– Именно. Я помню об этом. А потом ты заметила в нем изменения, которые помогли мне помочь понять, что случилось.
Они остановились на платформе, где их уже ждал поезд.
– Даже не знаю, Микаэль, – вздохнула Малин. – Помнишь, я рассказывала тебе о неожиданной помолвке Лео с Юлией Дамберг?
– Она огорчила тебя, не так ли?
– Вовсе нет.
Микаэль пристально посмотрел на Малин. Он не верил ей.
– Скорее удивила. Юлия работала у нас много лет, а потом неожиданно уехала во Франкфурт, и долгие годы мы ничего о ней не слышали. Но в последние дни моей работы в «Эгрене» она вдруг позвонила и попросила соединить ее с Лео. Его не было на месте. Не думаю, что он потом ей перезванивал, потому что в то время редко отвечал на звонки. Но Юлия стала задавать мне странные вопросы…
– Например?
– Она спросила, знаю ли я, что на гитаре Лео играет едва ли не лучше, чем на рояле? «Он виртуозный гитарист», – повторяла она. До того мне не приходилось слышать ни о чем подобном, и я решила расспросить обо всем самого Лео.
– И что ответил?
– Ничего. Покраснел как рак и рассмеялся. Это было в то время, когда он сиял, как солнце.
– Вот, значит, как…
Микаэль погрузился в раздумья. Слова «виртуозный гитарист» еще долго отдавались у него в голове. Потом он распрощался с Малин и сел в вагон.
Декабрь, полтора года назад
На пару дней он залег на дно. Сидел в своем номере на старой плавучей развалюхе или гулял по Шеппсхольмену или Юргордену. А иногда надевал серый тренировочный костюм и совершал пробежки. Вечерами пил больше обычного в гостиничном баре. А ночью, если не мог уснуть, вел дневник в красной кожаной обложке. В среду тринадцатого декабря он снова явился на Норрмальмсторг, но так и не решился приблизиться к дверям фонда. В пятницу взял с собой гитару и устроился с ней на скамейке напротив ресторана. Снег повалил еще сильнее, и Дэн мерз. Его одежда не годилась для такой погоды, но на другую у него не было денег. Их вообще осталось слишком мало, ведь Дэн уже давно не играл в джаз-группах. Сейчас он не мог думать ни о чем, кроме Лео. Все остальное казалось неважным.
В ту пятницу Лео покинул здание фонда раньше обычного. Завидев его фигуру в темно-синем кашемировом пальто с белым шарфом, быстро удаляющуюся по улице, Дэн поспешил следом. Наверное, он проявил неосторожность и подошел к Лео слишком близко, потому что возле кинотеатра «Парк» тот обернулся, словно почувствовал, что его преследуют. Но Дэна он не увидел. На улице было довольно людно, и Дэн – все в тех же солнечных очках и надвинутой на глаза шапке – успел отвести глаза в сторону площади Стуреплан.
Лео зашагал дальше. Он пересек Карлавеген. Возле малайзийского посольства на Флорагатан Дэн остановился, позволив Лео скрыться в подъезде своего дома. Дверь с грохотом захлопнулась, и Дэн остался на улице. Теперь ему не оставалось ничего другого, как ждать. Вероятно, долго – он знал это по своему прошлому опыту. Спустя несколько минут в квартире наверху зажегся свет. Для Дэна он был как сияние некоего высшего, недоступного ему мира. Потом послышались звуки рояля. Дэн узнал гармонии, и на его глазах выступили слезы. К тому времени он успел порядком замерзнуть, к тому же подул сильный ветер. Где-то вдалеке завыли сирены. Дэн снял очки и приблизился к дому. Сзади послышались шаги. Оглянувшись, он увидел немолодую женщину в черной шляпе и ярко-зеленом пальто с мопсом на поводке.
– Не хочешь идти домой, Лео? – приветливо спросила она.
В первую секунду Дэн испугался, но быстро взял себя в руки и улыбнулся даме, как будто нашел ее реплику остроумной или как нельзя лучше соответствующей ситуации.
– Иногда сам не знаешь, чего хочешь.
– Это правда, – улыбнулась дама. – Но сейчас слишком холодно для философских прогулок. Давай все-таки войдем.
Незнакомка набрала код на домофоне, и спустя минуту оба они стояли возле лифта.
– Что это ты так странно вырядился? – с озорной улыбкой спросила она.
– Вот, отыскал в гардеробе кое-какое старье, – отвечал Дэн, пряча под смущением страх.
– Старье? – смеясь, переспросила она. – Я называю так свои лучшие наряды, когда напрашиваюсь на комплимент.
Дэн попробовал рассмеяться в ответ, но вышло неубедительно. Поэтому дама тоже закусила губу и посерьезнела. Теперь он почти не сомневался, что она разоблачила его обман. Дэн выдавал себя не только этими нелепыми тряпками – каждым своим неуклюжим движением, жестом.
– Прости, Лео, – смутилась дама. – Я знаю, как тебе сейчас тяжело. Как Вивека?
По тону ее голоса Дэн понял, что ответ «хорошо» был бы неправильным.
– Так себе. – Он беспомощно развел руками и опустил голову.
– Все мы надеемся, что ей не придется долго страдать.
– Мы тоже.
Дэн уже понял, что не может ехать с ней в одном лифте.
– Пойду-ка я пешком, – сказал он. – Нужно хоть немного размяться.
– Ради бога, Лео, – снова оживилась дама. – Ты у нас быстрый, как газель. Обними за меня Вивеку. Передай, что я постоянно думаю о ней.
– Непременно передам, – отозвался Дэн, устремляясь вверх по ступенькам со своей гитарой.
По мере приближения к квартире Лео он замедлял шаг. Если его брат слышит хотя бы вполовину так же хорошо, как он, ему надо вести себя тише мыши. Квартира Лео была одной-единственной на лестничной площадке последнего этажа, и это было хорошо. Дэн осторожно преодолел последние ступеньки и уселся на полу в коридоре, прислонившись спиной к стене. Что ему было делать дальше? В горле пересохло, сердце билось как сумасшедшее.
Чистота, запах свежей краски – все говорило о том, что дом заселен не так давно. Потолок был выкрашен под цвет голубого неба с белыми облаками. Кто рисует небо на потолках лестничной клетки?
За дверью послышались шаги, потом как будто звук телевизора. Кто-то выдвинул стул, открыл крышку рояля и тронул клавишу. Это была басовая «ля», основа. Лео как будто сомневался, стоит ли ему играть. Но вскоре полились звуки. Похоже, он импровизировал. Это был тревожный и меланхоличный пассаж, причем Лео, как и на концерте, который Дэн слышал в Интернете, делал акцент на шестом тоне минорной шкалы. Что это – ритуал или мания? Звучало, во всяком случае, вполне профессионально и даже изысканно. Настроение этой музыки быстро передалось Дэну. Он так расчувствовался, что даже пустил слезу.
Вскоре Дэн понял, почему его так растрогала эта музыка: она была его. Он узнавал свои гармонии. При этом Лео Маннхеймер, пожалуй, лучше его самого умел облечь их общую печаль в звуки. Общую печаль? Как ни странно было думать такое о нищем музыканте из Бостона и богатом счастливчике, тем не менее это было так. Только что Лео казался ему выходцем из чужого, более благополучного мира. Теперь Дэн узнавал в нем себя.
Он встал и на нетвердых ногах направился к двери. Сначала хотел просто позвонить, но вместо этого достал из футляра гитару и стал подыгрывать. Это оказалось совсем несложно – подобрать нужные аккорды. Манера Лео зависать над синкопами и заменять триоли раздельными «восьмушками» как нельзя лучше соответствовала его собственному стилю.
Дэн чувствовал себя… как дома. Он и сам не понимал почему. Как будто до этого тысячу раз играл с братом дуэтом. Было ли все дело в том, что Лео слышал не так хорошо, как он, или был всецело поглощен своей музыкой, – но их импровизация продолжалась вот уже несколько минут. Все оборвалось внезапно – посередине темы. Не то на фа-диезе, не то на приглушенной «ми».
Послышалось шевеление, а потом снова все стихло. Похоже, Лео замер за инструментом. Дэн тоже, и оба ждали, что же произойдет дальше. Дэн слышал тяжелое дыхание брата. Вскоре он заиграл снова – ту же тему, но со своими вариациями. И тогда шаркнула ножка стула и послышались шаги. Дэн так и застыл с гитарой в руках – как нищий уличный музыкант на пороге богатого дома. Он прикрыл глаза, пока брат возился с цепочкой. Потом дверь распахнулась – и Лео его увидел. Взгляд брата выражал высшую степень непонимания.
– Кто вы? – спросил он – и тут же опустил голову, словно стыдился своего испуга.
Что должен был Дэн ответить на его вопрос?
– Меня зовут… – начал он и закончил фразу после долгой паузы, – Дэн Броуди. Я – джазовый гитарист и, похоже, ваш брат-близнец.
Лео не отвечал. Он побледнел как мел и, казалось, в любую секунду был готов рухнуть перед Дэном на пол.
– Я… – продолжил было Дэн, но тут же замолчал. Слова застревали в горле. – Я…
– Что?
Голос Лео дрожал. Говорить было выше его сил. Он с трудом подавлял в себе импульс развернуться и уйти. Дэн понял, что должен срочно что-нибудь сказать.
– Я слышал, как вы играли, – неожиданно для себя выпалил он.
– Да?
– Мне вас очень недоставало… всю жизнь…
Эти слова также вырвались у него сами собой. Дэн и сам не знал, насколько они правдивы.
– Не понимаю… – пробурчал Лео, – ничего не понимаю… – И… как давно вы обо мне знаете?
– Всего несколько дней.
– Ничего не понимаю… – продолжал Лео, протягивая ему дрожащую руку.
– Да, такое трудно понять. Это почти невероятно.
Дэн схватил его ладонь – смешная формальность в сложившейся ситуации.
– Я тоже… – начал было Лео и замолчал.
– Что?
Брат закусил губу, продолжая трясти его руку.
– …чувствовал то же, что и вы, – объяснил он. – Войдете?
Дэн кивнул и неуверенно переступил порог самой шикарной из квартир, какие когда-либо видел в жизни.
Часть 3Исчезнувший близнец21–30 июня
Примерно у каждой восьмой беременной женщины есть шанс разрешиться двойней. Хотя в большинстве случаев один из зародышей погибает вследствие так называемого синдрома исчезнувшего близнеца. Другие теряют сестер и братьев на более поздних стадиях жизни – вследствие усыновления или ошибок в родильных учреждениях. Большинству разделенных пар никогда не суждено воссоединиться. Но известны случаи, когда разделенные близнецы впервые встречались друг с другом в зрелом возрасте. Что, к примеру, произошло с братьями Джеком Юфе и Оскаром Штором, впервые увидевшими друг друга на железнодорожной станции в 1954 году. Первый из них воспитывался в кибуце и некогда служил в израильской армии. Второй в свое время был активным членом гитлерюгенда. Скольким из нас еще недостает своей второй половины?