь и не рассталась ни с ней, ни с браслетом.
Телефонный звонок, незнакомый номер.
– Алло?
– Боже мой, неужели это и в самом деле ты? – Голос глубже, более хриплый, но я безошибочно узнала говор. Я только что его слушала.
– Эмма, я знаю, что вы пытались со мной связаться, – сказала я. – Прошу прощения, что не ответила раньше. Я готова дать вам интервью в обмен на помощь.
Любую историю можно продать.
– Дорогая, мне ничего от тебя не нужно. Если честно, я надеялась, что никогда больше о тебе не услышу. Думала, что ты залегла на дно и зажила своей жизнью вдали от всего этого. От всех нас.
– Так и было. Но вы сами знаете, что сейчас происходит. Поэтому мне нужно вас кое о чем спросить…
– Разумеется, Арден… Оливия, – поправилась Эмма. – Послушай, хоть я тебе и написала, такие вещи лучше обсуждать лицом к лицу. Не пойми меня превратно, но я должна убедиться, что говорю именно с тобой.
– Понимаю.
– Ты в Северной Каролине?
– Я там живу. А прямо сейчас еду в Уидоу-Хиллз – надо кое-что выяснить.
– Если у тебя есть немного времени, я оттуда в двух часах езды. Тебе должно быть по пути. Заезжай – отвечу на твои вопросы.
По адресу, продиктованному Эммой Лайонс, я приехала в пригород Лексингтона – пейзажи из холмов и полей, навевающие мысли о далеком прошлом. Дом в колониальном стиле, перед ним – фонтан в центре небольшой ротонды, окруженной живой изгородью. Заехав в открытые железные ворота, я увидела Эмму, босиком спускающуюся мне навстречу. У ее ног семенила беленькая собачка.
Стриженые волосы, коричневые шорты, бледно-оранжевая блузка. Совсем не телеведущая на тех видео. Хотя улыбка та же.
– Ой, ты только глянь! – воскликнула она, когда я вышла из машины. – Я бы тебя ни за что не узнала. Надо же, как ты повзрослела!
За двадцать лет она заметно постарела. Чуть более резкие черты лица, без макияжа не такие большие глаза, морщинки, придающие естественность. Ей теперь должно быть за пятьдесят.
– Не возражаешь, если я взгляну на твое удостоверение личности?
Я протянула ей права, нисколько не обидевшись на просьбу. Я приложила много усилий, чтобы не походить на Арден Мэйнор. Эмма подняла взгляд с фотографии на меня, и я закатала рукав.
– Такое не подделаешь.
Она нахмурилась при виде белого шрама поперек плеча.
– Ну, входи же, входи, – спохватилась хозяйка, жестом приглашая меня в дом.
Она проводила меня в гостиную, собачка следовала за нами. На столе стояли графин с лимонадом и тарелка с бутербродами.
– Я подумала, вдруг ты будешь голодная.
Эмма разлила лимонад по стаканам. Ее руки еле заметно дрожали, и я догадалась, что она нервничает.
Садиться я не стала, однако бутерброд взяла, просто чтобы чем-то занять руки.
– Вы, конечно, слышали о Шоне Колмане, – начала я, – и наверняка читали статью?
Она кивнула, стоя по другую сторону стола, то и дело бросая взгляд в окно.
– Ты упомянула в письме, что с тобой связался его сын?