На место преступления она явилась, чтобы найти ответы на два вопроса. Во-первых: какова связь между Бьюрманом и Залой. Лисбет была уверена, что такая связь существует, но не могла ее нащупать, изучив компьютер Бьюрмана.
Второй вопрос все время крутился у нее в голове. Во время ночного посещения несколько недель назад Лисбет заметила, что Бьюрман удалил часть материала, относящегося к ней, из папки, где он хранил все материалы о Лисбет Саландер. Недостающие страницы были частью поручения, данного ему управлением опекунского совета, где приводилась в высшей степени краткая характеристика психического состояния Лисбет Саландер. Вообще говоря, Бьюрман не нуждался в этих страницах, и поэтому вполне возможно, что он просто почистил папку, выбросив ненужное. Но это предположение шло вразрез с тем правилом, что адвокаты не выбрасывают никаких бумаг, относящихся к незаконченному делу. Какой бы ненужной ни была бумага, выбрасывать ее совершенно недопустимо. И тем не менее те страницы отсутствовали в папке – и не попадались ни в каком другом месте на его письменном столе или поблизости.
Она обратила внимание на то, что полиция забрала все папки, касающиеся Лисбет Саландер, и некоторые другие материалы. Потратив примерно два часа на то, чтобы метр за метром обыскать всю квартиру в поисках чего-нибудь незамеченного полицией, она наконец поняла, что ничего такого не осталось.
На кухне Лисбет нашла ящик, где были свалены разные ключи: ключ от машины, парная связка ключа от квартиры и от навесного замка. Она бесшумно поднялась на чердак и попробовала, к какому замку подойдет найденный ключ. Наконец нашла тот отсек на чердаке, который был кладовкой Бьюрмана. Там стояла старая мебель, гардероб с ненужной одеждой, лыжи, аккумулятор от машины, коробка с книгами и другим хламом. Ничего заслуживающего внимания она не нашла, спустилась вниз и с помощью одного из ключей попала в гараж. Отыскала его «Мерседес» и вскоре поняла, что ничего интересного в нем нет.
В его контору Лисбет решила не ходить – там она уже была несколько недель назад в связи с последним ночным визитом в его квартиру и хорошо знала, что он не пользовался конторой уже два года. Ничего, кроме пыли, там не было.
Вернувшись в квартиру, Лисбет села на диван в гостиной и задумалась. Вскоре встала и снова подошла к ящику с ключами на кухне. Теперь она осмотрела все ключи, один за другим. На одной связке болтались ключ от английского замка, от французского замка и еще какой-то ржавый, допотопный. Лисбет сосредоточенно сдвинула брови, потом перевела взгляд на полку рядом с раковиной, где Бьюрман оставил штук двадцать пакетиков с семенами. Вынув один из них, она прочла, что это семена для посадки огородной зелени.
«Значит, у него есть дача или домик в садовом кооперативе. Как же я это упустила?» – подумала она.
Ей хватило трех минут, чтобы найти квитанцию шестилетней давности среди бумаг о всех выплатах Бьюрмана, где указывалось, что он заплатил строительной фирме за работу, произведенную по прокладыванию подъездной дороги, а еще через минуту нашлись бумаги, относящиеся к страхованию жилого помещения неподалеку от Сталлархольма под Мариефредом.
В пять утра Лисбет остановилась у круглосуточного открытого магазина системы «Севен-илевен» на углу Хантверкаргатан у площади Фридхемсплан. Она накупила порядочное количество упаковок пиццы «Билли Пон», молока, хлеба, сыра и других основных продуктов. Еще она купила утреннюю газету с заголовком, который ее насмешил:
По совершенно непонятной для Лисбет причине газета решила не упоминать ее имя. О ней говорили как о «двадцатишестилетней женщине». В статье сообщалось: источник в полиции предполагает, что она, возможно, сбежала за границу и, вероятно, сейчас находится в Берлине. Почему именно в Берлине, оставалось неясно, но, согласно полученным сведениям, ее видели в одном «анархофеминистском клубе» в Крейцберге. Этот клуб описывался как прибежище молодежи, помешанной на всем подряд – от политического терроризма до антиглобализма и сатанизма.
Сев на четвертый автобус, шедший обратно на Сёдермальм, Лисбет вышла на Роченлундсгатан и прогулялась до Мосебакке. Сварив кофе и сделав бутерброды, она улеглась в постель.
Лисбет проснулась, когда время было уже за полдень, с подозрением принюхалась к простыне и поняла, что давно пора поменять постельное белье. Весь субботний вечер она посвятила уборке квартиры: вынесла мусор, собрала старые газеты в два пластиковых мешка и поставила все в кладовке в прихожей. Отправила в стиральную машину сначала белье и майки, а вторым заходом – джинсы. Рассортировав грязную посуду, запустила посудомоечную машину, а под конец протерла полы мокрой шваброй.
К девяти вечера Лисбет вся вспотела. Набрав воды в ванну и не пожалев пены, она вытянулась в ней, закрыла глаза и стала думать. В полночь очнулась, поняв, что заснула, а вода тем временем остыла. Недовольная собой, Лисбет вылезла, вытерлась и легла в постель. Заснула она мгновенно.
Включив ноутбук воскресным утром, Лисбет пришла в бешенство, обнаружив, сколько глупостей написано о Мириам Ву. Как неприятно, как стыдно… Лисбет и думать не могла, что с Мимми так жестоко обойдутся, а ведь вся ее вина заключалась в том, что она была Лисбет… кем? Знакомой? Подругой? Любовницей?
Она и сама не знала, каким словом лучше всего описать свои отношения с Мимми, но, какими бы они ни были, теперь им, по-видимому, пришел конец. Придется ей, видно, вычеркнуть имя Мимми из достаточно короткого списка своих знакомых. После всех этих гадостей в прессе она, должно быть, не захочет больше иметь дело с патологической психопаткой Лисбет Саландер.
Эта мысль привела ее в ярость.
Лисбет взяла на заметку имя Тони Скалы, того журналиста, который запустил весь этот бред. Кроме того, она решила отыскать того пачкуна в полосатом пиджаке, что глумливо потешался в своей статейке в одной вечерней газете, настойчиво употребляя выражение «садомазо-лесбиянка».
Список лиц, которыми Лисбет собиралась при случае заняться, все удлинялся.
Но прежде всего ей нужно найти Залу. Что она будет делать, когда найдет его, Лисбет не знала.
В воскресенье утром, в половине восьмого, Микаэля разбудил телефонный звонок. Сонный, он протянул руку, поднял трубку и услышал голос Эрики Бергер:
– Доброе утро.
– М-м-м, – пробормотал Микаэль.
– Ты один?
– Увы.
– Тогда я советую тебе встать, принять душ и включить кофеварку. Через пятнадцать минут принимай гостя.
– Кого еще?
– Паоло Роберто.
– Боксера? Короля ринга?
– Того самого. Он позвонил мне, и мы с полчаса проболтали.
– С какой стати?
– С какой стати он позвонил именно мне? Ну, мы, в общем, знакомы, здороваемся, когда пересекаемся. Я с ним общалась, когда брала у него длинное интервью в связи с его участием в фильме Хильдебранда, а потом мы еще несколько раз сталкивались.
– А я и не знал. Но, интересно, зачем ему понадобилось приезжать ко мне?
– Затем, что… черт, пусть лучше сам расскажет.
Микаэль только-только принял душ и натянул брюки, а Паоло Роберто уже звонил в дверной звонок. Открыв дверь, Блумквист предложил гостю присесть у обеденного стола, а сам пошел за свежей рубашкой. Затем появились два двойных экспрессо с чайной ложкой молока, и Паоло Роберто отдал должное качеству напитка.
– Вы хотели со мной поговорить?
– Это была идея Эрики Бергер.
– Ну, хорошо. Слушаю вас.
– Я знаком с Лисбет Саландер.
Микаэль поднял брови.
– Вот как?
– Я тоже немного удивился, когда Эрика Бергер рассказала, что вы с ней знакомы.
– Лучше всего, если вы расскажете по порядку.
– Ладно. Тут вот какое дело. Позавчера я вернулся из Нью-Йорка. Меня не было месяц, и тут я вижу физиономию Лисбет на первых полосах каждого чертова таблоида. В этих чертовых газетенках журналисты просто смешивают ее с дерьмом и ни один черт не сказал о ней ни единого доброго слова.
– В вашем потоке слов поместилось три черта.
Паоло рассмеялся.
– Извините, но меня это все достало. Я позвонил Эрике, чтобы хоть с кем-то поговорить, ведь я вообще не знал, куда толкнуться. А раз уж тот журналист из Эншеде работал на «Миллениум», а я знал Эрику Бергер, то и позвонил ей.
– Так.
– Даже если Саландер слетела с катушек и сделала все то, что утверждает полиция, она заслуживает справедливого обращения. Мы все же живем в правовом государстве, и нельзя судить о человеке, не выслушав его.
– Я с вами согласен, – сказал Микаэль.
– Это я понял со слов Эрики. Когда я позвонил в «Миллениум», то опасался, что вы там тоже охотитесь за ее скальпом, раз журналист Даг Свенссон работал у вас. Но Эрика сказала, что вы считаете ее невиновной.
– Я знаю Лисбет Саландер, и мне трудно поверить в то, что она – повредившаяся умом убийца.
Паоло неожиданно засмеялся.
– Она чертовски странная девица… но человек хороший. Мне она нравится.
– А вы откуда ее знаете?
– Я боксировал с Саландер еще с тех пор, когда ей было семнадцать.
Микаэль Блумквист несколько секунд моргал глазами, прежде чем вновь поднял взгляд на Паоло Роберто. С Лисбет не обойдешься без сюрпризов.
– Ну, как же. Лисбет Саландер боксирует с Паоло Роберто. Вы ведь с ней в одной весовой категории.
– Я не шучу.
– Я вам верю. Лисбет когда-то говорила мне, что ходит на спарринги с парнями в какой-то клуб.
– Я вам хочу рассказать, как это было. Лет десять назад мне довелось стать одним из тренеров юниоров, которые хотели заниматься боксом у кого-то, имеющего имя, и председатель секции юниоров считал, что я буду хорошей приманкой, так что я начал ходить туда по вечерам и спарринговать с парнями.
– Ясно.
– В общем, я проработал там все лето и часть осени. Они рекламировали клуб, где могли, и пытались завлечь молодежь в бокс. К ним тогда пришло много парней лет пятнадцати-шестнадцати, а иногда и постарше. Немало детей иммигрантов. Вместо того чтобы шататься по городу и валять дурака, лучше уж заниматься боксом. Уж я-то знаю это на своем опыте.