— При въезде в Сёдертелье.
— И сколько времени вы еще ехали?
— Наверное… наверное, около тридцати минут. Они вывели меня из машины. Это было что-то вроде склада.
— И что было дальше?
— Харри и Атхо ввели меня в помещение. Там было светло. Первое, что я увидел, был какой-то бедняга, он лежал на цементном полу. Он был связан и жутко избит.
— Кто это был?
— Его звали Кеннет Густафссон. Но это я узнал уже позже. Они не говорили, как его зовут.
— Что произошло?
— Там был какой-то мужчина. Такого огромного я раньше никогда не видал. Он был просто гигант. Сплошные мускулы.
— Как он выглядел?
— Белокурый. По виду сам дьявол.
— Имя?
— Он не называл своего имени.
— О'кей. Белокурый гигант. Кто был там еще?
— Еще один мужчина. Потасканного вида. Блондин. С конским хвостом.
«Магге Лундин», — отметила Лисбет.
— Еще кто?
— Только я, Харри и Атхо.
— Продолжай!
— Белокурый… Тот, огромный, подвинул мне стул. Он не сказал при мне ни слова. Говорил Атхо. Он сказал, что парень на полу много болтал. И он хочет, чтобы я посмотрел, что бывает с болтунами.
Пер-Оке Сандстрём разразился неудержимыми рыданиями.
— Ты опять застрял, — снова повторила Лисбет.
— Белокурый поднял лежавшего на полу парня и усадил на другой стул напротив меня. Мы сидели в метре друг от друга. Я заглянул ему в глаза. Гигант встал у него за спиной и взял руками за шею… Он… он…
— Задушил его? — подсказала Лисбет Саландер.
— Да… Нет… Он его стиснул. По-моему, он сломал ему шею голыми руками. Я слышал, как хрустнули позвонки, и он умер у меня перед глазами.
Пер-Оке Сандстрём зашатался в петле. Слезы текли из его глаз неудержимым потоком. Он никогда никому об этом не рассказывал. Лисбет подождала минуту, пока он успокоится.
— А потом?
— Другой мужчина — тот, с конским хвостом — принес бензопилу и отпилил у него голову и кисти рук. Когда он закончил, великан подошел ко мне. Он обхватил руками мою шею. Я пытался отодрать его руки. Я тужился изо всех сил, но не мог сдвинуть его пальцы ни на один миллиметр. Но он меня не душил… Он только держал руки на моей шее. Долго держал. А Атхо время от времени брал в руки телефон и с кем-то разговаривал. Он говорил по-русски. Затем вдруг сказал, что со мной хочет говорить Зала, и поднес трубку к моему уху.
— Что сказал Зала?
— Он только сказал, что надеется, что я выполню то, о чем меня просит Атхо. Он спросил, хочу ли я по-прежнему выйти из игры. Я обещал ему, что поеду в Таллинн и заберу там машину с амфетамином. А что я мог поделать?
Лисбет молчала и только задумчиво смотрела на рассопливившегося журналиста, который стоял перед ней в петле. Казалось, она погрузилась в свои мысли.
— Опиши его голос.
— Не… не знаю… Обыкновенный голос.
— Низкий голос, высокий голос?
— Низкий. Будничный. Грубый.
— На каком языке вы разговаривали?
— На шведском.
— Акцент?
— Да, кажется, был немного. Но он хорошо говорил по-шведски. С Атхо они говорили по-русски.
— Ты знаешь русский?
— Немножко. Не говорю свободно. Совсем немножко.
— Что говорил ему Атхо?
— Он только сказал, что демонстрация состоялась. Больше ничего.
— Ты кому-нибудь об этом рассказывал?
— Нет.
— Дагу Свенссону?
— Нет… Нет…
— Даг Свенссон был у тебя?
Сандстрём кивнул.
— Не слышу.
— Да.
— Почему?
— Он знал, что у меня… есть проститутки.
— Что он спросил?
— Он хотел знать…
— Ну!
— Про Залу. Он спрашивал про Залу. Это было его второе посещение.
— Второе?
— Он вышел со мной на связь за две недели до своей смерти. Тогда он пришел в первый раз и еще раз за два дня до того, как ты… как он…
— До того, как я его застрелила?
— Да, именно так.
— И тогда он спросил тебя про Залу.
— Да.
— Что ты ему рассказал?
— Ничего. Я не мог ничего рассказать. Я признался, что говорил с ним по телефону. Но и только. Я ничего не рассказывал ни про белокурого великана, ни про то, что они сделали с Густафссоном.
— О'кей. Повтори точно, о чем спрашивал тебя Даг Свенссон?
— Я… Он только хотел знать про Залу. Больше ничего.
— И ты ничего не рассказал?
— Ничего существенного. Я же ничего не знаю!
Лисбет Саландер немного помолчала. Он о чем-то умалчивает. Она задумчиво покусала губы. Ну конечно!
— Кому ты раньше рассказывал о посещении Дага Свенссона?
Лисбет выразительно повела из стороны в сторону электрошокером.
— Я позвонил Харри Ранте.
— Когда?
Он сделал глотательное движение.
— В тот же вечер, как Даг Свенссон впервые побывал у меня дома.
Она продолжала расспрашивать его еще полчаса, но скоро поняла, что он повторяется и не может добавить к сказанному ничего, кроме мелких подробностей. Наконец она встала и положила руку на протянутую веревку.
— Ты, наверное, самый жалкий мерзавец из всех, каких мне приходилось встречать, — сказала Лисбет Саландер. — За то, что ты сделал с Инесс, ты заслуживаешь смертной казни. Но я обещала, что оставлю тебя в живых, если ты ответишь на мои вопросы. Я всегда держу свои обещания.
Она нагнулась и развязала узел. Пер-Оке Сандстрём рухнул на пол, будто куча тряпья, и испытал облегчение, близкое к эйфории. Лежа на полу, он видел, как она поставила на его диванный столик скамеечку, влезла на нее и сняла с потолка блок, смотала веревку и засунула ее в рюкзак. Затем она ушла в ванную и пробыла там десять минут. Он слышал, как течет вода. Когда она вернулась, на ее лице уже не было краски.
Лицо было чисто отмыто и выглядело обнаженным.
— Отвязываться будешь сам.
Она кинула на пол кухонный нож.
Потом она еще долго возилась в прихожей. Вероятно, переодевалась. Наконец он услышал, как отворилась и затворилась дверь и щелкнул замок. Только через полчаса ему удалось освободиться от изоляционной ленты. И только сев на диван в гостиной, он обнаружил, что она забрала с собой его «Гавернмент».
Лисбет Саландер вернулась к себе на Мосебакке только в пять часов утра. Она сняла парик, который носила как Ирене Нессер, и тотчас же легла спать, не включив перед тем компьютер и не проверив, разгадал ли Микаэль загадку с исчезнувшим полицейским делом.
Уже в девять утра она проснулась и посвятила весь день поискам информации о братьях Атхо и Харри Ранта.
В криминальном регистре у Атхо Ранты оказался мрачный послужной список. Он был гражданином Финляндии, но родился в Эстонии, в Швецию он прибыл в 1971 году. С 1972-го по 1978 год он работал плотником Сконских цементных мастерских, но был уволен при попытке совершить кражу на стройке и приговорен к семи месяцам тюрьмы. С 1980-го по 1982 год он работал в значительно меньшей строительной фирме, но его выгнали оттуда за появление на рабочем месте в нетрезвом виде. Затем он до конца восьмидесятых годов зарабатывал себе на жизнь сторожем, техником предприятия, обслуживавшего котельные, мойщиком посуды и школьным охранником. Отовсюду его в конце концов выгоняли либо за пьянство, либо за драки или скандалы. На должности школьного охранника он продержался всего лишь несколько месяцев, после чего одна из учительниц обвинила его в грубых сексуальных домогательствах и угрозах.
В 1987 году он был приговорен к выплате штрафа и нескольким месяцам тюремного заключения за кражу автомобиля, пьянство за рулем и торговлю крадеными вещами. Через год был осужден за незаконное владение оружием. В 1990 году был приговорен за нарушение нравственности, но характер нарушения в регистре не уточнялся. В 1991 году ему предъявили обвинение в угрозах, но суд его оправдал. В том же году его штрафовали и приговаривали к условным срокам за контрабанду спиртного. В 1992 году он отсидел три месяца за нанесение побоев знакомой девушке и угрозы, высказанные в адрес ее сестры. Несколько лет он вел себя после этого спокойно, а в 1997 году за торговлю крадеными вещами и нанесение телесных повреждений получил десять месяцев тюрьмы.
Его младший брат Харри Ранта приехал вслед за ним в Швецию в 1982 году и в восьмидесятых годах довольно долгое время трудился складским рабочим. В криминальном регистре за ним значилось три судебных приговора. В 1990 году он был осужден за мошенничество со страховкой, в 1992 году — на два года тюремного заключения за причинение физического насилия, торговлю краденым, воровство, воровство с отягчающими обстоятельствами и изнасилование. Приговор был обжалован, и Верховный суд встал на сторону Харри Ранты, сняв с него обвинение в изнасиловании. Но приговор за физическое насилие и причинение телесных повреждений был оставлен в силе, так что Харри Ранта отсидел в тюрьме шесть месяцев. В 2000 году он снова привлекался к суду по обвинению в незаконных угрозах и изнасиловании, но заявление было отозвано и дело прекращено.
Лисбет проверила адреса, по которым они числились в последнее время, и узнала, что Атхо Ранта проживает в Норсборге, а Харри Ранта в Альбю.
Паоло Роберто испытал чувство безнадежности — он звонил по номеру Мириам Ву уже в пятидесятый раз, но ему снова ответил автомат: абонент сейчас недоступен. Взяв на себя поиски подруги Лисбет, он по несколько раз день ходил к дому на Лундагатан, но каждый раз находил дверь ее квартиры запертой.
Он взглянул на часы. Было уже начало девятого, вторник подходил к концу. Должна же она когда-нибудь прийти домой! Он прекрасно понимал, почему Мириам By предпочитает скрываться, но первый бурный интерес в СМИ уже пошел на спад. Он решил, что лучше всего будет подежурить перед ее квартирой на случай, если она, например, забежит за вещами, вместо того чтобы все время мотаться туда и обратно. Он налил в термос кофе, запасся бутербродами. Прежде чем выйти за порог, он перекрестился на Мадонну с распятием.
Остановив машину метров за тридцать от дома на Лундагатан, он сдвинул назад шоферское сиденье, чтобы посвободнее устроить ноги. Он тихонько включил радио и установил перед собой вырезанную из вечерней газеты фотографию Мириам By. Паоло Роберто отметил, что внешность у нее а