– Но Саландер на Лундагатан не оказалось?
– По всем признакам похоже, что она там не живет. Во всяком случае, одежда в гардеробе совершенно не ее размера.
– Одежда, да еще какая! – вставил Ханс Фасте.
– И какая? – заинтересовался Экстрём.
– Не такая, какую дарят на именины.
– На данный момент мы ничего не знаем о Мириам Ву, – сказал Бублански.
– Да чего там еще знать? У нее весь гардероб забит униформой для проституток.
– Униформой? – переспросил Экстрём.
– А как же. Всякая там кожа, лак, корсеты, а в комоде фетишистские безделушки и игрушки для секса. Похоже, вся эта дребедень не дешевого пошиба.
– Вы имеете в виду, что Мириам Ву проститутка?
– На данный момент мы ничего не знаем о Мириам Ву, – с некоторым нажимом повторил Бублански.
– Несколько лет назад расследование социальной службы пришло к заключению, что Лисбет Саландер – потаскуха, – сказал Экстрём.
– Социальная служба знает, что говорит, – заметил Фасте.
– Отчет социальной службы не имеет своей основой задержание или расследование, – сказал Бублански. – Когда ей было лет шестнадцать-семнадцать, ее застали в парке Тантолунден в обществе мужчины существенно старше ее. В тот же год она была задержана в пьяном виде. И опять в обществе мужчины явно старше ее.
– Хочешь сказать, чтобы мы не делали поспешных выводов? – уточнил Экстрём. – Ладно. Но мне пришло в голову, что диссертация Миа Бергман посвящена трафикингу и проституции. Значит, есть шанс, что в ходе работы она связывалась с Саландер и этой самой Мириам Ву, чем-то их спровоцировала и тем самым как-то породила мотив для убийства.
– Очень может быть, что Бергман установила контакт с ее опекуном и колесо завертелось, – предположил Фасте.
– Возможно, – отозвался Бублански. – Это и должно установить следствие. Сейчас важно отыскать Лисбет Саландер. Раз она, очевидно, не живет на Лундагатан, значит, надо найти Мириам Ву и спросить ее, как она оказалась в квартире и какое отношение она имеет к Лисбет Саландер.
– Ну, а как же мы найдем Саландер?
– Она где-то поблизости. Все дело в том, что единственный адрес, которым мы располагаем, – это по Лундагатан. Перемена адреса не зарегистрирована.
– Не забудь, что ее клали в больницу Святого Стефана и что она жила в приемных семьях.
– Я все понимаю, – отозвался Бублански и сверился со своими записями. – Когда ей было пятнадцать лет, она сменила три приемные семьи. Со всеми у нее что-то не ладилось. С шестнадцати до восемнадцати лет она жила в Хегерстене, в семье Фредрика и Моники Гулльберг. Курт Свенссон навестит их сегодня вечером после встречи с научным руководителем в университете.
– А как насчет пресс-конференции? – спросил Фасте.
Атмосфера в кабинете Эрики Бергер царила безрадостная. Было семь часов вечера, а Микаэль Блумквист все сидел, не издав ни звука и почти оцепенев после ухода инспектора Бублански. Малин Эрикссон поехала на велосипеде на Лундагатан, где следила за действиями штурмовой группы. Вернувшись, она отчиталась о последствиях: никого, судя по всему, не задержали и движение транспорта по улице возобновилось. В редакцию позвонил Хенри Кортес и доложил, что, по слухам, полиция разыскивает одну женщину, не выдавая ее имя. Бергер выложила ему, о какой женщине идет речь.
Эрика и Малин обсудили, что еще стоило бы сделать, но не придумали ничего разумного. Ситуация осложнялась тем, что Микаэль и Эрика знали о той роли, какую сыграла Лисбет Саландер в деле Веннерстрёма: будучи первоклассным хакером, она поставляла Микаэлю бесценную секретную информацию. Малин Эрикссон об этом знать не знала и имени Лисбет Саландер никогда раньше не слышала. Из-за этого в разговоре между ней и Эрикой время от времени возникали плохо объяснимые паузы.
– Я пошел домой, – неожиданно произнес Микаэль, вставая с кресла. – Так устал, что голова не варит. Я должен выспаться.
Он перевел взгляд на Малин.
– У нас столько дел… Завтра Страстная пятница, и я думаю только спать и разбирать бумаги. Малин, ты можешь поработать в субботу-воскресенье?
– А что еще мне остается?
– Верно. Тогда начнем в субботу в двенадцать. Что, если мы устроимся не в редакции, а у меня дома?
– Ладно.
– Мне кажется, надо откорректировать задание, сформулированное сегодня утром, над которым нам всем придется работать. Разоблачения, сделанные Дагом Свенссоном, имели какое-то отношение к убийству. Наша задача – выяснить, кто убил Дага и Мию.
Как это осуществить, Малин было совершенно неясно, но она промолчала. Микаэль помахал рукой Малин с Эрикой и исчез без дальнейших разъяснений.
Было четверть восьмого, когда руководитель следственной группы Бублански неохотно последовал за начальником следственного отдела Экстрёмом на подмостки полицейского пресс-центра. Пресс-конференция, назначенная на семь, запаздывала на пятнадцать минут. В отличие от Экстрёма, Бублански не испытывал никакого желания появляться в свете прожекторов перед дюжиной телекамер. Попав в центр внимания, он чуть ли не впадал в панику и чувствовал, что никогда не привыкнет и уж тем более не полюбит свое изображение на экране телевизора.
Экстрём же, напротив, чувствовал себя как дома. Он поправил очки и уселся, напустив на себя соответствующую моменту серьезную мину. Позволив фотокорреспондентам минуту-другую пощелкать камерами, поднял руки, призывая собравшихся к порядку, а затем заговорил как по писаному.
– Добро пожаловать на эту импровизированную конференцию, посвященную убийству в Эншеде, произошедшему вчера поздно вечером. Я собираюсь поделиться с вами новой поступившей информацией. Для тех, кто не знает, сообщаю, что я – прокурор Рихард Экстрём, а это – инспектор криминальной полиции Ян Бублански из отдела насильственных преступлений Стокгольмского лена. Он руководит следственной группой. Начну с сообщения, которое я зачитаю, а затем предоставлю вам возможность задавать вопросы.
Экстрём помолчал, оглядывая журналистов, собравшихся здесь полчаса назад. Убийство в Эншеде было заметной новостью и обещало стать еще заметнее. Он удовлетворенно отметил присутствие представителей телепрограммы «Актуэльт», «Раппорт», канала «ТВ-4», а также репортеров из ТТ и других газет, как вечерних, так и утренних. Еще он обратил внимание, что пришло много незнакомых журналистов. В зале было не меньше двадцати пяти человек.
– Как известно, вчера за несколько минут до полуночи были зверски убиты двое в Эншеде. При осмотре места преступления обнаружено оружие – «Кольт .45 магнум». Государственная криминально-техническая лаборатория сегодня установила, что это орудие убийства. Владелец оружия установлен, и полиция сделала все возможное, чтобы его отыскать.
Экстрём сделал театральную паузу.
– Сегодня, около семнадцати часов, владелец револьвера был обнаружен мертвым в своей квартире около площади Уденплан. Он был застрелен и, вероятно, мертв к моменту двойного убийства в Эншеде. У полиции, – тут Экстрём сделал жест в сторону Бублански, – есть все основания считать, что речь идет об одном и том же преступнике, который, следовательно, разыскивается по подозрению в трех убийствах.
Среди присутствующих журналистов послышался гул. Тем более что некоторые начали приглушенно наговаривать что-то в свои мобильники. Экстрём слегка повысил голос.
– Есть ли у вас подозреваемый? – выкрикнул журналист с радио.
– Если меня не прерывать, мы скоро к этому подойдем. В настоящий момент имеется вполне определенное лицо, которое полиция хочет допросить в связи с этими тремя убийствами.
– Кто он?
– Это не он, а она. Полиция разыскивает женщину двадцати шести лет, имеющую отношение к владельцу оружием, которая, как мы установили, была на месте убийства в Эншеде.
Бублански нахмурил брови и стиснул зубы. Они подошли к тому пункту в повестке дня, по которому у них с Экстрёмом не было единодушия, а именно, должно ли руководство следствием раскрывать имя подозреваемого в тройном убийстве. Бублански хотел еще потянуть волынку, а Экстрём считал, что ждать ни к чему.
Аргументы Экстрёма были неоспоримы. Полиция разыскивала женщину, про которую было известно, что она психически больна и небезосновательно подозревается в трех убийствах. В течение дня она была объявлена в розыск сначала в лене, а затем по всей стране. Экстрём считал, что Лисбет Саландер представляет опасность и потому ее скорейшее задержание – в интересах общества.
Что касается аргументов Бублански, то они были слабее. По его мнению, следовало, по крайней мере, дождаться результатов обследования квартиры Бьюрмана, прежде чем сосредотачиваться лишь на одном подозреваемом.
Экстрём аргументировал свою позицию тем, что Лисбет Саландер, согласно имеющейся в их распоряжении документации, психически больна, склонна к насилию и ее, очевидно, что-то спровоцировало к вспышке бешенства и убийству. Кто может гарантировать, что ее жажда крови иссякнет?
– А что, если завтра она ворвется еще в одну квартиру и застрелит еще пару человек? – риторически спрашивал Экстрём.
На это у Бублански не было ответа, и Экстрём напомнил, что прецедентов имеется с избытком. Когда убийцу троих Юху Вальяккала из Омселе искали вдоль и поперек всей страны, полиция объявила его в розыск, опубликовав имя и фотографию, именно по той причине, что он представляет опасность для окружающих. Те же рассуждения приложимы и к Лисбет Саландер, и потому Экстрём решил огласить ее имя.
Прокурор поднял руку, призывая собравшихся прекратить шум. Сообщение о том, что в тройном убийстве подозревается женщина, должно иметь эффект разорвавшейся бомбы. Он сделал жест, предоставляющий слово Бублански. Пару раз кашлянув и поправив очки, тот вперил взгляд в бумажку с заранее согласованными формулировками.
– Полиция разыскивает женщину по имени Лисбет Саландер, двадцати шести лет. Будет доступна ее фотография из паспортного регистра. В настоящее время ее местонахождение неизвестно, но мы предполагаем, что она находится в пределах большого Стокгольма. Чтобы как можно быстрее найти эту женщину, полиция обращается к общественности за помощью. Лисбет Саландер имеет худощавое телосложение и рост сто пятьдесят сантиметров.