– Тут кое-что произошло. Адвокат Бьюрман найден у себя в квартире убитым. Он мертв по крайней мере сутки.
Ханс Фасте распрямил спину на сиденье.
– Вас понял. Что делать нам?
– Я решил объявить Лисбет Саландер в розыск. Она заочно арестована и подозревается в трех убийствах. Мы объявляем сигнал тревоги по всему лену. Ее нужно схватить. По нашим оценкам, она опасна и, возможно, вооружена.
– Понял.
– Я посылаю пикет на Лундагатан. Они имеют право вторгнуться в квартиру и обеспечить прикрытие.
– Понял.
– Вы на связи с Бублански?
– Он в «Миллениуме».
– Очевидно, его мобильник отключен. Постарайтесь дозвониться до него и проинформировать.
Фасте и Свенссон переглянулись.
– Итак, что нам делать, если она появится? – спросил Курт.
– Если она будет одна и обстановка благоприятствует, возьмем ее сами. Если она успеет зайти в квартиру, то ворвется пикет. Эта девица совершенно ненормальная и просто жаждет кого-то убить. У нее в квартире может быть и другое оружие.
Положив тяжеленную пачку с рукописью на стол Эрики Бергер, Микаэль Блумквист почувствовал, что смертельно устал, и тяжело опустился в ее кресло для посетителей у окна с видом на Гётгатан. Все время после полудня он потратил на то, чтобы понять, что же делать с незаконченной книгой Дага Свенссона.
Это был деликатный вопрос. Даг был мертв всего несколько часов, а его работодатель уже сидел и обдумывал, как поступить с его журналистским наследием. Постороннему это могло бы показаться циничным и бесчувственным. Но сам Микаэль воспринимал это совершенно иначе. Он чувствовал, что словно находится в состоянии невесомости. Каждому работающему с новостями журналисту известен этот особый синдром, начинающий работать во время кризисов. Когда другие переживают горе, журналисты лент новостей особенно эффективны. Несмотря на парализующий шок, который пережили все нынешние члены редакции «Миллениума» утром Великого четверга, профессиональные обязанности возобладали, и все окунулись в работу.
Для Микаэля это было само собой разумеющимся. Даг Свенссон был плоть от плоти их братии и поступил бы так же, если бы роли поменялись, – спросил бы себя, что он мог бы сделать для Микаэля. Даг оставил после себя рукопись книги, содержание которой было подобно бомбе. Несколько лет он собирал материал, сортировал факты, вложив в эту работу всю свою душу. Но ему не довелось довести дело до конца.
А главное, он работал в «Миллениуме».
Убийство Дага Свенссона и Миа Бергман не имело характера национальной трагедии, как, например, убийство Улофа Пальме, и национальный траур по ним не объявят. Но для сотрудников «Миллениума» удар был даже сильнее: он затронул их лично. К тому же у Дага обширная сеть знакомых в журналистских кругах, и они потребуют ответа на вопросы.
Теперь Микаэлю и Эрике было суждено закончить работу Свенссона над книгой и ответить на вопросы «кто» и «почему».
– Я смогу восстановить текст, – сказал Микаэль Эрике. – Мне с Малин нужно пройтись по нему, строка за строкой, и пополнить сведениями так, чтобы имелись ответы на все вопросы. В основном нам потребуются собственные записи Дага, но в четвертой и пятой главах у нас есть лакуны, возникшие из-за интервью, взятых Миа, где мы попросту не знаем, кто служил источником информации. И все же, с незначительными исключениями, мы сможем пользоваться ее диссертацией как первоисточником.
– У нас нет последней главы.
– Верно, но Даг оставил ее набросок, и мы столько раз ее обсуждали, что мне хорошо известно, что он хотел сказать. Я предлагаю отказаться от главы «Выводы», а вместо этого написать послесловие, где я разъясню его рассуждения.
– Хорошо, но я хочу все видеть, прежде чем одобрить. Не стоит вкладывать ему в рот наши слова.
– Не беспокойся. Я напишу главу со своими собственными размышлениями и поставлю свою подпись. Тогда будет ясно, что писал я, а не он. Я расскажу, как он начал работать над книгой, что за человек он был, а закончу кратким пересказом того, о чем было говорено-переговорено в течение дюжины наших встреч в последние месяцы. В его наброске последней главы есть многое, что можно процитировать. По-моему, это будет вполне достойно.
– Знаешь… сейчас мне больше, чем когда-либо, хочется выпустить эту книгу, – сказала Эрика.
Микаэль кивнул – он прекрасно понимал, что она имела в виду.
– Что-нибудь нового слышно? – спросил он.
Эрика положила очки на стол и покачала головой. Она поднялась, налила из термоса две чашки кофе и села напротив Микаэля.
– Мы с Кристером продумали содержание следующего номера. Возьмем две статьи, предназначенные для более позднего выпуска, и добавим тексты внештатных журналистов. Но все равно номер получится лоскутный, без настоящего стержня.
Они помолчали.
– Ты слушал новости? – спросила Эрика.
Микаэль покачал головой.
– Нет. Я и так знаю, что там скажут.
– Во всех новостях убийство – главная тема. Вторая тема – неожиданный маневр центристских партий.
– То есть в стране ничего больше не произошло.
– Полиция пока не назвала имен Дага и Миа. Они упоминаются как «приличная пара». И пока хранится молчание о том, что именно ты их нашел.
– Думаю, полиция сделает все, чтобы скрыть это. Хотя бы это нам на пользу.
– А зачем полиции это скрывать?
– Затем, что она на дух не переносит журналистов. Те для нее – паяцы. С точки зрения новостной ленты я представляю собой некоторую ценность, и потому для полиции только лучше, что никто не знает, что это я их нашел. Спорю, что это скоро просочится – сегодня ночью или завтра утром.
– Такой молодой, а уже циничный.
– Мы уже не такие и молодые, Рикки. Мне это пришло в голову, когда меня допрашивала ночью женщина в полиции. Она выглядела как школьница старших классов.
Эрика тихо засмеялась. Хоть ей и удалось поспать несколько часов ночью, она уже чувствовала усталость. Вскоре она преподнесет сюрприз, став главным редактором одной из крупнейших в стране газет. «Нет, сейчас не время делиться этой новостью с Микаэлем», – подумала она.
– Недавно звонил Хенри Кортес, сказал, что руководитель расследования по фамилии Экстрём дал что-то вроде пресс-конференции в три часа.
– Рихард Экстрём?
– Да. Ты его знаешь?
– Ну, это политик, стопроцентный позер перед журналистской братией. Убиты ведь не какие-то торговцы-палаточники, так что звона будет немало.
– Во всяком случае, он утверждает, что полиция напала на след и надеется раскрыть дело в скором времени. Но по существу он ничего не сказал. А журналистов собралось – яблоку негде упасть.
Микаэль пожал плечами и потер веки.
– Не могу отвязаться от картины мертвой Миа. Я же только-только с ними познакомился.
Эрика мрачно кивнула.
– Наберись терпения. Думаю, это какой-то чертов чокнутый…
– Не знаю. У меня это весь день из головы не идет.
– Что именно?
– В Мию стреляли сбоку. Я видел входное отверстие сбоку на шее, а выходное – на лбу. Дагу попали прямо в лоб, и пуля вышла через затылок. Насколько я знаю, были выпущены всего две пули. Не похоже на стрельбу чокнутого.
Эрика сосредоточенно посмотрела на Микаэля.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Если стрелял не психопат, значит, был какой-то мотив, и чем больше я над этим думаю, тем больше склоняюсь к подозрению, что мотивом была рукопись.
Микаэль показал пальцем на груду бумаг на письменном столе Эрики. Та перевела взгляд туда, а потом – снова на Микаэля.
– Может быть, дело не в книге как таковой. Не слишком ли они далеко зашли в своих поисках и им удалось?.. Не знаю. Кто-то почуял опасность…
– И нанял киллера? Микке, это тебе не американский боевик. Это книга о тех, кто пользуется сексуальными услугами, называющая по имени полицейских, политиков, журналистов… Уж не думаешь ли ты, что кто-то из них убил Дага и Мию?
– Не знаю, Рикки. Но мы собирались через три недели передать в типографию самый зубодробительный материал о трафикинге, который когда-либо публиковался в Швеции.
В этот момент в дверь просунулась голова Малин Эрикссон, и они узнали, что криминальный инспектор Ян Бублански хочет поговорить с Микаэлем Блумквистом.
Пожав руки Эрике Бергер и Микаэлю Блумквисту, Бублански расположился в третьем кресле у стола перед окном. Оглядев Микаэля, он увидел перед собой человека с запавшими глазами и суточной щетиной на щеках.
– Появилось что-то новое? – спросил Блумквист.
– Возможно. Как я понимаю, это вы нашли пару в Эншеде и вызвали полицию прошлой ночью?
Микаэль устало кивнул.
– Я знаю, что вы ночью уже отвечали на вопросы дежурного следователя, но мне хотелось бы прояснить некоторые детали.
– Что именно?
– Как случилось, что вы приехали к Свенссону и Бергман так поздно вечером?
– Какая же это деталь? Это целый роман, – устало улыбнулся Микаэль. – Я ужинал в гостях у сестры, она живет в «гетто» новых вилл в районе Стэкет. Мне позвонил на мобильный Даг Свенссон и объяснил, что не сможет заехать в редакцию в Великий четверг, то есть сегодня, хотя ранее мы договорились с ним именно об этом. Он планировал завезти туда фотографии для Кристера Мальма. Дело в том, что он и Миа решили поехать на Пасху к ее родителям и выехать надо было рано утром. Он спросил, не против ли я буду, если он утром проедет мимо меня. Я ответил, что нахожусь довольно близко и мог бы заглянуть к нему и забрать фотографии на пути от сестры домой.
– Итак, вы поехали в Эншеде за фотографиями?
Микаэль кивнул.
– Как вы думаете, каков мог быть мотив убийства Свенссона и Бергман?
Микаэль и Эрика переглянулись и промолчали.
– Ну, так что?
– Мы, конечно, говорили сегодня об этом, но мнения у нас не совсем совпадающие. Точнее, не то что несовпадающие, а скорее бездоказательные. Не хотелось бы говорить о предположениях.
– Все же расскажите.
Микаэль описал содержание будущей книги Дага Свенссона и объяснил, что они с Эрикой подумали о возможной связи этого содержания и убийства. Бублански молчал, продумывая полученную информацию.