Обратно она поехала на шестьдесят шестом автобусе. На остановке Медборгарплатс увидела женщину, ожидавшую автобус. Сначала Лисбет не узнала ее, но где-то затылком почуяла сигнал тревоги и, бросив на женщину еще один взгляд, вспомнила, что это Ирен Флемстрем, кассирша из «Милтон секьюрити». У нее была новая, более броская прическа. Лисбет тихо и спокойно вышла из автобуса, пока Флемстрем садилась в него. Она внимательно огляделась, скользя по лицам и проверяя, нет ли знакомых. Затем дошла до станции метро «Сёдра» и села на поезд, идущий в северном направлении.
Инспектор криминальной полиции Соня Мудиг и Эрика Бергер пожали друг другу руки. В буфетной нише, куда они сразу направились за кофе, Соня заметила, что все кружки непарные и снабжены рекламой различных политических партий, профсоюзных организаций и предприятий.
– Кружки с разных предвыборных кампаний и в связи с интервью, – пояснила Эрика, протягивая кружку с логотипом LUF – Либерального молодежного союза.
Соня Мудиг провела три часа у письменного стола Дага Свенссона. Малин Эрикссон, секретарь редакции, помогала ей ориентироваться в книге и статьях Дага Свенссона, а также в материалах его исследования. Размах работы поразил Соню. Следственная группа считала пропажу компьютера Дага Свенссона невосполнимой утратой, а оказалось, что почти весь материал спокойно лежал все это время в «Миллениуме».
Микаэля Блумквиста не было в редакции, но Эрика дала Соне список бумаг, которые он взял со стола Дага Свенссона. Они относились исключительно к личности источников информации. Под конец Мудиг позвонила Бублански и описала положение дел. В итоге они решили изъять весь материал с письменного стола Дага, включая компьютер, выданный ему «Миллениумом», поскольку все это представляет интерес для следствия. Кроме того, руководитель следственного отдела сможет вернуться к вопросу об изъятии также и материала, отобранного Микаэлем Блумквистом. Соня Мудиг составила протокол изъятия, а Хенри Кортес помог ей отнести все в машину.
В понедельник к вечеру Микаэль совсем пал духом. За всю прошлую неделю он проверил десять имен из всего списка, который Даг Свенссон собирался предать гласности. Всякий раз он встречал обеспокоенного, взволнованного и перепуганного мужчину. Среднегодовой доход каждого составлял около четырех сотен тысяч крон в год. Теперь это была жалкая кучка напуганных мужчин.
Но ни в одном из случаев у Блумквиста не зародилось подозрение, что от него скрывают что-то связанное с убийством Дага Свенссона и Миа Бергман. Напротив, многие из тех, с кем он говорил, считали, что их положение сильно ухудшится в обстановке охоты на ведьм, которая развернется, когда журналисты узнают, что их имена как-то связаны с убийствами.
Микаэль открыл свой ноутбук и посмотрел, нет ли чего-нибудь нового от Лисбет. Нет, ничего. В предыдущем письме она утверждала, что клиенты проституток не представляют интереса и что он попусту тратит время. Микаэль выматерился выражением, которое Эрика Бергер определила бы как «сексистское и новоязовское одновременно». Он проголодался, но готовить еду не хотелось. К тому же Микаэль уже две недели не покупал продукты, если не считать мелкую ерунду из соседнего магазинчика. Надев пиджак, он спустился в греческий ресторанчик на Хорнсгатан и заказал баранину, жаренную на гриле.
Лисбет Саландер сделала пару неприметных кругов вокруг ближайших зданий, а затем зашла в нужный подъезд. Это были низкие панельные дома, вероятно, с плохой изоляцией и вряд ли подходящие для ее целей. Журналист Пер-Оке Сандстрём жил в угловой квартире на третьем, последнем этаже. Лестница шла выше, на чердак, что было вполне приемлемо. Света не было во всех окнах квартиры, что, по-видимому, означало отсутствие ее хозяина.
Прогулявшись несколько кварталов до пиццерии, Лисбет заказала гавайскую пиццу, села в углу и раскрыла вечернюю газету. Было почти девять, когда она купила кофе с молоком в киоске «Пресс-бюро» и вернулась к нужному зданию. Окна в квартире были по-прежнему темными. Лисбет зашла в подъезд, поднялась и села неподалеку от чердака, откуда был виден вход в квартиру Пера-Оке Сандстрёма. Она пила кофе и ждала.
Инспектору криминальной полиции Хансу Фасте повезло: он наконец напал на след двадцативосьмилетней Силлы Нурен, лидера сатанинской группы «Персты дьявола». Этот след отыскался в студии «Рисент трэш рекордс», расположенной в промышленном здании в районе Эльвше, пригороде Стокгольма. Шок, который он испытывал, по своим масштабам был сравним разве что с тем, который пережили португальцы, впервые наткнувшись на индейцев Карибского бассейна.
После нескольких безуспешных попыток узнать что-то у родителей Силлы Нурен Фасте больше повезло с ее студией звукозаписи, где она, по словам сестры, «помогала» в записи альбома группы «Колд вакс» из Борлэнге. Про эту группу Фасте никогда ничего не слышал и почему-то думал, что ее члены – двадцатилетние парни. Уже в коридоре возле студии его накрыла такая волна звука, что у него дух занялся. Понаблюдав за «Колд вакс» через стеклянную стену, он подождал, пока в звуковой волне не наступил просвет.
У Силлы Нурен были длинные, черные как смоль волосы с красными и зелеными прядями и черный как сажа макияж. Это была низкорослая пышка, одетая в короткую кофточку, обнажавшую живот с пирсингом в пупке, и с ремнем с заклепками вокруг бедер. Смотрелась она как героиня какого-нибудь французского фильма ужасов.
Фасте протянул свое удостоверение и попросил разрешения поговорить с нею. Жуя резинку, Силла оглядела его подозрительным взглядом. Наконец она ткнула пальцем в какую-то дверь и повела его в комнату типа буфетной. При входе Ханс чуть не споткнулся о мешок с мусором, оставленным прямо на дороге. Силла Нурен налила из-под крана воды в пустую бутылку, выпила примерно половину, села за стол и закурила сигарету. На Фасте уставились ярко-голубые глаза. Он вдруг забыл, с чего надо начать.
– Что значит «Рисент трэш рекордс»? – спросил он.
Она недовольно поморщилась.
– Это звукозаписывающая фирма, выпускающая диски новых молодых групп.
– А в чем тут ваша роль?
– Я – техник звукозаписи.
Фасте посмотрел на нее.
– Получили специальное образование?
– Не-а. Сама научилась.
– И с этого можно прожить?
– А почему это вас интересует?
– Да просто спросил. Я думаю, вы читали про Лисбет Саландер последние дни?
Она кивнула.
– У нас есть сведения, что вы с ней знакомы. Это правда?
– Возможно.
– Так правда или нет?
– Зависит от того, что вам надо.
– Мне надо найти объявленную в розыск психичку, совершившую тройное убийство. Я ищу информацию о Лисбет Саландер.
– Я ее не видела с прошлого года.
– Когда вы с ней встретились в последний раз?
– Осенью почти два года назад, в «Мельнице». Она там появлялась, а потом перестала.
– А вы пробовали с ней связаться?
– Звонила ей на мобильник несколько раз, потом телефонный номер отключили.
– А вы не знаете, как ее найти?
– Нет.
– Что такое «Персты дьявола»?
Силла Нурен ухмыльнулась.
– А вы что, газет не читаете?
– Почему это?
– В них ведь написано, что мы – группа сатанисток.
– А это так и есть?
– Как думаете, я похожа на сатанистку?
– А как она выглядит?
– Да уж… Не знаю, где больше кретинов – в полиции или прессе.
– Слушайте, милочка, речь ведь идет о серьезных делах.
– Сатанистки ли мы?
– Хватит трепаться, отвечайте на мои вопросы.
– А какие у вас вопросы?
Зажмурившись, Ханс Фасте вспомнил, как несколько лет назад, в рамках сотрудничества и обмена опытом, он ездил в Грецию. Тамошние полицейские, имея много собственных проблем, обладали большими преимуществами. Начни Силла Нурен валять дурака в Греции, он пригнул бы ее и врезал раза три дубинкой. А Ханс стоял и смотрел на нее.
– Состояла ли Лисбет Саландер в «Перстах дьявола»?
– Не думаю.
– Что вы имеете в виду?
– Лисбет слон на ухо наступил больше, чем кому-либо. Слух у нее был никудышний.
– Слух?
– Ну, трубу от барабана по звуку она еще могла отличить, но дальше этого ее музыкальные способности не шли.
– Но я спросил, состоял ли она в группе «Персты дьявола»?
– Я и ответила на этот вопрос. Чем же еще, черт возьми, занимались «Персты дьявола»?
– Чем же?
– Вы же ведете следствие, читая идиотские газеты.
– Отвечайте на вопрос.
– «Персты дьявола» были рок-группой. В середине девяностых годов у нас была компания девушек, любительниц тяжелого рока, и мы поигрывали для собственного удовольствия. Нам хотелось, чтобы нас заметили, и мы использовали знак пентаграммы и немного симпатии к дьяволу. А потом наша группа распалась, и теперь я – единственная из всех нас, оставшаяся в мире музыки.
– И Саландер не входила в группу?
– Я же сказала.
– Почему же наши источники утверждают, что Саландер была членом группы?
– Потому что ваши источники – такие же мудаки, как журналисты.
– Объясните.
– Нас было пять девушек в ансамбле, и мы потом продолжали иногда встречаться. Раньше собирались раз в неделю в «Мельнице», а теперь – примерно раз в месяц. Но мы в контакте друг с другом.
– А что вы делаете, когда встречаетесь?
– А что люди вообще делают в «Мельнице», как думаете?
Фасте вздохнул.
– Значит, встречаетесь, чтобы тяпнуть?
– Мы обычно пьем пиво, треплемся. А что вы делаете, когда встречаетесь с приятелями?
– А Лисбет Саландер тут с какого боку-припеку?
– Я познакомилась с ней в вечерней школе, когда мне было восемнадцать. Иногда она заглядывала в «Мельницу» и пила с нами пиво.
– Значит, «Персты дьявола» – это не организация?
Силла Нурен посмотрела на него так, будто он с Луны свалился.
– Вы лесбиянки?
– А по морде не дать?
– Отвечайте на вопрос.
– Не ваше дело, кто мы.
– Остыньте и не провоцируйте меня.