онной нише, Лисбет растерянно скользила взглядом по ночному освещению.
Двадцатишестилетняя женщина, разыскиваемая по подозрению в трех убийствах, описывается как человек замкнутый, со странностями и трудностями еще в школе. Несмотря на многие попытки привлечь ее в коллектив, она стояла в стороне.
– У нее явно были проблемы с выбором сексуальной ориентации, – вспоминает Юханна, одна из ее немногих школьных подруг. – Довольно рано стало ясно, что она не как все, что она бисексуалка. Мы за нее беспокоились.
Дальше текст воспроизводил несколько эпизодов, которые припомнила Юханна. Лисбет нахмурилась. Сама она не могла вспомнить ни самих эпизодов, ни подружки по имени Юханна. Она вообще не могла припомнить кого-либо, кто мог считаться ее подругой и кто пытался влить ее в школьный коллектив.
Из текста было невозможно понять, когда имели место эти эпизоды, но в школу Лисбет практически перестала ходить с двенадцати лет. Это означало, что ее озабоченная подруга вскрыла ее бисексуальность совсем уж рано.
Каким бы ни был чудовищный поток идиотских текстов, появившихся за прошедшую неделю, интервью с Юханной ранило ее больше всего. Текст был явно сфабрикован. Либо репортер напоролся на патологическую нимфоманку, либо сам все выдумал. Лисбет запомнила фамилию журналиста и мысленно занесла его в список будущих объектов исследования.
Даже самые мягкие по тону и критические по отношению к обществу репортажи с заголовками типа «Общество проявило несостоятельность» или «Она никогда не получала необходимой помощи» не могли смягчить ее образ законченной преступницы – серийной убийцы, в припадке безумия уничтожившей трех уважаемых людей.
Лисбет читала разные интерпретации собственной жизни не без некоторого любопытства, но заметила, что в публичной осведомленности присутствует очевидный пробел. При всем, казалось бы, неограниченном доступе к самым засекреченным и интимным деталям ее жизни средства массовой информации полностью пропустили то, что связано со «Всей Той Жутью», случившейся с ней незадолго до того, как ей исполнилось тринадцать. Информация о ней покрывала годы от начальной школы до одиннадцатилетия, а затем начиная с пятнадцатилетия, когда ее выпустили из детской психиатрической больницы и поместили в приемную семью.
Похоже, что кто-то, имеющий отношение к полицейскому расследованию, снабжал журналистов информацией, но по какой-то причине, неясной Лисбет Саландер, решил замаскировать период, связанный со «Всей Той Жутью». Это было поразительно. Если бы полиция хотела усилить впечатление от ее склонности к применению грубого насилия, то факты того самого расследования внесли бы самый весомый вклад в ее характеристику, намного превосходя всякие детские шалости на школьном дворе. Ведь именно те факты стали непосредственной причиной ее госпитализации в больницу Святого Стефана в Уппсале.
В пасхальное воскресенье Лисбет решила, что пора разложить по полочкам полицейское расследование. Публикуемая информация помогла ей составить картину участников следственной группы. Она записала, что прокурор Экстрём возглавляет предварительное следствие и обычно ведет пресс-конференции. Но практическое руководство осуществляет инспектор криминальной полиции Ян Бублански – слегка располневший мужчина в мешковатом костюме, обычно сидящий рядом с Экстрёмом на пресс-конференциях.
Через несколько дней она услышала про Соню Мудиг, единственную в группе женщину, обнаружившую труп адвоката Бьюрмана. Еще Лисбет наткнулась на имена Ханса Фасте и Курта Свенссона, но пропустила Еркера Хольмберга, потому что он не фигурировал в репортажах. Для каждого из них она завела свой файл и стала постепенно пополнять их информацией.
Материалы, относящиеся к ходу полицейского расследования, хранились, конечно, в компьютерах участников следственной группы, а их базы данных складывались на сервере полиции. Лисбет знала, что проникновение во внутреннюю сеть полиции сопряжено с феноменальными трудностями, но все же не является невозможным. Она уже делала это раньше. Работая над одним заданием Драгана Арманского четыре года назад, Лисбет изучила структуру полицейской сети и продумала возможности проникновения в уголовный регистр, чтобы самой туда вторгаться. Но она потерпела полную неудачу при попытке проникновения извне. К тому же полицейская система защиты от хакеров была очень продвинутой, начиненной разными ловушками, которые могли закончиться для взломщика нежелательными хлопотами.
Внутренняя полицейская сеть была создана по всем правилам искусства с собственной подводкой кабелей и с экранированием от внешних подключений и Интернета. Другими словами, здесь требовалось либо задействовать реального полицейского с правом доступа в их сеть, который стал бы выполнять ее поручения, либо действовать так, чтобы внутренняя полицейская сеть считала ее человеком с правом доступа в нее. И вот здесь у полицейских экспертов безопасности зияла огромная дыра. Большое количество участков по всей стране было подключено к полицейской сети, причем некоторые из них, очень маленькие, ночью пустовали и к тому же не были оснащены сигнализацией или охраной. Один из таких участков имелся в Лонгвике под Вестеросом. Он занимал помещение в сто тридцать квадратных метров в здании, где также размещалась библиотека и местное отделение страхования. В дневное время там служат трое полицейских.
Когда Лисбет Саландер занималась поручением Арманского четыре года назад, ей не удалось проникнуть в полицейскую сеть, но она решила на всякий случай потратить немного времени и сил, чтобы заручиться доступом для нужд будущего. Обдумав свои дела, она нанялась уборщицей в Лонгвикскую библиотеку на лето. Кроме орудования швабрами и ведрами, Лисбет успела заскочить в бюро городского планирования и за десять минут ознакомиться с планом помещения во всех деталях. У нее были ключи от здания, но не от полицейского участка. Зато оказалось, что она без труда может влезть туда через окно ванной комнаты на втором этаже, а оно в летнюю жару оставалось на ночь приоткрытым. Полицейский участок охранялся только фирмой «Секьюритас», работник которой объезжал свои объекты на машине несколько раз за ночь. Просто курам на смех.
Понадобилось минут пять, чтобы обнаружить имя пользователя и пароль под оргстеклом, покрывающим письменный стол начальника. Затем почти всю ночь отняло экспериментирование в поисках понимания структуры полицейской сети, выяснения, каким доступом обладал лично начальник и что было недоступно для местной полиции. В награду ей достались имена пользователей и пароли двух остальных полицейских участка. Одним из них оказалась тридцатидвухлетняя женщина Мария Оттоссон. В ее компьютере обнаружилась информация о том, что она подавала заявление и получила место следователя в отделе по борьбе с мошенничеством в стокгольмской полиции. Об Оттоссон Лисбет получила исчерпывающую информацию, поскольку та оставила свой лэптоп в незапертом ящике письменного стола. В общем, Мария Оттоссон принадлежала к числу полицейских, использующих свой личный компьютер в рабочих целях. Вот повезло-то. Лисбет инсталлировала на него «Асфиксию 1.0» – самую первую версию своей шпионской программы. Она разместила ее в двух местах: в качестве основной, активно интегрированной в «Эксплорер», и в качестве запасной в адресной книге Оттоссон. Расчет Лисбет был таков: даже если Оттоссон купит новый компьютер, она перенесет на него адресную книгу. К тому же есть шанс, что она перенесет ее в тот компьютер, который будет у нее на новом рабочем месте в Стокгольме, куда ей предстояло перебраться через несколько недель.
Лисбет также снабдила своим программным обеспечением стационарные компьютеры полицейских, что позволяло ей, получив их идентификационные данные, проникать и в полицейский регистр. Тут требовалось соблюдать чрезвычайную осторожность, чтобы ее вторжение прошло незамеченным. Например, отдел обеспечения безопасности полиции получал автоматический сигнал тревоги, если кто-то из местных полицейских заходил в сеть в нерабочее время или если число поисковых запросов резко возрастало. Сигнал тревоги также прозвучал бы, если бы Лисбет пыталась получить информацию о расследованиях, к которым местная полиция вряд ли имела отношение.
Весь следующий год Лисбет и ее коллега по хакерству Чума работали над тем, чтобы иметь возможность заходить в полицейскую сеть. Это оказалось сопряжено с такими огромными трудностями, что через некоторое время они отказались от этой деятельности; но за время работы обзавелись почти сотней полицейских идентификаций, которыми могли при случае воспользоваться.
Настоящий прорыв произошел, когда Чуме удалось «хакнуть» домашний компьютер начальника отдела полиции по обеспечению компьютерной безопасности. Оказалось, что это гражданское лицо, экономист по специальности, без особо глубоких знаний компьютеров, но с кучей информации в своем лэптопе. У Лисбет и Чумы таким образом появилась возможность если и не «хакнуть» полицейскую сеть, то полностью разрушить ее, заразив разными вирусами. Но к такой деятельности у них не было ни малейшего интереса. Они были хакерами, а не подрывниками и хотели получить доступ к действующей сети, а не разрушить ее.
Лисбет Саландер проверила свой список и увидела, что из тех, чью идентификацию она позаимствовала, никто не причастен к расследованию тройного убийства. На слишком многое не приходится рассчитывать. Однако теперь она могла без особых проблем заходить и читать подробности всешведского розыска, включая самые свежие данные о себе. Она обнаружила, что ее видели и пытались схватить в Уппсале, Норрчёпинге, Гётеборге, Мальмё, Хеслехольме и Кальмаре и что ее изображение, сделанное с помощью компьютерной графики и дававшее гораздо лучшее представление о ее внешности, было секретно разослано повсюду.
К счастью, при том повышенном внимании, какое ей уделяли средства массовой информации, существовало всего несколько фотографий Лисбет. Помимо паспортной фотографии четырехлетней давности, использованной и на ее водительских правах, а также фотографии в полицейском регистре, когда ей было восемнадцать (где она была абсолютно не похожа на себя), существовало лишь несколько снимков, взятых из старых школьных альбомов, да еще фотографии, сделанные учительницей во время школьной экскурсии в заповедник Накка, когда ей было двенадцать. На экскурсионных снимках можно было видеть лишь мутноватое пятно фигуры, сидящей в стороне ото всех.