– Н…да. Хильда писала еще под псевдонимом Леонард Барк.
– А, так это была она…
– Вы читали этого автора?
– В журналистике я старый крот, в том числе и по части культуры. Я уважал этого автора. Ну… и что вы хотите этим сказать?
– В «Свенска дагбладет» под этим псевдонимом была опубликована одна ее статья. Она называлась «Родились вместе, росли врозь». Года три назад, насколько я помню.
– И?..
– Речь там шла об одном исследовании, которое проводили ученые из Миннесоты. Собственно, я и сама не понимаю, что в этой статье такого особенного. Но Хильда придавала ей большое значение, я это чувствовала. И часто говорила о ней.
– Простите, но я все еще не понимаю, о чем речь.
– Мне кажется, – продолжала Лотта, – с этой статьей связано что-то такое, что давно мучает Хильду.
– Нельзя ли поконкретнее?
– Собственно, я ничего не знаю. Хильда мне ничего не рассказывала, да и сама я как-то не особенно интересовалась ее делами. Но я очень советую вам посмотреть эту статью.
– Большое спасибо, обязательно сделаю это.
– Только обещайте мне, что не станете писать о Хильде в газете ничего плохого.
– Мне кажется, здесь есть о ком писать, кроме нее, – признался Микаэль.
Распрощавшись с Лоттой фон Кантерборг, Блумквист расплатился за пиво и вышел на улицу. Он перешел Гётгатан на перекрестке и направился в сторону площади Медборгарплатсен и Санкт-Паульсгатан. По дороге скорее отмахивался, нежели кивал, в ответ на приветствия знакомых и незнакомых прохожих, и шел дальше. Теперь все его мысли занимала статья в «Свенска дагбладет». Блумквисту едва хватило терпения добраться до дома и включить компьютер. Он трижды перечитал эссе Леонарда Барка, потом просмотрел еще несколько материалов по этой теме и сделал пару звонков. К тому времени часы показывали половину первого ночи. Микаэль выпил бокал «Бароло». Он все еще не понимал роли Лисбет Саландер во всей этой истории. С ней нужно было переговорить – срочно, что бы там ни думала себе тюремная администрация.
Часть 2Тревожные звуки21 июня
Минорный секстаккорд состоит из тоники, терции, квинты и сексты. Правда, из минорных аккордов американские джази поп-исполнители предпочитают септаккорд. Они находят его более мелодичным. Минорный секстаккорд используется относительно редко. Он считается слишком резким, нервирующим и тревожным.
Глава 13
21 июня
Утром Лисбет Саландер в последний раз переступила порог подразделения повышенной безопасности. Теперь она стояла в пункте охраны. Краснорожий парень с боевитым ежиком волос, по виду одних с ней лет, беззастенчиво пялился на нее маленькими надменными глазками.
– Тебя искал Микаэль Блумквист.
Лисбет проигнорировала это сообщение. Времени было половина десятого, и ей не терпелось навсегда оставить Флудбергу. К тому же ее раздражали мелкие бюрократические формальности. Саландер небрежно заполнила бумажки, которые протянул охранник, и получила назад свои мобильник и ноутбук. После чего миновала ворота, прошла вдоль стены и железнодорожных путей и уселась на видавшую виды скамейку на обочине шоссе – ждать автобус номер 113 до Эребру. День обещал быть жарким. В безветренном воздухе кружила стайка мух. Но, как ни подставляла Лисбет лицо занимающемуся солнцу, наслаждаться долгожданной свободой у нее не получалось.
Тем не менее она была не в камере, а здесь, на скамейке, в потных черных джинсах, которые липли к ногам. Лисбет поставила ноутбук на колени, залогинилась и вошла в почту. В ее электронном ящике уже лежали материалы расследования смерти Джамала Чаудхери. И на этот раз Анника Джаннини не подвела.
Теперь Лисбет было чем заняться по дороге домой. Упорное молчание Фарии Кази во время допросов настораживало Аннику. У нее была своя версия случившегося в метро, которая подтверждалась и отснятым на камеру слежения материалом, отдельные фрагменты которого прилагались к письму. Анника уже делилась своими соображениями с имамом Хасаном Фердоуси, и тому показалось, что она на правильном пути. Лисбет включила ролик, но тут же перевела взгляд за окно, где волновались под ветром желтые поля пшеницы. Она подумала о Хольгере Пальмгрене. Мысли о нем, так или иначе, не оставляли ее всю ночь. «Поговори с Хильдой фон…»
Лисбет знала только одну Хильду – фон Кантерборг. Старушку Хильду, которая нередко навещала их в доме на Лундагатан. Саландер помнила ее долгие беседы с матерью на кухне. Хильда сильно жестикулировала и была матери едва ли не единственной поддержкой.
Хильда – друг, Лисбет верила ей. У нее не было от них никаких тайн. Именно поэтому Лисбет и отыскала ее десять лет назад. Они просидели вместе весь вечер, потягивая дешевое розовое вино. Лисбет хотела больше знать о своей матери. И Хильда действительно сообщила ей кое-что новое. Лисбет тоже рассказала ей о своей жизни. Слово за слово, разговор перешел на тему, которую Саландер не решилась бы обсуждать даже с Хольгером. Под конец подняли бокалы за Агнету и всех женщин, чьи жизни так бездарно загубили пьяницы и подонки.
При этом Хильда ни словом не помянула ни Реестр, ни эксперимент. Неужели она утаила от Лисбет самое главное? Не может быть. Должно быть, в этой истории есть нечто такое, чего Саландер просто не знала. Определенно, Хильда только выглядела жалкой и беспомощной. Лисбет вспоминала файлы, которые скачала с компьютера Альвара. Многие важные документы были отмечены инициалами Х. К. Достаточно было набрать имя Хильды фон Кантерборг в «Гугле», чтобы удостовериться, что она – очень влиятельный психолог. Лисбет взгрустнулось, но с выводами торопиться не следовало.
Автобус номер 113 до Эребру медленно приближался к остановке в облаке пыли. Лисбет заплатила за проезд и устроилась на заднем сиденье. Снова и снова прокручивала она видеофайл с записями камеры слежения на станции метро в Хорнстюлле. Они были сделаны больше двух лет назад, в ночь на десятое октября. Парень и в самом деле выглядел подозрительно. Лисбет сразу бросилась в глаза его характерная манера двигаться. Но стоило ли придавать этому такое значение? Саландер сомневалась. Жестикуляция – не самая надежная опора в плане идентификации личности, не то что отпечатки пальцев. Она плохо поддается расчетам и математическому моделированию. Малейшее движение несет тысячи и тысячи битов информации, совершенно не подлежащей детерминированию. Мы каждый раз по-разному чешем в затылке. Разумеется, наши движения несут в себе отпечаток личности, но каждое из них неповторимо. Для их описания и сравнения требуются датчики, сенсорные процессоры, гироскопы, акселерометры, алгоритмы отслеживания, измерения частоты и амплитуды. В Сети есть программы, которые можно скачать. Но Лисбет не очень-то в них верила. Поэтому до поры до времени решила переключиться на другое.
Она вспомнила своих друзей из «Республики хакеров» и Глубинной нейронной сети (ГНС). С Чумой и Тринити они проработали довольно долго. Могут ли они помочь ей на этот раз? Кто знает… Ей требовалась как можно более обширная база алгоритмированных движений. В конце концов, в этом нет ничего невероятного. В электричке Лисбет работала не отрываясь и в конце концов пришла к одной сумасшедшей идее. Безусловно, ее не одобрили бы в Министерстве юстиции, тем более в первый день пребывания Лисбет на свободе. Но до министерства Саландер больше не было никакого дела. Она сошла на станции метро «Сентраль» в Стокгольме и взяла такси до Фискаргатан, где надеялась доработать свой план в спокойной обстановке.
Дэн Броуди положил новенький «Рамирес»[33] на журнальный столик и вышел на кухню. Часы показывали десять минут десятого. Дэн приготовил себе двойной эспрессо и выпил его так быстро, что обжег язык. Он так запал на эту «Recuerdos de la Allhambra»[34], что опоздал на работу. Броуди не то чтобы боялся начальства, но не хотел выглядеть безответственным. Поэтому он вернулся в гостиную, открыл платяной шкаф, выбрал белую рубашку, темный костюм и пару черных ботинок, оделся и спустился по лестнице. На улице уже вовсю припекало солнце. Пройдя несколько метров, Дэн почувствовал стекающие по спине струйки пота. Подмышки также взмокли – он оделся явно не по сезону. В Хюмлегордене уже тарахтели газонокосилки. Дэн зажал ладонями уши и со всех ног помчался в сторону Стуреплан. Навстречу ему спешили мужчины в деловых костюмах, чьи лица также блестели от пота. Жара нагрянула внезапно, после затяжного периода проливных дождей. Поодаль на Биргер-Ярлсгатан стояла «скорая», и Дэн Броуди тут же подумал о своей матери.
Она скончалась от родов. Отец Дэна – который тогда назывался не Дэном, а Даниэлем – был странствующим музыкантом и рано умер от цирроза печени. До шести лет Даниэль рос в детдоме в Гевле, а затем был отдан на попечение одному фермеру к северу от Хюдиксвалля. С малых лет он работал до изнеможения – ходил за животными, убирал урожай и чистил стойла. Крестьянин по имени Стен – его приемный отец – прямо говорил, что усыновил четверых мальчиков для работы в хозяйстве. Тогда он был еще женат на коренастой рыжей женщине по имени Кристина, но вскоре она оставила его и больше не давала о себе знать. По слухам, Кристина переселилась куда-то в Норвегию, и это никого не удивляло. Стен – рослый мужчина с окладистой, рано поседевшей бородой – был далеко не урод. Но он редко улыбался, не терпел лишних слов, безделья и зазнайства. Неудивительно, что Кристина быстро устала от его суровости.
Его излюбленным выражением было: «Не думайте о себе много». И когда мальчишки в запальчивости кричали, перебивая друг друга, что хотят быть футбольными звездами, миллионерами или адвокатами, Стен презрительно морщил нос: «Знайте свое место». На слова он был так же скуп, как и на деньги. Пил водку собственного приготовления и кормил семью мясом собственноручно забитых или застреленных животных. Мебель покупал только на блошиных рынках и распродажах или брал ненужное у соседей и родственников. Никто не понимал, почему Стен выкрасил дом в кричащий ярко-желтый цвет, пока не узнали, что эту краску ему выдали на складе бесплатно.