– Ну, как же. Полиция заявляет, что Лисбет Саландер убила троих, а ко мне пристает с вопросами о моей сексуальной ориентации… Шли бы вы куда подальше.
– Эй, я ведь и задержать вас могу!
– Интересно, за что? Между прочим, забыла вам сказать, что учусь на юридическом уже три года и что мой отец – Ульф Нурен из адвокатской конторы «Нурен и Кнаппе». Так что увидимся в суде.
– Я думал, вы работаете в музыкальном бизнесе.
– Работаю, для собственного удовольствия. Уж не думаете ли вы, что на это можно прожить?
– Понятия не имею, на что вы живете.
– Сатанизмом и лесбийством я не зарабатываю, если это то, что вы подумали. Но если вы исходите из этого в охоте на Лисбет Саландер, тогда мне ясно, почему вы до сих пор ее не нашли.
– А вы знаете, где она?
Силла Нурен начала крутить верхней частью туловища и водить руками в воздухе перед собой.
– Я чувствую, что она близко… подождите, я настрою телепатическую связь…
– Хватит уже!
– Слушайте, я же сказала, что не слышала о ней уже почти два года. Не имею ни малейшего понятия, где она. Еще чего вам надо?
Соня Мудиг включила компьютер Дага Свенссона и весь вечер просидела, составляя каталог того, что было на жестком диске и на дискетах. Книгой Дага она зачитывалась до одиннадцати вечера.
Соня сделала два заключения. Во-первых, обнаружила, что Даг Свенссон был отличным писателем, к тому же прекрасно знавшим механизм секс-торговли. Вот было бы здорово, если бы он мог прочитать несколько лекций на эту тему в Высшей школе полиции! Его знания были бы отличным подспорьем. Хансу Фасте, например, очень пригодились бы познания Свенссона.
Во-вторых, Соня теперь поняла точку зрения Микаэля Блумквиста, что исследования Дага могли породить мотив его убийства. Обнародование информации о секс-покупателях, которое планировал Свенссон, не просто повредило бы репутации нескольких людей. Это было безжалостное разоблачение. Несколько известных особ, выступавших судьями на процессах по сексуальным правонарушениям или принимавших участие в общественных дебатах, были бы полностью уничтожены. Микаэль Блумквист прав: в книге есть мотив убийства.
И все же, даже если кто-то из секс-покупателей, рисковавших разоблачением, решил убить Дага Свенссона, это никак не было связано с адвокатом Нильсом Бьюрманом. Он вообще не фигурировал в материалах Дага, а это не только решительно ослабляло доводы Микаэля Блумквиста, но и серьезно говорило в пользу гипотезы единственной подозреваемой – Лисбет Саландер.
При всей неясности мотивации убийства Дага Свенссона и Миа Бергман Лисбет имела привязку к месту преступления и орудию убийства. Такие отчетливые технические доказательства было трудно интерпретировать иначе, и они указывали именно на Саландер как на человека, произведшего смертельные выстрелы в квартире в Эншеде.
А тут еще и оружие, непосредственно связанное с убийством адвоката Бьюрмана… В этом деле существовала несомненная личная связь, а возможно, и мотив. Если принять во внимание художество на животе Бьюрмана, можно думать о какой-то форме сексуального насилия или садомазохистских отношений между ним и Лисбет. Сомнительно, чтобы Бьюрман мог добровольно подставить свое тело для такой странной татуировки. Это предполагало либо его наслаждение от такого рода унижения, либо – если это была сама Саландер – что он был поставлен в беспомощное положение. О том, как все это реально происходило, Мудиг и гадать не хотелось.
Любопытно, что Петер Телеборьян утверждал, что насилие со стороны Лисбет Саландер было всегда направлено против тех, кого она по какой-то причине считала представляющими угрозу, или тех, кто ее обидел.
Соне Мудиг припомнилось сказанное о Лисбет Саландер Телеборьяном. Казалось, что ему искренне хотелось защитить ее; что ему было бы неприятно, если бы его бывшая пациентка пострадала. В то же время расследование существенным образом опиралось на его анализ личности Саландер как социопатки на грани психоза.
Не в рациональном, а в эмоциональном плане теория Микаэля Блумквиста была привлекательнее.
Чуть прикусив губу, Мудиг попыталась представить себе какой-нибудь вариант, отличный от сценария «Лисбет Саландер – единственная убийца». Наконец она взяла авторучку и нерешительно написала строку в блокноте перед собой:
«Два абсолютно разных мотива? Двое убийц? Одно орудие убийства!»
В голове у нее промелькнула какая-то ускользающая мысль, которую ей так и не удалось сформулировать, но записанные вопросы Соня хотела поднять завтра на утреннем заседании Бублански. Необъяснимым образом она вдруг почувствовала, что роль Саландер в качестве единственного убийцы потеряла для нее всякую привлекательность.
Затем Мудиг решила, что на сегодня хватит, выключила компьютер и заперла диски в письменном столе. Надев куртку и погасив настольную лампу, она собиралась запереть дверь своего кабинета, как вдруг услышала звук в конце коридора. Брови ее сдвинулись. Она-то считала, что осталась единственной из всего отдела на работе. Дойдя по коридору до комнаты Ханса Фасте, Соня увидела, что дверь приоткрыта, и услышала, что он разговаривает по телефону.
– Это, конечно, сводит концы с концами, – услышала она его голос.
Постояв в нерешительности, Мудиг собралась с духом и постучала по дверному косяку. Ханс Фасте удивленно уставился на нее. Она приветственно помахал ему рукой.
– Мудиг все еще на работе, – сообщил Фасте по телефону. Он слушал, но не спускал глаз с Сони. – Ладно, я ей передам, – произнес Ханс и положил трубку. – Бубла, – пояснил он. – А ты чего хочешь?
– А что там сводит концы с концами? – спросила она.
Он изучающе взглянул на нее.
– Подслушиваешь за дверью?
– Нет. Твоя дверь была открыта, и ты произнес эти слова, когда я постучала.
Фасте пожал плечами.
– Я позвонил Бубле рассказать, что государственная криминалистическая лаборатория выдала наконец кое-что пригодное.
– Вот оно что.
– У Дага Свенссона был мобильник с симкой компании «Комвик», и они наконец-то составили список его разговоров. Разговор с Микаэлем Блумквистом в двадцать часов двенадцать минут подтверждается. Так что Блумквист действительно был на ужине у своей сестры.
– Хорошо, но не думаю, чтобы Блумквист имел какое-то отношение к убийству.
– Я тоже. Но Даг Свенссон в тот вечер сделал еще один звонок, в двадцать один тридцать четыре. Разговор длился три минуты.
– Ну и что?
– Он звонил адвокату Нильсу Бьюрману, домой. Так что между двумя этими убийствами есть какая-то связь.
Соня Мудиг медленно опустилась в кресло для посетителей.
– Давай, присаживайся, пожалуйста.
Она не отреагировала на эту реплику.
– Так. Как выглядит роспись по времени? Вскоре после восьми Даг Свенссон звонит Микаэлю Блумквисту и договаривается о встрече позже вечером. В половине десятого Свенссон звонит Бьюрману. Под самое закрытие табачного магазинчика Саландер покупает сигареты в Эншеде. В начале двенадцатого Микаэль Блумквист с сестрой приезжают в Эншеде и в двадцать три одиннадцать звонят в городскую дежурную службу.
– Вроде все так, мисс Марпл!
– Но ведь ничего не сходится. По заключению патологоанатома, Бьюрман был застрелен между десятью и одиннадцатью вечера. Саландер в это время находится уже в Эншеде. Мы же исходили из того, что Саландер сначала убила Бьюрмана, а потом – пару в Эншеде.
– Ничего это не значит. Я снова говорил с патологоанатомом. Тело Бьюрмана было обнаружено только на следующий день вечером, почти сутки спустя. Патологоанатом считает, что временной интервал его смерти может сдвигаться на час.
– Но Бьюрман – безусловно, первая жертва, потому что орудие убийства было обнаружено в Эншеде. Это означало бы, что Саландер убила Бьюрмана где-то сразу после двадцати одного часа тридцати четырех минут – и тут же помчалась в Эншеде, чтобы купить сигареты в табачном магазине. Разве этого времени хватило бы, чтобы доехать от площади Уденплан до Эншеде?
– Ну да, хватило бы. Она ведь не общественным транспортом пользовалась, как мы думали раньше. У нее была машина. Мы с Сонни Боманом недавно проехали тот самый отрезок пути, и нам вполне хватило времени.
– Но затем проходит час, прежде чем она стреляет в Дага Свенссона и Мию Бергман. Что она делала все это время?
– Пила с ними кофе. У нас есть ее отпечатки пальцев на кофейных чашках.
Фасте с триумфальным видом посмотрел на Соню. Она вздохнула и помолчала.
– Ханс, для тебя все это лишь вопрос престижа. Иногда ты ведешь себя как скотина и можешь довести человека до ручки, но я постучалась к тебе попросить прощения за пощечину. Я не имела права.
Он не отрываясь смотрел на нее.
– Если ты считаешь меня скотиной, то я думаю, что ты абсолютно непрофессиональна и что в полиции тебе не место. Во всяком случае, на этом уровне.
У Сони Мудиг на языке крутились разные ответы, но она лишь пожала плечами и поднялась.
– Ладно. Теперь мы знаем, какого мнения придерживаемся друг о друге, – сказала она.
– Да, выяснили. И поверь, тебе тут недолго осталось шататься.
Соня Мудиг закрыла за собой дверь громче, чем собиралась. «Не давай этому ослу разозлить себя», – думала она, спускаясь в гараж за своей машиной. Ханс Фасте самодовольно улыбнулся в сторону закрытой двери.
Только Михаил Блумквист зашел в свою квартиру, как зазвонил его мобильник.
– Привет, это Малин. Говорить можешь?
– Конечно.
– Вчера меня вдруг осенило.
– Давай, рассказывай.
– Я снова перечитала подборку газетных вырезок об охоте на Саландер, которую мы собирали в редакции, и нашла большой разворот, относящийся к истории ее болезни и обстоятельствам жизни в связи с психиатрическим лечением.
– Ну?
– Может быть, это и несущественно, но я удивилась, потому что в ее биографии есть пробел.
– Пробел?
– Ну да. Там приводят массу деталей обо всех неурядицах, в которых она была замешана в школе, – столкновения с учителями, одноклассниками и все в таком роде…