– Звучит, как будто он ненормальный. Ведь он тем самым рисковал привлечь к себе внимание. Не слишком-то это профессионально.
– Ну, такой уж он был. Все же в Швеции он не совершил никакого преступления, ни разу не был задержан или арестован. Мы оснастили его шведским паспортом, идентификационной карточкой и шведской фамилией. В пригороде Стокгольма ему предоставили квартиру. Служба безопасности оплачивала его жилье и выдавала зарплату, а он был обязан являться в ее распоряжение по первому требованию. Но мы не могли запретить ему ходить по пивным или заводить связи с женщинами. Только наводить за ним порядок. Это и было моей служебной обязанностью до 1985 года, когда меня перевели на другую работу, а Залаченко перешел к другому сотруднику.
– А какова роль Бьюрмана?
– Честно говоря, в этом деле он был просто балластом. Звезд с неба он не хватал и оказался, что называется, не тем человеком не в том месте. Бьюрман ведь совершенно случайно попал в историю с Залаченко. Он имел с ним дело лишь на первых порах и потом еще несколько раз, когда возникла надобность в соблюдении определенных юридических формальностей. Мой начальник решил проблему с Бьюрманом.
– Каким образом?
– Самым простым способом. Ему дали работу вне полиции, в адвокатском бюро, занимавшемся, так сказать, смежными вопросами…
– В бюро «Кланг и Рейнс».
Гуннар Бьёрк пристально взглянул на Микаэля и кивнул.
– Хоть Бьюрман и не был семи пядей во лбу, с работой он справлялся хорошо. Многие годы время от времени выполнял задания Службы безопасности, касающиеся незначительных расследований и тому подобного. Выходит, что так или иначе он тоже продвинулся в карьере за счет Залаченко.
– А где сейчас находится Зала?
Бьёрк секунду поколебался.
– Не знаю. После восемьдесят пятого года мои контакты с ним пошли на убыль, и я его вообще не встречал вот уже двенадцать лет. Последнее, что я слышал о нем, это что он покинул Швецию в 1992 году.
– Он, очевидно, вернулся. Его имя всплывало на поверхность в связи с торговлей оружием, наркотиками и трафикингом.
– Я бы ничуть не удивился, – вздохнул Бьёрк. – Но вы же не знаете наверняка, тот ли это Зала, которого вы ищете, или кто-то другой.
– Вероятность того, что могли появиться два Залы, ничтожно мала. Какое у него шведское имя?
Бьёрк пристально взглянул на Микаэля.
– Этого я не собираюсь разглашать.
– Лучше бы вам не хитрить со мной.
– Вы хотели знать, кто такой Зала, и я рассказал вам. Но я не собираюсь снабжать вас последним кусочком в пазле, пока не удостоверюсь, что вы соблюдаете свою часть договоренности.
– Вполне вероятно, что Зала совершил три убийства и что полиция ищет не того человека. Вы ошибаетесь, если думаете, что я обойдусь без имени Залы.
– Откуда вы знаете, что убийца не Саландер?
– Знаю.
Гуннар Бьёрк иронически улыбнулся, внезапно почувствовав себя намного увереннее.
– Я думаю, что убийца – Зала, – сказал Микаэль.
– Грубая ошибка. Зала ни в кого не стрелял.
– Откуда вы знаете?
– Зале сейчас шестьдесят пять лет, и он инвалид. У него ампутирована ступня, и ему трудно передвигаться. Бегать от квартиры на Уденплан в Эншеде и стрелять в кого-то – задача не для него. Чтобы кого-нибудь убить, ему понадобилось бы вызвать инвалидный транспорт.
Малин Эрикссон вежливо улыбнулась Соне Мудиг.
– Об этом вы должны спросить Микаэля.
– Хорошо.
– Я не могу обсуждать с вами его расследование.
– Но если человек по имени Зала – потенциально подозреваемый в убийстве…
– Об этом надо поговорить с Микаэлем, – повторила Малин. – Я могу помочь вам информацией, касающейся работы Дага Свенссона, но не могу ознакомить вас с материалами нашего расследования.
Сона Мудиг вздохнула.
– Я понимаю вашу позицию. А что вы могли бы рассказать мне о лицах из этого списка?
– Только то, что написал Даг Свенссон, но ничего – об источниках. Однако я могу приоткрыть вам, что Микаэль уже встречался примерно с дюжиной лиц из списка и отверг их. Вероятно, это вам поможет.
Соня Мудиг неуверенно кивнула. «Нет, это не поможет, – рассуждала она про себя. – Полиция все равно должна встретиться с каждым и формально допросить. Один судья, три адвоката, несколько политиков и журналистов… а также коллег-полицейских. Вот завертелась бы карусель! Надо было полиции заняться этим списком сразу после убийства».
Взгляд ее упал на одно имя в списке. Гуннар Бьёрк.
– Против этого имени нет адреса.
– Да.
– А почему?
– Он сотрудник Службы безопасности, и его адрес засекречен. Но сейчас он на больничном. Дагу Свенссону не удалось его найти.
– А вам удалось? – улыбнулась Мудиг.
– Спросите Микаэля.
Соня размышляла, глядя куда-то поверх стола Дага Свенссона.
– Можно задать вам личный вопрос?
– Пожалуйста.
– Как вы думаете, кто убил ваших друзей и адвоката Бьюрмана?
Малин Эрикссон молчала. Хорошо бы, если Микаэль Блумквист был рядом и отвечал на все эти вопросы. Как-то неприятно беседовать с полицией, даже будучи невиновной. А еще неприятнее было то, что она не имела права рассказать, чего уже добились в своем расследовании сотрудники «Миллениума». Но тут она услышала голос Эрики Бергер у себя за спиной:
– Мы кладем в основу предположение, что убийства произошли с целью предотвратить разоблачения, над которыми работал Даг Свенссон. Но мы не знаем, кто стрелял. Микаэль сконцентрировал внимание на человеке по имени Зала.
Соня обернулась и увидела главного редактора «Миллениума». Эрика Бергер протянула чашки с кофе Малин и Соне. На одной стоял логотип одного из профсоюзов, а на другой – партии христианских демократов. Эрика Бергер приветливо улыбнулась и ушла в свой кабинет.
Она вернулась минуты через три.
– Мудиг, вам только что звонил ваш шеф. У вас выключен мобильник. Свяжитесь с ним.
События возле дачи Бьюрмана повлекли лихорадочную активность ближе к вечеру. По Стокгольму и прилегающим к столице областям было разослано срочное оповещение о том, что Лисбет Саландер наконец-то всплыла на поверхность и что ездит на «Харли-Дэвидсоне», принадлежащем Магге Лундину. Сообщалось также, что необходимо соблюдать осторожность, так как Саландер вооружена и стреляла в человека рядом с дачей в окрестностях Сталлархольмена.
Полиция выставила посты на въезде в Стренгнес и Мариефред, а также на всех подъездах в Сёдертелье. В течение нескольких часов производилась проверка на всех электричках между Сёдертелье и Стокгольмом. Ни одной подходящей низкорослой девушки с «Харли-Дэвидсоном» или без него не обнаружили.
Только ближе к семи вечера полицейский патруль обнаружил искомый мотоцикл неподалеку от «Стокгольмской ярмарки» в Эльвшё, и это перенесло центр тяжести поисков из Сёдертелье в Стокгольм. Из Эльвшё также сообщалось о находке куска кожаной куртки с логотипом мотоклуба «Свавельшё». Находка заставила инспектора Бублански сдвинуть очки на лоб и угрюмо уставиться в темноту за окном его служебного кабинета в Кунгсхольмене.
Весь день был цепью чего-то невиданного: похищение подруги Саландер, вмешательство Паоло Роберто, затем поджог, закопанные трупы в окрестностях Сёдертелье… И, наконец, полная неразбериха в Сталлархольмене.
Бублански зашел в большую комнату и стал рассматривать карту Стокгольма с окрестностями. Он по порядку переводил взгляд со Сталлархольмена на Нюкван, затем на Свавельшё и, наконец, на Эльвшё – четыре места, по разным причинам ставшие актуальными. Затем посмотрел на Енигеде и вздохнул. У него было безотрадное чувство, что полиция безнадежно отстает от развития событий. Он ровным счетом ничего не понимал. С чем бы ни было связано убийство в Енигеде, оно оказалось намного сложнее, чем думалось вначале.
О событиях в Сталлархольмене Микаэль Блумквист не имел никакого понятия. Он уехал из Смодаларё около трех часов пополудни и по дороге остановился на заправке. Хотелось выпить кофе и как-то подытожить услышанное.
Его переполняло разочарование. Он узнал от Бьёрка массу поразительных деталей, но тот категорически отказался снабдить его последним кусочком пазла – дать шведское имя Залаченко. Такое чувство, что его обманули: история пришла к концу, а разгадки от Бьёрка он не узнал.
– У нас же с вами договор, – настаивал Микаэль.
– И я свою часть договора выполнил – рассказал, кто такой Залаченко. Если вам нужна еще информация, надо заключить новый договор. Я нуждаюсь в гарантиях, что мое имя полностью останется в стороне и меня не коснутся никакие последствия.
– Как я могу вам дать такие гарантии? Я не руковожу полицейским расследованием, а они рано или поздно выйдут на вас.
– Полицейское расследование меня не волнует. Мне нужны гарантии того, что вы никогда не разоблачите меня в связи с проститутками.
Микаэль обратил внимание, что Бьёрк больше озабочен сокрытием своей связи с секс-торговлей, чем выдачей важной государственной тайны. Это в определенном смысле характеризовало его личность.
– Я уже обещал вам, что не напишу ни слова о вас в этой связи.
– Но мне также нужны гарантии, что вы не упомянете меня и в связи с Залаченко.
Таких гарантий Микаэль не собирался давать. Он мог использовать Бьёрка как анонимный источник, когда речь шла о предыстории Залаченко, но не собирался гарантировать ему стопроцентной анонимности. Наконец они договорились обдумать все еще раз, прежде чем вернуться к этому разговору.
Микаэль сидел на бензозаправке и пил кофе из бумажного стаканчика и тут вдруг почувствовал, что, не отдавая отчета, пропускает нечто лежащее у него прямо перед носом, но словно в тумане. Тут его вдруг осенило, что существует еще один человек, который, возможно, мог бы пролить свет на темные места этой истории. Микаэль находился довольно близко от реабилитационного центра в Ерште. Посмотрев на часы, он быстро встал и уехал навестить Хольгера Пальмгрена.
Гуннар Бьёрк чувствовал себя беспокойно. Он был полностью выжат после встречи с Микаэлем Блумквистом. Спина болела, как никогда раньше. Приняв три обезболивающие таблетки, он прилег на диван в гостиной. В голове продолжали вертеться мысли. Поднявшись через час и вскипятив воду, он достал пакетик чая «Липтон», сел за кухонный стол и задумался.