– Это случилось со мной, но история мне никогда не принадлежала, – сказала я.
– Это случилось со всеми нами, – прошипел Натан, сжимая мою руку выше локтя. – Ты просто не видишь дальше своего носа. Тебе помогли люди – спасатели, добровольцы и все те, кто завалил вас деньгами. Ты просто обязана со мной поделиться. – Он тряхнул меня так, что застучали кости.
Я попыталась высвободиться, и он заметил у меня в кулаке ключи.
– Замышляешь нападение, да, Арден? С этими вот ключами?
Его глаза сверкнули, и я поняла: ни уговорить, ни сбежать мне не удастся.
Натан Колман привык добиваться своего.
– Ты убил своего отца? – спросила я и опустила глаза на держащие меня руки.
– Я не изверг, – отчеканил он и отпустил меня, как бы осознав, что далеко зашел. Пересек черту, к которой опасно приближаться. – Я просил отца помочь, а он отказал. – Глубокий вздох. – Я понятия не имел, что он тебя нашел.
Так я и поверила.
– Слушай, совершенно неожиданно… ты мне понравилась, – продолжал Натан.
Я-то знала, что ему нужно. Он хотел такой жизни, как у меня. Я знала, насколько тонкая грань отделяет зависть от ненависти, запугивание от агрессии, недомолвок от лжи – грань, которую легко пересечь.
– Ведь у меня есть и другая версия, Арден. И тоже стоящая. История о том, как к тебе за правдой пришел мой отец. И ты его убила.
– Я не убивала.
Канцелярский нож в ящике; руки в крови.
– Ой, давай не будем. Мне-то ты можешь рассказать.
Теперь я увидела, что он не просто в ярости, но и в отчаянии. А отчаявшиеся люди способны на все. Я и сама была на грани – как всегда, когда меня зажимали, когда я попадала в замкнутое пространство.
Я закрыла глаза, представив себе, как хватаю нож – первое, что попало под руку. Что, если Шон приходил за помощью; если уговаривал, наседал на меня, загородил выход? Вдруг я вырвалась и выбежала из дома, а тот за мной погнался? Вдруг схватил меня за руку, а я неожиданно развернулась и полоснула его?
– Что за черт, Арден, ты прям как призрак увидала. А ну пошли.
Натан взял меня за локоть и начал подталкивать, прижимая к себе.
– Куда ты…
– К реке. Покажу тебе другой люк. И то, что с тобой произошло на самом деле.
Я выдернула руку и твердо уперлась ногами в землю. Я не собиралась никуда с ним идти – ни в лес, ни к реке. Именно так люди и пропадают.
– Не подходи ко мне, – сказала я, держа руки перед собой.
Наплевать, что он кому скажет, пусть хоть во все горло вопит о своей правде.
После десяти лет слежки и выжидания Натан был близок к цели. Ни один из нас уже не мог вернуться к прошлой жизни.
– Не делай того, о чем потом пожалеешь, – предупредил он.
В стороне послышался какой-то шорох. Натан на долю секунды повернул голову, и я рванула.
Он выругался и побежал за мной.
– Я не собираюсь за тобой бегать! – крикнул он, не останавливаясь. – Черт, да ничего я тебе не сделаю!
Ложь.
Я не остановилась, потому что знала то, чего не знал Натан. По не связанным с физикой причинам никто не мог за мной угнаться. Я опережала всех, потому что бежала, движимая страхом.
На бегу я просчитывала: время до машины, время на то, чтобы открыть дверь и включить мотор. Время на спасение.
Но подвели швы на ноге.
Красивой сказки о том, как он меня не догнал и я спаслась, не получилось. Он нагнал меня уже на полпути к дороге. Схватил за руку, рванул ее назад – что-то вывернулось и разорвалось в плече. Я вскрикнула от внезапной боли, сложилась пополам, ноги подкосились.
Вспышка света, пронзительная боль, темная комната. Держись, ты только держись…
– Что еще за фигня? – пробормотал Натан, поднимая меня с земли. – Ты чего изображаешь?
Я дышала в его куртку, вцепившись в нее здоровой рукой, не понимая толком, где я.
– Эй!
Голос из-за деревьев, со стороны дороги.
Натан мгновенно зажал мне рот и нос, другой рукой крепко прижимая к себе, голова запрокинулась. Теперь ясно, как он это сделал – как мог это сделать. Канцелярский нож, одно четкое движение по шее. Бросит меня потом на землю и оставит, чтобы кто-нибудь когда-нибудь нашел.
Я вообразила ссору Натана с отцом, как тот пытался его остановить, умолял его, и как…
– Тихо, – шепнул он.
Приближающиеся шаги, Натан, не дающий мне ни пошевелиться, ни крикнуть – рука так сильно зажала нос и рот, что я уже начала терять сознание, не в силах вдохнуть.
– Приди в себя, парень, – другой голос слева от нас. – Отпусти девушку и подними руки.
Боковым зрением я различила полицейскую форму.
– Минуточку. – Натан поднял руки, и я рухнула перед ним, откашливаясь и хватая воздух ртом. – Мы просто разговаривали. Вы нас напугали, только и всего.
Но я уже отползала к полицейскому слева, державшему Натана под прицелом.
– Ребята, тут какое-то недоразумение, – продолжал Натан. – Арден, скажи им. Скажи, кто ты и что мы здесь делаем.
– Руки за спину, – приказал полицейский. Он уже подошел к Натану с наручниками, обыскал его, вынул что-то из кармана куртки. – Следил за машиной этой дамы? – спросил его напарник.
Лишь тогда Натан перестал возражать. Полицейский рядом со мной вызвал по рации подкрепление, и мы все вместе молча двинулись из леса.
Машина Натана стояла вплотную к моей. Сразу за ним припарковался полицейский патруль, и еще один подъехал, как раз когда мы выходили.
Я надеялась, что почувствую облегчение оттого, что избежала опасности, однако из головы не выходили слова Натана и его уверенность в своей правоте.
Все время, пока ему задавали вопросы и обыскивали машину, Натан не спускал с меня глаз, будто по собственной воле не освобождался от наручников и полицейских. Будто делал одолжение, что не тянет меня с собой на дно.
Я сидела боком на пассажирском сиденье, ноги на земле, и не слышала их разговора, пока Натан не крикнул:
– Скажи им сама, Арден. Скажи правду!
Вновь прибывший полицейский присел передо мной на корточки.
– Арден?
– Оливия.
Он кивнул и протянул руку.
– Ну что ж, Оливия. Пройдемте со мной, и вы нам все расскажете.
Отпустили только под вечер. У меня брали показания, связывались со следователем Ригби. Солнце уже село, и мне предложили остановиться в мотеле неподалеку. Но я просто не могла оставаться.
В полиции, разумеется, знали, кто я: девушка из их города. Фактор, сделавший их заметным местом на карте.
Полицейские выглядели моими ровесниками. Они тоже выросли с той историей. Их родители меня искали. Их дяди и тети давали интервью. Их соседи расчерчивали карту местности на квадраты. Их школы одалживали фонари и оборудование.
У старшеклассников даже возник ритуал: дойти ночью до люка с мемориальной дощечкой, не заблудиться, придумать свои истории. Занавес.
Имя Шона Колмана в полиции знали. Его сына никто не помнил.
– Я еду домой, – сообщила я следователю Ригби по телефону. Мне не терпелось убраться подальше от Натана Колмана и всего, что здесь произошло.
– Встретимся по возвращении, – сказала она. – Вас будет ждать патруль. На всякий случай.
Я надеялась избавиться от внимания вокруг моего дома, а опасность догнала меня здесь.
Пора заново закупорить прошлое и закопать его там, где ему место – в темноте глубоко под землей. Иначе хорошего не жди.
Здесь каждый был уверен, что все знает.
«Я поняла, что ее нет, еще до того, как проснулась». Первая строчка в книге матери.
Теперь эти слова казались пустыми. Мертвыми и лживыми.
До того, как проснулась. Еще бы, ведь она сама все и подстроила.
ДИСПЕТЧЕР: Полиция. Слушаю вас.
НЕИЗВЕСТНАЯ ЖЕНЩИНА: Я на улице Деверо, Уидоу-Хиллз. Только что видела, как мужчина проследовал за девушкой в лес.
Д: Пожалуйста, назовите свое имя и местонахождение.
НЖ: Примерно посередине улицы Деверо. Вы сразу увидите – там две машины. Девушка приехала сюда первой, а он припарковался и что-то вынул из-под ее машины.
Д: Что вынул?
НЖ: Откуда мне знать. Он явно шел за ней. По-моему, следил за ней…
Д: Это прогулочная тропа?
НЖ: Слушайте, это добром не кончится. У меня на такие вещи чутье.
Д: Хорошо, один из наших сотрудников проедет и посмотрит.
НЖ: Что значит проедет? Срочно выезжайте, черт возьми!
Глава 25
Я БЫЛА ДЕВОЧКОЙ, которая уехала. Которая не оглядывалась назад.
Стучаться и просить зайти в мой бывший дом я не стала. Не стала заглядывать в окна и высматривать дверь в подвал. Выйдя из полицейского участка, я села в машину и уехала. И не останавливалась до тех пор, пока Уидоу-Хиллз не остался далеко позади.
Я унаследовала здоровый инстинкт самосохранения, ему и последовала, как советовала Эмма Лайонс. Пусть все остается в прошлом.
Заночевала в том же мотеле, что и накануне, и с первыми лучами солнца была уже в пути.
Плечо нестерпимо болело. Вчерашний адреналин, должно быть, притупил боль после рывка Натана. С обычным болеутоляющим я кое-как могла вести машину, держа левую руку под рулем.
Не доставая телефона, я позвонила Беннетту. Знала, что застану его на работе. Он тут же ответил, и я услышала объявление по громкой связи в больнице.
– Эй, привет, – сказал он. – Я вчера заезжал к тебе. Волновался.
– Да, я потому и звоню. Возвращаюсь домой из Уидоу-Хиллз.
Молчание.
– Откуда?
– Я просто хотела сказать, что жива-здорова. – Давно пора было это сделать. – Хотя не совсем. На меня напали. Рука повреждена. Болит немного. Долгая история, зато я почти дома.
Я рассказывала Беннетту о распечатках в чемодане Натана, о журналистке из Кентукки, о том, как Натан меня выследил. Тут он не выдержал: