– Здравствуйте. Вы позвонили Микаэлю Блумквисту. К сожалению, сейчас я не могу ответить на ваш звонок. Оставьте ваше имя и телефонный номер. Я перезвоню вам, как только смогу. Пи-и-п…
– Ми-г-каль, – начала она и услышала, что ее голос звучит, как будто во рту у нее каша. Она сглотнула слюну. – Микаэль, это Саландер.
Дальше она не знала, что сказать, и медленно положила трубку.
«ЗИГ-Зауэр» Нидермана лежал разобранный для чистки на кухонном столе прямо перед ней, рядом с «Ванадом» Сонни Ниеминена. Лисбет бросила залаченковский браунинг на пол и, подойдя к столу, взяла в руки «Ванад», чтобы проверить его магазин. Тут же она нашла свой ручной компьютер и засунула его себе в карман. Подобравшись к мойке, налила в немытую кофейную чашку ледяной воды. После четвертой чашки подняла взгляд и вдруг увидела свое лицо в старом зеркале для бритья, закрепленном на стене. От испуга Лисбет чуть было не нажала на спусковой крючок.
Увиденное скорее напоминало зверя, чем человека. На нее смотрела сумасшедшая с искаженным лицом и перекошенным ртом. Ее полностью покрывала грязь. Лицо и шея были залеплены коростой из крови и глины. Теперь до нее дошло, кого Рональд Нидерман увидел в деревянном сарае.
Подойдя поближе к зеркалу, Лисбет вдруг осознала, что ее левая нога волочится по полу. Она чувствовала резкую боль в бедре, куда попала первая из пуль Залаченко. Вторая вошла в плечо и парализовала левую руку. Та очень болела.
Но хуже всего была боль в голове, от которой ее качало. Лисбет медленно подняла правую руку и пощупала затылок. Наконец пальцы нащупали кратер входного отверстия.
Потрогав дыру в черепе, Лисбет с ужасом вдруг осознала, что касается собственного мозга и что она столь серьезно ранена, что умирает или вот-вот должна была умереть. Чего Лисбет не могла понять, так это как она вообще еще стояла на ногах.
Тут ее одолела всепоглощающая усталость. Не зная толком, то ли с ней случится обморок, то ли на нее накатил сон, она добралась до кухонного диванчика и осторожно улеглась, положив на подушку правую, не задетую, сторону головы.
Ей нужно было полежать, собраться с силами, но заснуть было рискованно, потому что в ночи бродит Нидерман. Рано или поздно он должен вернуться. Рано или поздно Залаченко ухитрится выбраться из сарая и нагрянет в дом. Но у нее не было больше сил оставаться на ногах. Ее знобило. Последнее, что она сделала, это сняла пистолет с предохранителя.
Рональд Нидерман нерешительно стоял на шоссе между Соллебрунном и Носсебру. Вокруг была тьма, ни души. Он начал трезво обдумывать ситуацию, и ему стало стыдно за свое бегство. Как это случилось, гигант не мог понять, но он пришел к рациональному выводу, что Саландер, должно быть, выжила. «Как-то ей посчастливилось выкопаться из могилы», – решил он.
Залаченко нуждается в нем. Значит, надо вернуться в дом и свернуть ей шею.
В то же время у Рональда Нидермана было такое чувство, что игра проиграна. Это чувство зародилось у него уже давно. Все пошло вкривь и вкось с той минуты, как им позвонил Бьюрман. Залаченко будто подменили, едва он услышал имя Лисбет Саландер. Все принципы осторожности и умеренности, которые он столько лет проповедовал, вдруг прекратили действовать.
Нидерман колебался.
Залаченко требовалась медицинская помощь.
Если она еще не убила его.
Это создавало проблемы.
Он кусал нижнюю губу.
Они с отцом были партнерами много лет. И годы эти были успешными. У Рональда были отложены деньги, и он знал, где Залаченко прячет свои. У него были средства и опыт для того, чтобы продолжать бизнес дальше. Самым разумным сейчас было выйти из игры и залечь. Уж если что Залаченко и сумел вбить ему в голову, так это необходимость уходить без всяких сантиментов, если ситуация не поддается контролю. Это было основным правилом выживания: «Пальцем не пошевельну ради проигранного дела».
Ничего сверхъестественного в Саландер не было. Она была источником неприятностей, тем, что называют «bad news». И она была его сводной сестрой.
Он ее недооценил.
Рональд Нидерман разрывался между двумя желаниями. Одним было вернуться назад и свернуть ей шею. Другим – продолжить бегство отсюда.
Паспорт и кошелек лежали у него в заднем кармане брюк. Он не хотел возвращаться. Ничего он там, в усадьбе, не забыл.
Ну, разве что машину.
Нидерман все еще стоял в нерешительности, как увидел свет фар приближающегося автомобиля. Он повернул голову. Может быть, удастся раздобыть себе средство передвижения другим способом. Все, в чем он нуждался, была машина, чтобы добраться до Гётеборга.
Впервые в жизни – во всяком случае, с тех пор, как она вышла из раннего детства, – Лисбет Саландер была не в состоянии справиться с ситуацией. Сколько раз за свою жизнь ей приходилось ввязываться в драки, переносить побои, становиться объектом как государственной принудительной госпитализации, так и частного издевательства… На ее долю выпало больше пинков по телу и душевных издевательств, чем обычно доставалось другим.
Но каждый раз она могла взбунтоваться. Она отказалась отвечать на вопросы Телеборьяна, а когда подвергалась физическому насилию, могла выскользнуть и спрятаться.
Со сломанной переносицей можно жить.
Но как жить с дыркой в черепе?
На этот раз Лисбет не могла дотащиться до своей кровати дома, накрыться одеялом с головой и проспать два дня, а затем встать и вернуться к повседневности, будто ничего не произошло.
Сейчас она была столь серьезна ранена, что не могла своими силами выбраться. Ее поразила такая усталость, что она не могла управлять своим телом.
«Мне бы немного поспать», – подумала Лисбет. И тут она с уверенностью поняла, что стоит ей расслабиться и закрыть глаза, как она, скорее всего, никогда их больше не откроет. Даже придя к этому выводу, она решила, что ей уже все равно. Больше того, это показалось ей очень привлекательным: «Отдохнуть. И никогда не просыпаться».
Ее последняя мысль относилась к Мириам Ву: «Прости меня, Мимми!»
Закрывая глаза, она все еще держала в руке пистолет Сонни Ниеминена со снятым предохранителем.
Свет фар машины Микаэля Блумквиста высветил фигуру Рональда Нидермана издалека. Эту фигуру он узнал сразу. Да и как ее было не узнать: верзила-блондин был ростом двести пять сантиметров и сложен как робот. Нидерман размахивал руками. Микаэль притушил фары и затормозил. Сунув руку во внешний карман компьютерной сумки, он вынул «Кольт М1911», найденный на письменном столе у Лисбет Саландер, остановился метров за пять до Нидермана, заглушил мотор и открыл дверцу.
– Спасибо, что остановились, – сказал тот, задыхаясь после бега. – Я попал в… автомобильную аварию. Не подбросите меня до города?
Голос у него был до странности высокий.
– Конечно, я позабочусь, чтобы вы попали в город, – сказал Микаэль Блумквист, направляя оружие на Нидермана. – Лечь на землю!
«Неужели моим неприятностям этой ночью не будет конца?» – подумал Рональд Нидерман, недоуменно глядя на Микаэля.
Он ни на йоту не боялся ни пистолета, ни мужчины, державшего его. Уважение он питал только к самому оружию. Среди оружия и насилия он жил всю свою жизнь. Он исходил из того, что человек, направляющий на него пистолет, полон отчаянной решимости и готов его использовать. Сощурившись, он попытался разобраться, что за человек держит пистолет, но из-за света фар видел только темное существо. «Может, полицейский? Но он не говорил тоном полицейского. И к тому же полицейские обычно называют свое имя и звание. Во всяком случае, так обычно делают в кино», – думал Рональд.
Надо было трезво оценить свои возможности. Он знал, что если пойдет напролом, то захватит оружие. Но мужчина с пистолетом казался хладнокровным и находился в укрытии за дверью машины. В него всадят одну, а то и две пули. Если двигаться быстро, то мужчина может промахнуться или попасть в какой-нибудь маловажный орган. Но даже живому, но раненному, ему будет трудно, а может быть, и невозможно продолжать побег. Уж лучше подождать более удобного случая.
– Лежать! Немедленно! – гаркнул Микаэль, отвел дуло на несколько сантиметров в сторону и выстрелил в обочину. – Следующий выстрел будет в коленную чашечку! – громким и четким голосом командира произнес он.
Рональд Нидерман опустился на колени, ослепленный светом фар.
– Вы кто такой? – спросил он.
Микаэль протянул руку к дверному кармашку и достал карманный фонарик, купленный на заправке. Направив луч света в лицо Нидерману, он скомандовал:
– Руки за спину. Ноги врозь.
Он ждал, пока Нидерман нехотя последует приказаниям.
– Я знаю, кто ты. Начнешь делать глупости, выстрелю без предупреждения. Пистолет нацелен на легкое пониже лопатки. Ты, может, и одолел бы меня, но тебе это будет дорого стоить.
Положив фонарик на землю, он снял с себя ремень и сделал петлю таким способом, как его учили в стрелковой части в Кируне, когда он проходил обязательную военную службу двадцать лет назад. Встав между ног верзилы-блондина, накинул петлю на руки, которые тот держал за спиной, а затем затянул петлю повыше локтей. Так великан Нидерман оказался практически беспомощным.
А что же делать теперь? В темноте на местном шоссе они были совершенно одни. Паоло Роберто не преувеличивал, описывая Нидермана. Это была громадина, просто великан. Вопрос в том, почему этот великан несся откуда-то посреди ночи, как будто уносил ноги от самого дьявола…
– Я ищу Лисбет Саландер. Ты, я думаю, ее видел.
Нидерман хранил молчание.
– Где Лисбет Саландер? – снова спросил Микаэль.
Нидерман бросил на него недоуменный взгляд. Он не мог понять, что это за проклятая ночь, когда все идет насмарку.
Микаэль пожал плечами, вернулся к машине, открыл багажник и достал буксирный трос. Нельзя же было оставить связанного Нидермана посреди дороги. Он огляделся и метрах в тридцати заметил выхваченный светом фар дорожный знак на столбе: «Осторожно, лоси».