– Почему вы перестали давать ей поручения?
– Это не я перестал. Она оборвала со мной все контакты и уехала за границу без всяких объяснений.
– Уехала за границу?
– Да, ее не было почти год.
– Этого не может быть. Адвокат Бьюрман посылал ежемесячные отчеты о ней весь год. У нас в полицейском управлении в Кунгсхольмене есть их копии.
Арманский пожал плечами и ухмыльнулся.
– Когда вы видели ее в последний раз?
– Примерно два месяца назад, в начале февраля. Явилась вдруг, как из-под земли, с визитом вежливости, а я о ней уже больше года не слышал. Весь прошлый год она провела за границей, путешествовала по Азии и району Карибов.
– Простите, но я несколько озадачен. Направляясь сюда, я был убежден, что Лисбет Саландер – психически нездоровая девушка, не получившая даже аттестата об окончании средней школы и находящаяся под опекой. Потом вы рассказали, что наняли ее для сбора сведений и она проявила себя высококвалифицированным сотрудником, что она индивидуальный предприниматель, заработавший достаточно денег, чтобы уйти на год в отпуск и поездить вокруг света, – а ее опекун даже не начал волноваться! Что-то тут не сходится.
– Когда речь идет о Лисбет Саландер, много чего не сходится.
– Хочу вас спросить: а что вы сами о ней думаете?
Арманский на секунду задумался.
– Она из тех редких людей, которые способны вывести вас из себя своей непреклонностью, – сказал он наконец.
– Непреклонная?
– Она не сделает абсолютно ничего такого, что ей не хочется делать. Ей совершенно наплевать на то, что о ней думают другие. У нее чрезвычайно острый ум, и она ни на кого не похожа.
– Сумасшедшая?
– Какой смысл вы вкладываете в это слово?
– Способна ли она умышленно убить двух человек?
Арманский надолго задумался.
– Мне очень жаль, – сказал он наконец, – но я – циник. Я думаю, каждый человек обладает врожденной способностью убить другого: от отчаяния, из ненависти или при самозащите.
– То есть вы не считаете, что в ее случае это исключено.
– Лисбет Саландер ничего без причины не делает. Если она кого-то убила, значит, считала, что у нее для этого веские основания. Позвольте спросить… на чем основываются подозрения, что она замешана в убийстве в Эншеде?
Бублански секунду колебался, потом посмотрел в глаза Арманскому.
– Абсолютно конфиденциально.
– Безусловно.
– Орудие убийства принадлежит ее опекуну, и на нем имеются отпечатки ее пальцев.
Арманский стиснул зубы. Да, это было очень серьезно.
– Я слышал об убийстве лишь в утренней программе новостей. Из-за чего оно? Наркотики?
– А она имеет отношение к наркотикам?
– Понятие не имею. Но, как я уже говорил, у нее были проблемы в подростковом возрасте и ее несколько раз находили пьяной. Вероятно, в ее медицинском журнале есть информация, имела ли она дело с наркотиками.
– Трудность в том, что мотив убийства неизвестен. Пара была приличной: она – криминолог, у которой скоро защита диссертации, а он – журналист. Их звали Даг Свенссон и Миа Бергман. Вам эти имена что-нибудь говорят?
Арманский покачал головой.
– Мы пытаемся выяснить, какая связь между ними и Лисбет Саландер.
– Я о них никогда не слыхал.
Бублански поднялся.
– Спасибо, что уделили мне время, это был интересный разговор. Не знаю, что мне сможет дать эта беседа, но я надеюсь, она останется полностью между нами.
– Не беспокойтесь.
– Если понадобиться, я еще зайду к вам. И, разумеется, если Лисбет Саландер даст о себе знать…
– Само собой разумеется, – ответил Драган Арманский.
Они уже пожали руки, и Бублански стоял у двери, когда он остановился и обернулся.
– Вы случайно не знаете, с кем Лисбет Саландер водит знакомство? Друзья, приятели…
Арманский покачал головой.
– Я совершенно ничего не знаю о ее частной жизни. Один из немногих, кто что-то значит в ее жизни, это Хольгер Пальмгрен. Должно быть, она с ним в контакте. Он на лечении в реабилитационном центре в Эрсте.
– А к ней никто не заходил, пока она здесь работала?
– Нет. Она работала из дома и здесь появлялась главным образом для отчета о сделанном. Она почти никогда, за редким исключением, не встречалась с клиентами. Может быть…
Арманскому вдруг пришла в голову одна мысль.
– Что?
– Возможно, есть еще один человек, сохранивший с ней контакт. Это журналист, с которым она водила знакомство два года назад и который разыскивал ее, когда она была за границей.
– Журналист?
– Да, его зовут Микаэль Блумквист. Помните дело Веннерстрёма?
Бублански отпустил ручку двери и медленно вернулся к Драгану Арманскому.
– Именно Микаэль Блумквист обнаружил убитую пару. Вот вы и установили связь между Саландер и жертвами убийства.
Арманский вновь ощутил сильный спазм в желудке.
Глава 14
Великий четверг, 24 марта
Соня Мудиг уже три раза в течение получаса пыталась дозвониться адвокату Нильсу Бьюрману, и каждый раз автоответчик сообщал, что тот недоступен.
В половине четвертого она села в машину и поехала на Уденплан. Звонок в дверь дал тот же разочаровывающий результат, что и утром. Тогда она посвятила следующие двадцать минут звонкам в соседние квартиры и расспросам, не известно ли что-нибудь о местонахождении Бьюрмана.
Из девятнадцати квартир, в которые наведалась Соня, в одиннадцати никого не было дома. Очевидно, время дня было выбрано неудачно, да и в сами пасхальные праздники лучше не будет. В восьми квартирах, где ей открыли, все старались помочь, как могли. В пяти из них знали, кто такой Бьюрман, – вежливый, обходительный господин с четвертого этажа. Но где он находится сейчас, никто не знал. Постепенно Мудиг удалось разузнать, что Бьюрман, возможно, был несколько ближе с одним из своих соседей, бизнесменом по фамилии Шёман. Но у Шёмана на ее звонок никто не открыл.
Приунывшая Соня достала свой мобильник и снова позвонила на автоответчик Бьюрмана. Она представилась, оставила номер своего мобильного телефона и попросила адвоката срочно с ней связаться.
Вернувшись к его квартире, Мудиг открыла блокнот и написала записку с просьбой позвонить ей. К записке она приложила свою визитку и бросила в почтовую щель на его двери. В тот момент, когда Соня собиралась опустить крышку на щели, в квартире послышался телефонный звонок. Она наклонилась и напряженно прислушалась. Прозвучали четыре сигнала, затем она услышала автоответчик, но разобрать сообщение не удалось.
Закрыв щель, Мудиг посмотрела на дверь. Трудно сказать, что за импульс двигал ею, когда она нажала на ручку – и, к своему изумлению, поняла, что дверь не заперта. Открыв ее, Соня заглянула в прихожую.
– Эй, есть кто-нибудь? – осторожно крикнула она и прислушалась. В ответ не последовало ни звука.
Мудиг шагнула в прихожую и в нерешительности замерла. То, что она только что сделала, можно квалифицировать как незаконное вторжение в чужое жилище. У нее не было ордера на обыск и не было права находиться в квартире адвоката Бьюрмана, даже несмотря на открытую дверь. Бросив взгляд налево, она увидела часть гостиной и уже было собралась выйти из квартиры, как ее взгляд упал на бюро в прихожей. Там стояла картонная коробка от револьвера марки «Кольт .45 магнум».
Внезапно у Сони Мудиг засосало под ложечкой. Она распахнула куртку и вытащила служебное оружие, чего раньше ей почти не доводилось делать.
Сняв пистолет с предохранителя и направив его дулом вниз, Соня подошла к гостиной и заглянула в дверной проем. Ничего примечательного она не увидела, но неприятное ощущение лишь усилилось. Попятившись, Мудиг заглянула в кухню. Там было пусто. Она прошла по коридору и толкнула дверь в спальню.
Адвокат Нильс Бьюрман стоял на коленях перед кроватью, голова его лежала на постели. Вид у него был такой, будто он собирался прочесть перед сном молитву. Одежды на нем не было.
Соня видела его сбоку и, уже стоя у порога, поняла, что он мертв – убит выстрелом в затылок. Половина лба была снесена.
Соня попятилась и вышла из квартиры, по-прежнему сжимая в руке револьвер. На лестничной площадке она достала мобильник и позвонила инспектору Бублански. Тот не отвечал. Она позвонила прокурору Экстрёму и взглянула на часы. Было восемнадцать минут пятого.
Ханс Фасте наблюдал за дверью подъезда того дома по Лундагатан, где квартировала, согласно переписи населения – а следовательно, и жила, – Лисбет Саландер. Он покосился на Курта Свенссона, а затем на свои ручные часы. Было десять минут пятого.
Узнав код подъезда в домоуправлении, они уже побывали в доме и постояли под дверью, на которой стояло «Саландер – Ву». Никаких звуков изнутри не доносилось, и никто им не открыл, когда они позвонили. Вернувшись в машину, полицейские устроились так, чтобы держать дверь под наблюдением.
По телефону, сидя в машине, они навели справки о том, кто недавно был включен в контракт на владение квартирой по Лундагатан. Оказалось, что это некая Мириам Ву, 1974 года рождения, ранее проживавшая на площади Санкт-Эриксплан.
Над радиопередатчиком у них была закреплена клейкой лентой фотография Лисбет Саландер паспортного формата. Фасте вслух высказал мысль, что она похожа на сороку.
– Вот проклятье. Проститутки выглядят все безобразнее. Такую снимешь, только если уж совсем припрет.
Курт Свенссон промолчал.
В двадцать минут пятого позвонил Бублански и передал, что только что вышел от Арманского и находится на пути в «Миллениум». Он попросил Фасте и Свенссона вести наблюдение на Лундагатан. Лисбет Саландер следует доставить на допрос, но прокурор пока не считает, что ее можно связать с убийством в Эншеде.
– Ага, – сказал Фасте, – Бубла говорит, что прокурор хочет сначала получить признание, а только потом арестовать.
Курт Свенссон ничего не сказал. Они лениво поглядывали на тех, кто прогуливался неподалеку.
Без двадцати пять на мобильник Ханса Фасте позвонил прокурор Экстрём.